Однако сегодня подавляющее большинство христианских конфессий утверждает, что душа бессмертна и продолжает жить после телесной смерти. И тут возникает закономерный вопрос: чтó происходит с этой душой после телесной смерти и до времени воскресения при Втором пришествии Христа, когда смерть и ад отдадут мертвых (Отк.20:13)? Одни полагают, что она либо горит в аду, либо наслаждается в раю, но не могут объяснить, чему гореть, если душа бестелесна, и зачем тогда после Второго пришествия вырывать души праведников и неправедников из рая и ада, возвращать их в воскресшие тела и заново судить, если, к тому же, решение этого Суда уже давно предопределено и известно? Ясно, что такое учение делает ненужным сам факт Второго пришествия. Другие считают, что после телесной смерти душа оказывается в так называемом чистилище, где она очищается от простительных грехов, хотя о таком чистилище в Писании нет и намека. Согласно Библии, когда умер Лазарь, Христос не сказал, что его душа попала в чистилище или еще куда-либо; вместо этого Иисус просто сказал: «Лазарь {…} уснул» (Ин.11:11), то есть перестал существовать как живое мыслящее существо.

Из Библии непреложно явствует, что Христос «явился для уничтожения (εἰς ἀθέτησιν) греха» (Евр.9:26), а не для того, чтобы увековечить его в огне. Трудно представить Бога, сущность которого мы воспринимаем через Нагорную проповедь, взирающего, как в Его адрес посылаются нескончаемые проклятия от вечно мучимых грешников. «Бог есть любовь» (1 Ин.4:8), а не садист! Он справедлив и не будет вечно наказывать за ошибки, совершенные в течение нескольких лет. Согласно Библии, Бог обещает нам: «Возмездие за грех — смерть» (Рим.6:23), а не вечные страдания, и только дьявол мог сказать: «Нет, не умрете» (Быт.3:4; Отк.12:9)! Кроме того, вера в вечные страдания в аду или геенне рождает страх, а страх перед Богом противоречит наибольшей заповеди в Законе: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим» (Мф.22:37–38), — ибо как же можно возлюбить Господа Бога всем сердцем, душой и разумением, если испытываешь страх? «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение; боящийся не совершен в любви» (1 Ин.4:18).

Однако, повторимся, учение Платона имело слишком много приверженцев, чтобы новое религиозное течение могло с ним не считаться, и языко-христианство, впитывая в себя элементы греческой философии, становилось более жизнеспособным и в результате не угасло, как иудео-христианство. Игнатий, Поликарп (Eus.HE.III.36:13) и последующие христианские писатели были твердо убеждены в истинности идеи о бессмертии души, а главенствующую роль в окончательном принятии христианством этой идеи как догмата сыграло учение христианского теолога и родоначальника христианской философии Августина Аврелия Блаженного, который теоретически соединил языческий неоплатонизм и христианские положения. Но еще до Августина Юстин доказывал: «Когда {мы} учим, что души злых, и по смерти имея чувствование, будут наказаны, а души добрых людей, свободные от наказания, будут жить в блаженстве, то мы говорим то же, что и {греческие} философы» (Just.Apol.I.20). Что касается наказания после Второго пришествия, то Юстин полагал, что души нечестивцев «будут соединены с теми же телами и будут преданы вечному мучению, а не в течение только тысячи лет, как говорит Платон» (Ibid.8), что «члены преступников будут пожираемы червем и неугасимым огнем, оставаясь бессмертными так, что будут зрелищем для всякой плоти» (Just.Dial.130).[826] И все-таки даже в середине III века находились смельчаки, которые утверждали, что «душа человека в смертный час умирает с телом и вместе с ним разрушается, а в час воскресения вместе с ним и оживет» (Eus.HE.VI.37).

