В подвиге Веры Засулич Зайцев увидел принципиально новое явление в истории русского революционного движения. Выстрел Веры Засулич и революционная борьба народовольцев, развернувшаяся после него, оказались созвучными каким-то очень глубинным струнам его души.

«Мы, люди 60-х годов, — писал он в статье «Новая нравственность», последней статье своей, которая появилась в «Общем деле» уже вместе с некрологом, — протестовали по мере сил наших, страдали, жертвовали, но все это делалось вразброд, пассивно; как агнцы шли мы за наши убеждения, но как ни многочисленны были заклепываемые жертвы, все они были одиночны… Наконец, по сигналу героини, имя которой будет жить в памяти цивилизованных народов, как имена Гармодия и Телля, такое пассивное положение прекратилось. Против лагеря «обагряющих руки в крови» восстал строем «стан погибающих за великое дело любви», погибающих не пассивно, а с честью, в сильной, порой победоносной борьбе» (1882, № 47).

Зайцев счастлив, что «лагерь старого порядка» увидел наконец «против себя настоящее общество среди общества, увидел людей, тесно сплоченных общей целью, общим идеалом, общими чувствами и понятиями, одним словом, всеми связями, конституирующими общество».

С интересом и вниманием всматривается он в «молодую генерацию» русских революционеров, знакомится с различными течениями в русском народничестве, избегал узости и предубеждения против любого из них. По свидетельству жены критика, «из всех окружающих его там (в Женеве, куда Зайцев перебрался после смерти Бакунина.- Ф. К.) эмигрантов Зайцев больше всего сошелся с Г. В. Плехановым, которого он находил самым талантливым и образованным из них и наиболее обещающим в будущем». Но дружба с «чернопередельцем» Плехановым не мешала ему переписываться с самым ярым сторонником террора в Исполнительном Комитете «Народной воли» Николаем Морозовым. Это шло не от беспринципности: истосковавшийся по революционному времени Зайцев принимал и приветствовал все оттенки новой революционной партии, находившейся в России. «А народ какой славный, особенно молодежь, — пишет он жене о своих встречах с эмигрантами-народниками в 1881 году. — Все враки, что про них говорят за глаза. Такие задушевные. Меня холили, всякий вечер угощали, по скудости средств, чаем и колбасой. Сегодня я, разжившись деньгами, купил хорошей колбасы 1/2 фунта, коробку конфет и персиков — их угостить. «Народная воля» вышла в России, но еще здесь не получена. Пока все хорошо, только уже высылками одолевают. Гартман на волоске от выдачи».

Как видите, Зайцев в курсе народовольческих новостей: он следит за каждым выпуском «Народной воли», он болеет душой за народовольца Гартмана. Он помогает бежать в Англию Сергею Кравчинскому и 9 сентября 1881 года пишет жене: «Хотел тебе послать сейчас же 100 франков и 265, которые получил, но пришлось отдать 15 Cергею (Кравчинскому. — Примеч. жены) , которого ищет полиция, так что ему необходимо драть в Англию».

Более того, Зайцев пытается наладить свое сотрудничество в нелегальном журнале «Народная воля».

В архивах III отделения хранится его переписка с одним из редакторов «Народной воли» — Николаем Морозовым. «Варфоломей Александрович, — писал Зайцеву II. Морозов. — Хотя я и не знаком с Вами лично, но тем не менее знаю Вас по рассказам общих знакомых и по Вашим статьям. Одна из этих статей была передана мне Сергеем (Кравчинским. — Ф. К.) для напечатания в «II. в.». Но «Народная воля» в это время уже не выходила, так как была арестована ее типография, и потому я по Вашему желанию передал ее в «Общее дело». Ошибочно предполагая, что Вы находитесь в редакции «Общего дела», и заключив поэтому, что оно гарантировано от всяких неприличных выходок, я согласился по предложению Элп[идина] помещать в нем некоторые свои статьи, пока у меня не будет бол [ее] подходящего органа. Прочитав 5–6 №№ «Об[щего] дела» и не имея времени перечитывать его с начала издания, я увидел в пос[леднем] номере свою статью «Террористическое] движ[ение] в Рос[сии]». К моему удивл[ению], оказ[алось], что в этом сам[ом] номере какой-то либерал поместил довольно безобр[азную] статью, котор[ая] оканчивается] словами: «разнузданн[ые] силы револ[юции]». Поэтому, получив номер, я сейчас же послал Элп[идину] следующее] письмо: «Зная, что Вы более других сотрудничаете] в этом органе, заявляю Вам, что Ваш журнал не имеет ничего общего с подлинной революционностью…» Простите за непрошеный совет, но мне кажется, что и Вам, как революционеру], невозможно] больше марать свое имя, помещая в нем статьи…

