«Дорогая моя Лейла! — прочла она. — Я не без колебания написал «дорогая», хотелось употребить другое выражение, более соответствующее истине и моему отношению к тебе. Но я ведь знаю, как легко можно вспугнуть тебя одним неосторожным словом. Мне больно сознавать, но это так. По той же причине — чтобы не испугать и не обидеть — я долго колебался, писать тебе или нет. Но не написать я не мог. Ты же для меня воплощаешь все самое дорогое, что я оставил на родине. Мои думы о Египте — это думы о тебе, моя любовь к Египту — это тоже любовь к тебе. И должен признаться, что эту любовь я постоянно храню в своем сердце.
Я вижу, как ты улыбаешься. Ты не веришь мне, не так ли? Поэтому и воздвигла между нами стену. И еще — ты боишься полюбить меня, боишься соединить свою судьбу с моей, потому что не доверяешь не только мне, но и себе.
Я тебя люблю и хочу, чтобы ты тоже любила меня. Но я вовсе не желаю, чтобы свою жизнь ты слепо вверила мне или какому-нибудь другому человеку, а потом раскаивалась и проклинала все на свете. Прежде чем поверить в кого-либо, ты должна поверить в себя. В этом источник свободы и самостоятельности. Тогда тебя уже никто не сможет сломить. Ты сумеешь дать отпор любому, кто преградит тебе путь, ты станешь другим человеком, и к тебе придет настоящее счастье. А сейчас, моя любимая, я знаю — ты несчастна. Хотя ты всячески пыталась это скрыть от меня… Несчастна, потому что ты пленница своего маленького мирка, называемого «я», потому что внутри тебя втайне продолжает жить другой человек, верящий в людей и жаждущий свободы и счастья.
Как большинство людей нашего сословия, ты оказалась жертвой предрассудков и неписаных законов, которые заставили Ассама изменить тебе, а Махмуда — почувствовать себя ненужным в боях за родину. В силу этих же законов многие люди нашего круга долгое время находились в роли сторонних наблюдателей национально-освободительной борьбы. Эти законы ненавистны тебе, мне, каждому, кто стремится к светлому будущему своей родины. Не замыкайся же в своем мирке. В нем можно задохнуться, отупеть, превратиться в существо, лишенное чувств и мыслей.
Постарайся вырваться на свободу, моя любимая! Пусть твоя судьба будет связана с судьбой миллионов людей, с судьбой нашей древней земли, с будущим нашего замечательного народа. И тогда ты узнаешь любовь прекрасную, необъятную. Даже наше чувство по сравнению с ней окажется не таким уж сильным… Эту любовь никто не сможет у тебя отнять… Она, как песня, всегда будет звучать в твоем сердце, и ты сможешь черпать в ней все новые и новые силы.
Вырвись на свободу, любимая. Распахни дверь в мир и оставь ее открытой. И наши пути сойдутся! Я жду тебя, любимая, жду и верю, что ты найдешь в себе силы обрести свободу!
Хусейн Амер
Я хотел написать небольшое письмо, но, помимо своего желания, пустился опять в философию (признаю, это еще один мой недостаток, которым ты можешь дополнить и без того длинный список). Но ведь и ты тоже любишь пофилософствовать. Ты же любишь все, что люблю я… Честное слово, Лейла, мы созданы друг для друга!»
Кончив читать, Лейла задумалась. На лице ее блуждала счастливая улыбка. Взор устремлен в пространство, словно она увидела там что-то необычайное. Картина, которую Лейла вообразила, действительно напоминала дивный сон. Вот она уверенно подходит к каким-то дверям, толкает их, и сразу же ее заливает поток света. Лейла жмурится от ярких лучей, оборачивается назад, чтобы последний раз посмотреть на темницу, в которой она так долго была заперта, и выходит на свободу. Ничто теперь ее больше не пугает. Она сумеет постоять за себя и, если кто станет на ее пути, не даст спуску.
Послышался бой часов. Лейла спрятала письмо и вышла в коридор. Внизу на лестнице она столкнулась с Адилей.
Глава 15
Адиля молча взяла Лейлу за руку и повела в угол, под лестницу.
— Что за письмо ты получила?
Лейла удивленно посмотрела на подругу, но ничего не ответила.
