Но уход Зайцева и Соколова из журнала ни в коей мере не означал, что его издатель изменил своим прежним идеалам. Осторожный и внешне спокойный облик «Русского слова» в последние месяцы его издания не имел ничего общего с изменой демократическим убеждениями. Напротив, именно в это последнее время на страницах «Русского слова» публикуются такие последовательно революционные статьи, как «Новый тип» («Мыслящий пролетариат») Писарева или «Рабочие ассоциации» Шелгунова, наконец, статья Благосветлова об Оуэне, а на смену В. Зайцеву приходит ничуть не менее революционно настроенный П. Ткачев.
Осторожность Благосветлова объяснялась еще и небывало трудными цензурными условиями, в которых оказался журнал в конце 1865 года. Эти трудные условия были вызваны новым постановлением о цензуре, так называемым «Законом 6 апреля», по которому цензура предварительная заменялась цензурой карательной. Министру внутренних дел предоставлялось теперь право при нарушении изданием цензурных ограничений выносить журналу три предостережения, приостанавливая издание вместе с третьим предостережением на срок до шести месяцев.
«Новое постановление о печати произвело в редакции «Русского слова» революцию», — сообщал Шелгунов жене в октябре 1865 года. Дело в том, что это постановление заставило Благосветлова проявлять максимум осторожности. Подтверждением тому, что дело обстояло именно так, может служить ссылка Шелгунова на письмо Благосветлова от 7 сентября, в котором последний «заявлял боязнь сидеть в тюрьме по милости сотрудников, которые вместо дела разражаются трескотнёю фраз». И надо сказать, осторожность Благосветлова имела достаточные к тому основания.
Сразу после введения в силу этого закона за октябрьскую книжку 1865 года журнал получил первое предостережение, за ноябрьскую — второе, за декабрьскую — третье с одновременным приостановлением журнала на пять месяцев.
Это временное приостановление было концом журнала. В апреле 1866 года прозвучал выстрел Каракозова в Александра II, после чего Благосветлов, Зайцев, Соколов были брошены в крепость, а журналы «Современник» и «Русское слово» закрыты навсегда.
НОВАЯ ПЕЧАТНАЯ ТРИБУНА
Борьба Благосветлова за новую печатную трибуну началась сразу после того, как стало ясно, что дни «Русского слова» сочтены.
Прежде всего он решает организовать на базе типографии «Русского слова» издательство и книжную лавку для распространения литературы определенного направления.
Книжные давки и издательства, а также книжные читальни, создаваемые, как правило, демократически настроенными людьми, в условиях шестидесятых годов росли как грибы. Революционеры шли туда, чтобы распространять демократическую литературу.
Недаром вскоре после каракозовского выстрела тайная полиция особо отмечала тот факт, что ею были «обнаружены в столицах некоторые отдельные тайные деятели, которые под ширмою литературных занятий были руководителями разных социалистических изданий, переводов, учебников для народа и иных книг в видах распространения социалистического учения. Они также были участниками в составлении разных обществ, читален, артелей, бесплатных школ и иных учреждений, имевших цель под видом благотворения соединять и направлять в социалистическом и противоуправительственном направлении мысли молодого поколения».
Редакция «Русского слова» решает открыть книжную лавку осенью 1865 года, когда стало очевидным, насколько опасен для передовой журналистики «Закон 6 апреля». Однако это намерение немедленно встретило самое жестокое сопротивление со стороны властей.
Как только в газете «Голос» было объявлено об открытии при главной конторе «Русского слова» книжного магазина, инспектору за типографиями из министерства внутренних дел полетел следующий запрос: «На основании какого разрешения открыты вышеозначенный книжный магазин и главная контора?»
