Иллюстрированный еженедельник «Лайф» в стихотворной рецензии на книгу отмечал, что якобы «распутный нрав» героя не позволяет отнести роман к числу реалистических произведений. «Поражение успеха» — так называлась статья о романе, опубликованная в газете «Индепендент». Многие органы печати просто «не заметили» нового романа Драйзера, и в результате рецензий на него появилось очень мало.

И только Менкен безоговорочно хвалил книгу. «Поверьте мне, — писал он Драйзеру в одном из писем, — это лучшая вещь, которую вы когда-либо создали, за возможным исключением «Дженни Герхардт», и то ее преимущество заключается лишь в большем эмоциональном обаянии. «Дженни» более пикантна, но «Титан» лучше написан… Ваш стиль стал более лапидарным, более преисполненным драматизма, более изящным. Короче говоря, вы сочетаете изящество стиля с увлекательностью изложения».

Как отмечал впоследствии один из американских литераторов, для всех тех, кто препятствовал изданию романа, затем замалчивал его, Драйзер казался «огромнейшим черным волком, который пытается превратить этот мир в угрозу их чувствам, совратить их юных отпрысков, помешать их карьерам в роли послов… Короче говоря, были сотни — даже сотни тысяч! — причин, по которым писания Драйзера являлись для них костью в горле». И далее этот литератор признает, что в то же время роман представляет собой «всего лишь изображение нормальной (!) жизни, какой она была несколько лет тому назад, когда сама жизнь были и проще и менее развращенной».

Но вопреки всем нападкам Драйзер, по меткому выражению американского критика М. Гейсмара, был и остается «учителем и новатором» в американской литературе XX века. «Его успех, — писал Гейсмар, — в битве против самозваных хранителей общественной морали — и тогда, как и теперь, могу я заметить, они обычно являлись хранителями невежества и предрассудков — означал окончательную победу в длительной борьбе за самовыражение в литературе Соединенных Штатов».

Победа эта далась писателю нелегко. И при жизни, и после смерти книги Драйзера на его родине замалчивались. Находятся американские критики, утверждающие ныне, что Драйзер, мол, давно уже изжил себя, что его романы, и в первую очередь «Трилогия желания», описывают далекое прошлое и поэтому якобы давно утратили свою актуальность.

Нет ничего более ошибочного, чем подобные утверждения. Именно сегодняшняя американская действительность дает все новые подтверждения немеркнущей актуальности произведений Драйзера. Сегодня читатели газеты «Уолл-стрит джорнэл» и других органов большого бизнеса ежедневно узнают о том, как крупные компании поглощают мелкие. Процесс этот особенно усилился с конца 60-х годов. За скупыми строчками газетных сообщений часто скрываются безнравственные и трагические истории, подобные тем, о которых более полувека назад поведал в «Титане» Теодор Драйзер.

Концентрация финансового капитала в США продолжается, богатые становятся еще богаче, а бедные — беднее. И, читая созданный гением Драйзера «Титан», лучше понимаешь, что происходит в Соединенных Штатах сегодня.

Глубоко разочарованный тем приемом, который был оказан «Титану», Драйзер отказывается от своей первоначальной идеи закончить трилогию и на долгие годы откладывает работу над третьей, завершающей ее частью. Какое-то время он раздумывает над «Оплотом», возвращается к работе над «Гением», пишет пять коротких одноактных пьес — «Голубая сфера», «В темноте», «Веселящий газ», «Весенний концерт» и «Свет в окне», сценарий фильма по мотивам греческого фольклора «Врожденный вор», философское эссе «Спасение вселенной», продолжает работать над первым томом своей автобиографии.

«Жизнь слишком тяжела», — признается он в письме Менкену.

Глава 8

РОМАН «ГЕНИЙ» И «ОБЩЕСТВО БОРЬБЫ С ПОРОКОМ»

Начиная с июля 1914 года Драйзер вместе с Кирой Маркхам занимает двухкомнатную квартиру убогого трехэтажного здания на Десятой улице в Гринвич-Вилледж. Единственное украшение квартиры — большой письменный стол, переделанный из рояля Поля. Соседями писателя были люди неопределенных занятий. Однажды нагрянула полиция, арестовала одного из соседей и изъяла у него большое количество фальшивых банкнотов. Но Драйзера такое соседство вовсе не беспокоило. Он привязался к Гринвич-Вилледж и прожил здесь пять лет.