— Не успела я появиться в нашей комнате, — продолжала Адиля, как все девочки хором сообщили мне, что ты получила письмо в синем конверте[12]. Я выскочила как ошпаренная… Какие-нибудь неприятности, раз в синем конверте?
Лейла тяжело вздохнула: к ним приближалась Сана. «Только ее еще не хватало!»
— Ничего особенного, Адиля. Волноваться по крайней мере нечего, — поспешила Лейла успокоить подругу.
— В чем дело, девочки? Чем вы расстроены? — спросила Сана.
Адиля молчала.
— Ради бога, скажите, что случилось? — не отступала Сана.
— Я получила письмо, — упавшим голосом произнесла Лейла. Это прозвучало так, будто она призналась, что получила пощечину.
Сана засмеялась. Адиля сердито посмотрела на нее, стараясь настроить легкомысленную подругу на серьезный лад.
— Письмо в синем конверте, — сказала она, понизив голос.
— Да ну! Что ты говоришь, старушка?! — с деланным испугом воскликнула Сана и добавила: — Все равно не следует так расстраиваться.
Сана хотела хлопнуть Лейлу по плечу, но, поймав серьезный взгляд Адили, опустила руку.
— Да чего вы скисли, в самом деле? — не унималась Сана. — Неужели только из-за того, что письмо пришло в синем конверте?
— Я не думаю, что только мое, вообще все письма, которые приходят из Германии, запечатаны в синие конверты, — робко посмотрела Лейла на Адилю, как бы извиняясь, что заставила ее понапрасну волноваться.
Сана порывисто поцеловала Лейлу.
— Так это, значит, от Хусейна?! — воскликнула девушка с такой неподдельной и искренней радостью, как будто она сама получила долгожданное письмо от любимого. — Что же он пишет? Расскажи, Лейла, что он пишет? — допытывалась Сана.
Адиля тоже с любопытством смотрела на Лейлу, ожидая ответа.
Лейла вспыхнула. Нет, письмо Хусейна адресовано только ей. Ни Адиля, ни Сана не должны знать, что там написано! Это тайна! И она принадлежит только ей и Хусейну. Больше никому. Если Сана и Адиля узнают содержание письма, она не сможет посмотреть им в глаза, будет чувствовать себя перед подругами словно обнаженной.
Лейла плотно сжала губы. Поняв, что она ничего не скажет, Адиля пришла ей на помощь.
— Что он может писать? То, что пишут все в подобных случаях, — скептически заметила Адиля. — Мол, люблю тебя безумно, думаю о тебе беспрестанно, умираю без тебя. А сам небось каждый день крутит роман с немочками!
— Ну как тебе, старушка, не стыдно! — заступилась за Лейлу Сана. — Тебя послушать, так верности вообще на свете не существует! А я вот все-таки верю, что она есть!
— Конечно, есть, Сана-ханым, — засмеялась Адиля, — только не в жизни, а в романах, которых ты начиталась. Ты вот спроси Лейлу, если Хусейн так любит ее, почему же он не попросил ее руки у родителей?
— Перестаньте! — глухо сказала Лейла. — Я не хочу больше говорить об этом!
Но Сана и Адиля, увлекшись, продолжали спор, как будто Лейлы здесь и не было.
— Как же он мог просить ее руки, — не унималась Сана. — Ведь она бесчувственная капризница. К тому же и трусиха. Сама отвергла его любовь. Что же ему было делать? Купить ее?
— Довольно! Хватит! — крикнула Лейла, выходя из себя. Ее обидело, что Сана и Адиля говорят, не обращая на нее никакого внимания. Будто она не живой человек, а истукан!
Но даже решительные протесты Лейлы не возымели действия.
— Бедняжка Хусейн, — вздохнула Сана. — Ждет, видно, не дождется. А чего, собственно говоря? Кончится тем, что голубоглазые блондинки растерзают его там…
— Меня это мало беспокоит, — чуть не плача, сказала Лейла. — Пусть блондинки что хотят, то… и делают с Хусейном. Он меня нисколько не интересует. И я еще раз повторяю, не хочу разговаривать на эту тему.
Сана с грустью посмотрела на Лейлу и, вздохнув, пожала плечами. Мол, не хочешь — не надо. Давай поговорим о чем-нибудь другом…
12
В синих конвертах обычно посылают письма, содержащие плохие вести.