Разбор дела показал, что магазина самого еще нет, а идет лишь подготовка к открытию его и что разрешение о том редакция будет испрашивать в скором будущем. Благосветлов решил просить разрешения на открытие книжного магазина через подставное лицо — сотрудника «Русского слова» Стахеева. И после двухмесячной волокиты получил отрицательный ответ. В конфиденциальном письме министра внутренних дел Валуева по этому поводу, адресованном петербургскому генерал-губернатору, говорилось: «…Характер изданий, принадлежащий самой редакции «Русского слова», нельзя признать благонамеренным, и притом, в случае продолжения этим журналом неодобрительного направления и закрытия его, было бы неудобно предоставлять распространение напечатанных в оном статей отдельными изданиями через книжный магазин, открываемый с этой целью».
Каково же было удивление Валуева, когда в № 61 «Московских ведомостей» в марте 1866 года было опубликовано объявление о том, что «на днях выйдет и поступит в продажу «Луч» и что подписка на него «принимается при книжном магазине главной конторы «Русского слова». Старшему инспектору типографий и книжной торговли генерал-майору Чебыкину было поручено немедленно расследовать обстоятельства, при которых этот магазин все-таки начал функционировать. В результате обнаружилось, что, после того как в открытии магазина Стахееву было отказано, Благосветлов подобрал для этой цели другое лицо — некоего Зубовского, по ходатайству которого петербургский генерал-губернатор Суворов и разрешил открыть магазин, не поставив об этом в известность Валуева. Валуев тут же направляет Суворову раздраженное протестующее письмо и через Главное управление по делам печати добивается закрытия магазина при конторе «Русского слова». Для этого был выбран простой и верный путь. Коль скоро закрыть магазин на законном основании было трудно, его подставной владелец Зубовский был намеренно выставлен перед непосредственным начальством человеком неблагонадежным. О результатах этой акции член Главного управления по делам печати Фукс немедленно доложил Валуеву: «Содержатель книжного магазина при конторе «Русского слова» Зубовский, убоявшись, вероятно, неприятных для себя последствий по собранным сведениям о неправильности его показаний насчет отлучек из СПб., равно о связи его заведения… с конторою редакции, а может быть, и по настоянию своего начальства (он показался старшим делопроизводителем здешнего губернского правления), подал сегодня заявление старшему инспектору о прекращении открытой им торговли книгами…
Таким образом, этот магазин согласно видам администрации закрывается сам собою, без каких-либо экстра-легальных мер… Затем, от личного благоусмотрения Вашего превосходительства зависит обратить внимание надлежащего начальства на Зубовского, открывшего книжную торговлю без ведома и разрешении» Виза Валуева: «Г. Зубовскому вице-губернатором приказано подать в отставку, что им исполнено. Прошу мне разъяснить… — отчего так долго искали Зубовского».
Для того чтобы стал более понятен страх старшего делопроизводителя губернского правления Зубовского, который в мае 1866 года сам подал заявление о прекращении торговли книгами и тем не менее был «отставлен», напомним, что апрель — май 1866 года были месяцами террора, начавшегося после выстрела Каракозова. 14 апреля 1866 года был арестован Благосветлов, 28 апреля — Зайцев. 3 июня 1866 года были запрещены правительством «Современник», а также и не возобновившийся с января 1866 года журнал «Русское слово».
И тем не менее в этих отчаянных для демократии условиях Благосветлов продолжает борьбу за печатную трибуну, добиваясь через Ю. Луканина возобновления книгоиздательства.
Параллельно Благосветлов ведет с царской цензурой и III отделением еще одну опасную игру. После приостановления журнала в январе 1866 года на пять месяцев он решает обойти постановление правительства я выдать подписчикам эти запрещенные четыре номера «Русского слова» иным, обходным путем.
Мало кому известно, что подготовленные к печати в первой половине 1866 года редакцией «Русского слова» два тома сборника «Луч» не что иное, как сдвоенные номера «Русского слова», только под другим названием. А между тем редакция умудрилась даже сообщить через «С.-Петербургские ведомости», что сборник «Луч» для подписчиков «Русского слова» выделяется «бесплатно, взамен приостановленных книжек журнала». Таким образом, от карательной меры правительства, приостановившего журнал, серьезно не страдали ни редакция, ни подписчики. Но, к сожалению, газету «С.-Петербургские ведомости» читали не только подписчики «Русского слова».