Среди обитателей этого района были социалисты и радикалы, атеисты и фанатики, анархисты и марксисты, кубисты и реалисты. Здесь можно было встретить поэтов и музыкантов, артистов и прозаиков, художников и юристов. Одни жили здесь, другие проводили время в многочисленных клубах, ресторанчиках, пивных, закусочных. В Гринвич-Вилледж часто бывали Джон Рид и Синклер Льюис, Линкольн Стеффенс и Маргарет Зангер. Многие принадлежали к «Клубу либералов на улице Макдугал», и выражением их взглядов служил журнал «Мэссиз».

В обычной здесь обстановке жестоких столкновений взглядов, жарких споров, в которых каждый свободно мог высказать самые еретические мысли, Драйзер чувствовал себя как рыба в воде. Обитатели Гринвич-Вилледж, по свидетельству Джона Рида, «осмеливались вслух рассуждать на темы, запретные для всего прочего города». И Драйзер не мог не сочувствовать всем тем, кто решительно восстал против закостенелых буржуазных догм, ратовал за свободное искусство, расцвет человеческой мысли. В Гринвич-Вилледж среди множества людей пустых, праздных, а то и просто шарлатанов были подлинные художники, мастера слова, люди творческого труда. Все они упорно работали, стремясь сказать свое собственное слово в американском искусстве. Драйзер хорошо знал многих из них, с некоторыми дружил, с другими встречался время от времени.

Проблемы искусства всегда были ему близки. Во время путешествия по Европе он бывал в музеях, не пропустил ни одной художественной выставки, внимание его привлекли работы фламандских мастеров, заинтересовало творчества Пабло Пикассо. Еще раньше Драйзер неоднократно встречался в Нью-Йорке со многими художниками, принадлежащими к так называемой «школе живописцев-мусорщиков», хорошо знал большую группу оформителей журналов и графиков, был своим человеком среди художников группы «Восьмерка», организованной в 1910 году Робертом Генри.

Богемная атмосфера Гринвич-Вилледж не мешала писателю. Он ежедневно работал с 9 утра до 4 часов дня, и друзья хорошо знали, что в эти часы бесполезно пытаться оторвать его от письменного стола. Среди постоянных жителей Гринвич-Вилледж он выделялся своей застенчивостью, отлично сшитыми костюмами и безукоризненно свежими рубашками. Судя по его виду, трудно было предположить, что он вел жестокую борьбу за существование. Два года Драйзер не мог опубликовать рассказ «Потерянная Феба», который отвергли один за другим одиннадцать ведущих журналов. Была надежда, что с переходом в августе 1914 года журнала «Смарт сет» в руки Генри Менкена и театрального критика Джорджа Натана будет значительно легче печататься. Драйзер сразу же посылает Менкену и «Потерянную Фебу», и пять одноактных пьес. Но ответ Менкена на этот раз звучал обескураживающе. «Натан настолько тверд в своем мнении, что «Потерянная Феба» слишком далека от того Драйзера, которого мы хотим пропагандировать, что я начинаю соглашаться с ним… Пьесы сами по себе чудесны, но их публикация подразумевала бы обращение к совершенно новой аудитории читателей». В конце концов все же «Смарт сет» опубликовал три из пяти пьес, уплатив за них писателю 300 долларов. Практически это был единственный доход за многие месяцы.

Он продолжает упорно работать над «Оплотом», а также заканчивает переработку первого варианта «Гения». Несмотря на свою занятость и тяжелое финансовое положение, Драйзер стремится помочь своим чикагским друзьям, пытается найти издателей для романа Шервуда Андерсона и поэм Эдгара Мастерса. Его попытки помочь им диктовались не только дружескими чувствами, но и глубоким уважением к творчеству даровитых писателей. Друзья хорошо знали, что Теодор всегда придет на помощь в трудную минуту. Вильям Ленджел и через полстолетия не мог забыть, как Драйзер вместе с ним ходил в больницу, где у Ленджелов на третий день после родов умерла дочь, просиживал там часами, успокаивая Ленджела и его жену, «совсем как родной отец».