Когда Бернар взобрался по дереву, Жоржетта вышла к нему без всякого стеснения – она так и не переоделась ко сну и все еще была в платье розового муслина, разве что волосы расплела.

– Что-то с мсье де Руаном? – первым делом спросила она.

Бернар так и не решился перелезть на балкон, а стоял по другую сторону перил на довольно широком выступе. Он мялся, не решаясь говорить, но в глазах его была тревога, которая еще больше пугала Жоржетту.

– Быть может, я зря паникую, Ваша Светлость, но думаю, что чести мсье де Руана в самом ближайшем времени будет угрожать опасность… Дело в том, что несколько часов назад в замок прибыла дама, даже, пожалуй, девица, из благородных. Она очень волновалась, хотела повидаться с мсье Шарлем и что-то ему передать – письма. Целая стопка. Она мяла их в руках, и по всему можно было понять, что в письмах нечто важное. А мсье де Руан как на грех с обеда где-то запропал. Сперва дама наотрез отказалась воспользоваться моими услугами по доставке писем, но помогло мое врожденное красноречие… В общем, дама отдала письма. Они были не запечатаны, сударыня – простите мне мое любопытство, но я не удержался. Их содержание… сударыня, вы должны взглянуть!

И он, раскрыв сумку, вынул пачку писем на розовой бумаге, перетянутых розовой же ленточкой.

Не медля, Жоржетта начала читать их… сперва она подумала, что письма от Шарлотты: первые три робкие, несмелые и очень короткие. Но, начиная с четвертого, девицу-автора будто прорвало: Шарля она называла не иначе, как «любимый мой», пафосно и на несколько страницах расписывала малейшие оттенки своих чувств, клялась в вечной любви и требовала таких же признаний от адресата. Жоржетта, никогда не любившая излишней сентиментальности, морщилась и не могла читать больше трех строк.

Но более всего ее поразило, что в конце всей этой многостраничной любовной чуши стояла подпись – Мария де Граммон.

Неужели Шарль все это время переписывался еще и с Мари?! Ведь на ее письма явно отвечали и точно так же клялись в любви, судя по контексту. Быть того не может…

И тут-то в памяти Жоржетты всплыл тот эпизод месячной давности, когда на именинах Мари, она застала ее в графском парке с каким-то письмом – кажется, оно тоже было на розовой бумаге… А в полутуазе от Мари над чем-то потешалась Ирен де Жув – Жоржетта так и не смогла допытаться, что ее развеселило, а теперь, кажется, сообразила…

– Теперь вы понимаете? – прервал ее мысли Бернар, – понимаете, почему я так заволновался? Мсье Шарль не мог вести переписку сразу с двумя дамами – не такой мой хозяин человек! Был бы таким ушлым, давно бы сидел при Дворе, при богатой жене, да при красивой любовнице. Кто-то вел переписку с этой неведомой Мари от имени моего хозяина!

Жоржетта нахмурилась, уже поняв, кто, и спросила:

– Шарль знает о письмах?

– Нет, Ваша Светлость… я посчитал, что едва мсье прочтет их, сразу кинется писать к мадемуазель де Граммон и уверять ее, что не он автор предыдущих писем. Мари не поверит, подумает, что он просто решил ее бросить таким способом и – кто знает, что придет ей в голову? Вдруг она предаст письма огласке или сотворит еще что-то не менее ужасное. Общество, разумеется, в любом случае будет на стороне обиженных чувств этой девицы… Моего господина ждет позор в этом случае… Кроме того, сударыня, почти наверняка его вынудят жениться на ней. Я клянусь, что не хотел взваливать на вас лишние заботы, но вы одна можете спасти моего господина – без вас он пропадет.

Слуга чуть не плакал, но взволновали Жоржетту не его слезы, а возможная женитьба Шарля на Мари де Граммон.

«Этого еще не хватало!» – поджала она губы.

– Бернар, вы должны как можно более точно описать внешность мадемуазель, что принесла письма.

Тот закатил глаза, вспоминая:

– Невысокая, болезненно-худая, все время теребит четки…

– Это Клер де Бриенн, – прервала его Жоржетта. – Благодарю вас, Бернар, вы оказали мне… и вашему господину неоценимую услугу. Вы совершенно верно поступили, что передали письма мне – я смогу все уладить.