Идея о жизни души вне плотской оболочки еще более укрепила христиан в вере о предсуществовании Христа в качестве духовного Логоса еще до рождения Иисуса. «Христос Господь, спасший нас, хотя прежде был духом (ср. 1 Петр.1:11; Herm.Sim.5:5. — Р.Х.), соделался плотью и, таким образом, призвал нас, так и мы получим награду в этой плоти», — пишет христианский проповедник второго века (Ps.-Clem.Ad Corinthios II.9). Юстин даже отождествляет Логос с Господом Воинств Ветхого завета, то есть с Яхве Ц’баотом (Just.Dial.34,36,61), и утверждает, что именно Христос разговаривал с Моисеем из горящего куста (Исх.3:15): «Иудеи все и ныне учат, что говорил с Моисеем Бог безыменный {…}. {Однако в Моисеевых Писаниях} сказано так: “И говорил Моисею Ангел Божий в пламени огня из тернового куста, и сказал: Я — Сый, Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова, Бог отцов твоих. Иди в Египет и выведи народ Мой” (ср. Исх.3:2,14–15. — Р.Х.) {…}. Иудеи, несмотря на то {…}, утверждают, что Отец всего и Создатель говорил так {…}. Иудеи {…} не знают ни Отца, ни Сына. Ибо те, которые Сына называют Отцом, ясно показывают, что они и Отца не знают, и не знают также, что у Отца всего есть Сын, который, будучи первородным Логосом Бога, есть также Бог. И Он прежде в виде огня и в бестелесном образе являлся Моисею и другим пророкам, а {потом…} соделался человеком от девы, по воле Отца, для спасения верующих Ему» (Just.Apol.I.63).

Здесь надо отметить, что, несмотря на неплохое образование, огромный вклад в апологетику христианства и другие заслуги, Юстин заслуживает порицания. Из его трудов видно, что он пользовался греческой версией Ветхого завета, «порядочно отредактированной» рукой христианина. При этом, наоборот, именно Юстин в лице своего оппонента Трифона обвиняет иудеев в том, что они исправили текст Танаха, чтобы скрыть явные свидетельства «о том, что было предсказано о божестве, человечестве и крестной смерти Распятого» (Just.Dial.71–73). Причем делает он это в такой резкой форме, что приходится только удивляться, что еврей Трифон благосклонно выслушивает все обвинения Юстина и при расставании даже прощается с ним в миролюбивых тонах. Юстин, как и многие проповедники прошлого и настоящего, оторван от корней христианства — он делает выводы, не зная не только оригинального текста Танаха, но, вероятно, даже самого еврейского языка. Он твердо убежден, что Иисус был зачат непорочно (Just.Apol.I.32,53; Dial.43), и отвергает выполнение обрядового Закона (Just.Dial.19–20,43): «Народы, уверовавшие в Христа и раскаявшиеся, в чем согрешили, получат наследство вместе с патриархами, пророками и праведниками, рожденными от Иакова; хотя не субботствуют (ср. Евр.4:9. — Р.Х.), не обрезываются и не соблюдают праздников, однако, вне сомнения, получат святое наследство Божие» (Just.Dial.26). Юстин вслед за язычниками и автором Послания Варнавы (Варн.15) игнорирует значение субботы, называя его днем Сатурна, и почитает день Солнца — воскресенье (Just.Apol.I.67; Dial.41). Ириней, хотя и является писателем более поздней эпохи, стоит к первоначальному учению христиан намного ближе, нежели Юстин. В частности, Ириней утверждает, что хотя обрядовые предписания Торы и отменены с распятием Христа, но заповеди Декалога (Исх.20:2-17; Втор.5:6-21), а значит, и святость Шаббата, остались для христианина незыблемыми (Iren.Haer.IV.16:1). В отличие от Юстина, Ириней знает личное имя Отца Небесного (Iren.Haer.I.1:7{4:1}; 1:14{21:3}) и справедливо считает, что, согласно Библии (Исх.3:13–15), именно Он, Яхве, а не Иисус Христос, разговаривал с Моисеем из горящего куста (Iren.Haer.III.6:2). Кроме того, Ириней не настаивает на неотвратимости вечных страданий для нечестивцев и говорит: «Все сотворенное имеет начало бытия и продолжает свое существование, доколе Богу угодно будет, чтобы оно существовало» (Iren.Haer.II.56:1{34:2}).