В настоящее время я думаю издавать здесь орган в духе отрывка, помещенного в № 32–33 «Общ[его] дела», и желал бы пригласить и Вас к сотрудничеству], т. к. Ваша статья «Революция] в Рос[сии]» вполне подх[одит] к его характеру[20] . Статьи к этому органу уже почти все готовы, затруднение только за 400–500 фр[анками], которые необходимы для выпуска пер[вых] номеров. Распро странение] в Роесии обеспеч[ено]».

7 мая 1880 года В. Зайцев отвечает Морозову: «Многоуважаемый гражданин Морозов! Я был очень обрадован Вашим известием о журнале, имеющем выходить в откровенно революционном духе. Нечего и говорить, что я готов всегда к Вашим услугам и первую же статью, которая напишется, пошлю Вам для него. Относительно «Общего дела»: я до нынешнего года всячески старался удержать <его> в границах приличья, а когда он переступал их, по возможности поправлять дело. Но с нынешнего года издатель ведет его крайне небрежно, не только пропускает сроки, вследствие чего статьи выходят, застарелыми, но и пропускает выходки, как та, на которую Вы справедливо вознегодовали.

Попрошу до следующего письма с приложением. Уважающий Вас — В. Зайцев».

И действительно, через месяц, 3 июня 1880 года, В. Зайцев направляет Морозову следующее письмо: «Посылаю Вам статью по поводу современного положения дел в любезном отечестве. Полагаю, что она как раз служит ответом на многое совершившееся в последнее время. Очень желал бы, чтобы уже существовал орган, где можно было бы поместить ее, если же, к несчастью, такого не имеется, то я покорнейше прошу отдать ее в какой-нибудь из имеющихся, хотя бы в «Общее дело». Потому что все же важнее всего подавать голос, а уже второй вопрос, где подавать; в крайнем случае я согласился бы даже на помещение в «Набате», хотя этот журнал мне крайне антипатичен, и я предпочитаю все-таки «Общее дело», которое «просто глупо, и слава богу».

Так как революционный печатный орган, замышлявшийся Н. Морозовым, так и не состоялся, а в «Набате» статьи Зайцева также нет, — по-видимому, к последнему письму Морозову Зайцевым была приложена статья «О пользе цареубийства». Это единственная статья Зайцева, опубликованная в «Общем деле» с июня по август 1880 года. По содержанию она вполне отвечает той характеристике, которая содержится в письме, — в ней и в самом деле содержатся ответы «на многое, совершившееся в последнее время» (речь идет о покушениях на царя).

Переписка Зайцева с Морозовым показывает, что статья «Русская революция» — одна из лучших работ, написанных критиком в эмиграции, — так же предназначалась для «Народной воли» и была передана в редакцию подпольного издания через Кравчинского.

Что это за статья? И что представляет собой «Общее дело», издание, которое вызывало неудовольствие у Н.Морозова и которое столь своеобразно защищал Зайцев — «просто глупо, и слава богу»? Издателем газеты был эмигрант-шестидесятник М. К. Элпидин, в прошлом участник «Казанского заговора»; он находился в Бездне в 1861 году, в 1863 году был судим за распространение воззваний и приговорен к каторге, откуда бежал и с 1865 года жил в Женеве, занимаясь издательской деятельностью. Редактировал газету А. X. Христофоров, член «Земли и Воли» шестидесятых годов, который вел пропаганду в Саратове, был арестован в 1864 году и выслан в Пинегу, потом — в Шенкурск. За границу выехал в 1875 году. Фонд для журнала Элпидин и Христофоров составили личной складчиной. Третьим вкладчиком и основателем газеты был некий господин Н. Н., как позже выяснилось, Нил Александрович Юренев, либеральничавший адвокат, проживавший за границей, — человек, в революционном движении никакого участия не принимавший.