В преданном взгляде мсье фон Дорна на мгновение мелькнула непонятная для Жоржетты хитринка, но мысли ее были слишком заняты, чтобы сейчас анализировать причины поступков Бернара. Она свысока кивнула ему, прощаясь.

Итак, Клер де Бриенн выдала себя и принесла письма Шарлю. Зачем? Более или менее понятно, почему она позволила интриганке Ирен втянуть ее в эту авантюру: видимо, не настолько благочестива наша Клер, чтобы устоять перед искушением помучить другого, более успешного, отыскав у него слабое место. Но непонятно, что заставило ее одуматься.

Взглянув на часы, Жоржетта поняла, что уснуть этой ночью ей все равно не удастся. Девушка взяла свечу и, покинув будуар, устроилась с пачкой писем в кабинете. Предстояло преодолеть себя и прочесть их все, чтобы понять, как выпутать Шарля из этой истории.

Разумеется, мсье Бернар прав: в одиночку Шарль не справится ни за что.

Жоржетта проснулась на рассвете – с больной головой. Так всегда бывало, если она засыпала не на своих мягких перинах. Удивительно, но при всех своих мальчишеских повадках, Жоржетта сама понимала, что походной жизни не выдержала бы и неделю. Едва выпрямившись в кресле и потянувшись, она вспомнила, что так и не придумала вчера ничего дельного, кроме как выкрасть письма якобы Шарля из комнат Мари. Но этот путь она тут же оставила романистам, так как для жизни он был совершенно неприемлем.

Еще Жоржетта догадалась, что стало причиной, по которой Клер решила прекратить «шутку»: к концу переписки в посланиях Мари все чаще начали мелькать полные пафоса намеки на то, что она любит Шарля так сильно, что не сможет жить без него. В самом же последнем письме та написала прямо:

«…Вы стали реже отвечать мне, мой дорогой, обожаемый Лоло [10]. Скажите прямо, неопределенность разбивает мне сердце и орошает мою измученную душу слезами. Вы не любите меня больше, мой миленький??? Если это так, то я тотчас покину этот мир навсегда, чтобы только Вы были счастливы, мой горячо любимый…»

Мари пригрозила, что покончит с собой – и Клер испугалась, что она действительно это сделает. Потому и не придумала ничего лучше, чем рассказать все Шарлю. Хороша, ничего не скажешь: они с Ирен заварили кашу, а расплачиваться должен мсье де Руан?!

Точнее, вообще Жоржетта…

Разумнее всего было просто написать Мари – найти слова и объяснить ей, что девушки зло пошутили. Что это нужно пережить и забыть, потому как со стороны де Руана никогда не было никаких чувств к ней. И нужно убедить ее уничтожить письма, сжечь.

Но Жоржетта, сидя над листом бумаги, боялась. Увы, Мари никогда не отличалась благоразумием, она может не послушаться, и тогда выйдет, что Жоржетта усугубила ситуацию еще больше. А она так боялась подвести Шарля! Она не переживет, если вместо привычных слов об ангеле-хранителе Шарль попросит ее больше никогда не вмешиваться в его дела…

Конечно, слова ничего не значат… Сколько раз Шарль называл ее своей спасительницей, лучшей женщиной на земле и прочими лестными эпитетами. И что? Жениться он все равно хочет на Шарлотте д’Эффель!

Что Жоржетта получит, когда в очередной раз спасет его? Его благодарность? А потом она будет стоять со свечкой во время его бракосочетания с Шарлоттой и строить из себя друга семьи?!

Жоржетта очнулась от дурных мыслей, лишь когда поняла, что рвет на части начатое письмо к Мари. Не станет она к ней писать! Нужно придумать что-то другое: позаботиться, наконец, о своем счастье, а не о его и Шарлотты!

АВАНТЮРА

В день собственной свадьбы Шарлотта проснулась рано, как не просыпалась уже давно. Утро было замечательным: ночью шел дождь, но к рассвету тучи растаяли, оставляя восхитительную свежесть и прохладу. Радостно пели птицы за окном, и порхали бабочки. Лучший день для свадьбы!