По мере того, как христианство распространялось по Римской империи, стали появляться и критики христианства, которые теоретически обосновывали свои критические воззрения против основных положений новой религии. Среди китов античной критики христианства, как-то: Фронтон,[827] Порфирий,[828] Юлиан,[829] — особое место занимает Цельс, которого мы уже неоднократно цитировали. В частности, Цельс писал:[830] «Утверждение некоторых христиан и иудеев, что бог или сын божий не то сошел, не то сойдет на землю в качестве судьи над {всем} земным, — самое постыдное, и опровержение его не требует долгих слов (IV.2). В чем смысл такого сошествия бога? Чтобы узнать, что делается у людей? Значит, он не всеведущ? Или он знает все, но не исправляет и не может своей божественной силой исправить, не послав для этого кого-то во плоти (IV.3)?.. {У христиан} и у иудеев один и тот же бог. Во всяком случае, {христиане, принадлежащие к} главной церкви, открыто признают это, а также принимают за истину принятую у евреев космогонию, в частности насчет шести дней {творения} и седьмого дня, в который бог, отдохнув, ушел на свой наблюдательный пункт (VI.59). Как можно не считать нелепым бога, который приказывает: “Да будет то, да будет другое или это”, который работает один день столько-то, на другой день на столько-то больше, затем на третий, на четвертый, пятый, шестой день (VI.60)? И после этого, прямо-таки как жалкий ремесленник, он устает и нуждается для отдыха в праздности (VI.61)! {А что означает “да будет свет”, и к кому обращен этот призыв?} Ведь не занял же творец свет сверху, как человек, зажигающий светильник у соседей (VI.51)? {Вообще, они рисуют себе бога по своему подобию. Но} у бога нет ни уст, ни голоса; у него нет и ничего другого из того, что нам знакомо (VI.62). И {бог} не создал человека по подобию своему, ибо бог не таков и нисколько не похож ни на какой образ (VI.63). Он не имеет фигуры или цвета, он не участвует в движении и в сущности (VI.64). От него все исходит, а он ни из чего; бог недоступен слову {…}, он не обладает никаким свойством, которое может быть охвачено названием; он вне всякого восприятия (VI.65). Космогония христиан воистину совершенно нелепа; совершенно нелепо также их писание о происхождении людей, о сотворении человека “по образу бога”, о том, как бог насадил “рай”, как там проходила жизнь человека и о приключившейся беде, когда он за грех был изгнан и переселен “напротив сада насаждений”. Моисей все это написал, ничего не сообразив (VI.49). Моисей и пророки, оставившие {христианам свои} писания, не зная, какова природа мира и человека, сочинили грубую нелепость; {начать с того, что Моисей считает, что мир сотворен богом, но не может указать, из чего}. Гораздо нелепее, что он уделил на сотворение мира несколько дней, когда дней еще не было. Ведь когда не было неба, еще не была утверждена земля и солнце еще не обращалось,[831] — откуда взялись дни (VI.50,60)?.. {Христиане говорят:} “Так как бог велик и непостижим, он вдохнул свой дух в тело, подобное нам, и послал его сюда {к нам}, чтоб мы могли слушать его и у него поучаться” (VI.68). {И опять-таки выступает нелепость рождения Иисуса от девы}; если {бог} хотел отправить {на землю} дух от себя, зачем ему надо было вдунуть его в чрево женщины? Ведь мог же он, имея уже опыт в сотворении людей, и этому создать {готовое} тело, а не заключать свой дух в такую нечисть; в этом случае, если бы {Иисус} был прямо создан свыше, он не вызвал бы к себе такого недоверия (VI.73). Далее, если в самом деле бог {…}, проснувшись от долгого сна, захотел спасти род человеческий от зол, почему же это он послал свой дух {…} в один уголок {земли}? Ему следовало таким же образом надуть[832] много тел и разослать их по всей земле. {Ведь были другие народы, более достойные внимания бога, чем иудеи}, боговдохновенные народы халдеев, египтян, персов, индусов, {тогда как} евреи — {жалкий народ}, которому предстоит вскоре погибнуть (VI.78,80). {И как это} всеведущий бог не знал, что посылает сына к дурным людям, которые согрешат и казнят его (VI.81)?»