Анастасия Логинова

МИЛАЯ ШАРЛОТТА

Аннотация:

Шарль и Шарлотта, кажется, созданы друг для друга. Он беден, она небогата. Он – мечта всех незамужних девиц, она – первая красавица провинции. И главное, между ними промелькнула та самая любовь с первого взгляда, о которой так много говорят, но мало кто ее видел. Но сумеют ли они сохранить это хрупкое чувство, когда в мире столько соблазнов, искушений и несправедливости? Ведь оба они в разное время поклялись, что сделают все, чтобы не прозябать в нищете…

1670 год,

юг Франции, Аквитания

БАЛ

В час, когда уже окончательно стемнело, когда большинство гостей было навеселе, а некоторые и вовсе засобирались домой, во двор Шато-де-Граммон, въехал молодой человек лет двадцати-двадцати двух. Безусловно, молодой человек был дворянином – в щеголеватом, но потертом сером бархатном жюстокоре [1], украшенном на манжетах и пуговицах небольшими сапфирами. Сапфиров этих молодой человек стыдился, потому как они были фальшивыми. Каштановые немного вьющиеся волосы не были покрыты париком, а лишь бархатным беретом в тон костюму и с таким же точно сапфиром. Молодой человек сдал поводья подоспевшему слуге и, отчего-то очень нервничая, направился к парадному входу. Окна первого этажа великолепного замка горели – здесь давали бал. С улицы можно было расслышать женский смех и звуки оркестра.

Шарль де Руан, как представил молодого человека распорядитель бала, вошел в бальную залу, топтался у дверей и безуспешно пытался отыскать взглядом Ее Сиятельство графиню де Граммон, которая и была столь любезна выслать ему приглашение на празднество.

Мьсе де Руан не подозревал, что в это же самое время мадам де Граммон, восседая чуть дальше в окружении других столь же знатных дам, в упор разглядывает его в лорнет и хмурится. Ей и впрямь предстояло принять нелегкое решение.

Единственная дочь графа и графини, в честь семнадцатилетия которой и давался сей бал, давно уже была девицей на выданье. Даром, что Мари де Граммон была горбуньей, чудовищно нехороша собой и слаба здоровьем – оказаться в женихах у той счел бы за счастье каждый второй неженатый дворянин провинции. Шарль де Руан, несомненно, входил в их число. Кандидатуру его предложила старая герцогиня де Мирабо, сидевшая сейчас подле графини. Причины же, по которым герцогиня так хлопотала о женитьбе мсье де Руана, мог понять лишь тот, кто видел, как внучка герцогини, Жоржетта де Мирабо, смотрит на шевалье де Руана. Внучка была особой самовольной и упрямой, и свой неподобающий интерес к юноше выказывала уже давно, в то время как бабка Жоржетты и помыслить не могла о столь неподходящей для нее партии. Лучшим выходом она считала избавиться от де Руана, женив его на любой другой девице.

Графиня же де Граммон причин этих не понимала, так как вовсе не блистала умом. Зато чутье к прибыли она имела превосходное. Рассмотрев, казалось, даже царапины на пуговицах мсье де Руана, она опустила лорнет и обратилась к сидящей подле старой герцогине:

– Ну что ж, Ваша Светлость, этот молодой человек и впрямь очень хорош собою. Даже слишком. Но не возьму в толк, почему вы решили, что он станет хоть сколько-нибудь подходящей партией для Мари. Он беден, как церковная мышь, и даже титула не имеет.

– Пока что беден, милочка, – отвечала герцогиня, – но вы, вероятно, не знаете, что его матушка происходила из знаменитого рода маркизов де Шато-Тьерри.

– Тех самых де Шато-Тьерри? – изумилась графиня и принялась еще пристальнее рассматривать молодого человека.

– Да. Я знала Маргариту де Шато-Тьерри, когда она была еще девицей – редкая красавица, должна вам заметить, сын очень похож на нее. С состоянием ее отца ей предстояло блестящее будущее, но глупышка безумно влюбилась в дворянина без титула и состояния и тайно с ним обвенчалась. Маркиз, ее отец, пришел в ужас, узнав о браке, и отрекся от дочери – ее не только лишили приданого и родительского благословения, но и вовсе отказались принимать в родном доме. Бедняжка остаток жизни прожила в нищете в поместье своего мужа и умерла в родах еще до того, как вы стали невестой вашего будущего мужа. Печальная история.

– И вы полагаете, что де Руан может вернуть титул маркизов?

Старая герцогиня не моргнула и глазом и с самым честным видом произнесла очевидную ложь:

– Уверяю вас, для этого ему достаточно лишь быть представленным Его Величеству и попросить их об этом…

В этот момент, заглушая голос старой герцогини, послышался веселый смех и совершенно неприличные возгласы – это одна из подруг именинницы, мадемуазель Ирен де Жув, заразительно смеясь, выбежала в центр залы и капризно велела:

– А теперь конная прогулка! Я хочу конную прогулку! – И бросила требовательный и в то же время лукавый взор в сторону кресел, где восседало старшее поколение дворян провинции, в том числе и хозяева замка.

Графиня не без оснований была возмущена таким поведением и не менее требовательно посмотрела на мужа. Граф же изумленно спросил:

– Ирен, помилуйте, в такой час? Не поздновато ли для прогулок?

– Еще вовсе не поздно, Ваше Сиятельство! – топнула ножкой Ирен.

– Папенька, я тоже хочу на прогулку… – робко привстала с кресла Мари де Граммон.

Эта была единственная из барышень, которая не танцевала – девушка ужасно стеснялась своей хромоты и неказистой фигуры. Это была невысокая полненькая девица с тонкими мышиного цвета волосами, бледным болезненным лицом и глазами, собирающимися оказаться на мокром месте.

Вот и сейчас граф как будто опасаясь, что дочка расплачется, поспешно велел:

– Хорошо-хорошо… Конная прогулка, дамы и господа, приглашаю всех пройти в сад.

Ирен де Жув, даже не дослушав графа, радостно взвизгнула и, схватив за руки своих лучших подруг – мадемуазель де Бриенн и мадемуазель д'Эффель – побежала готовиться.

Ирен, в отличие от именинницы, была чудо, как хороша собой: она хоть и была так же невысока и самую чуточку полновата, но фигура ее была эталоном женственности; волосы примерно того же оттенка, что и у Мари, девушка отбеливала настоем, состав которого подсказала ей матушка, потому Ирен имела редкие в южной провинции белокурые локоны. Личико у нее было столь милое с очаровательным вздернутым носиком, что по праву она считалась одной из самых красивых невест. Впрочем, невестой ей оставаться было недолго – Ирен уже была помолвлена.

Придя в себя от очередной выходки мадемуазель де Жув – а им, надо признать, не было числа – графиня обернулась к мадам де Жув, матери Ирен, и наставительным тоном посоветовала:

– Мадам, право, вам следует больше внимания уделять манерам милой Ирен. Не заставляйте виконта де Сент-Поль стыдиться своей невесты.

– Благодарю вас за совет, Ваше Сиятельство, – не заставила та ждать своего ответа, – но должна вам заметить, что непосредственность характера сейчас снова в моде. И я благодарю Господа, что за милую Ирен хотя бы есть, кому стыдиться, кроме родителей.

Графиня позеленела от злости, но над ответом думала куда дольше:

– Мадам, правда ли, что платья для себя и дочери вы заказываете у мэтра Ла Фуи? Право слово, напрасно вы это делаете – мэтр хорошо шьет разве что наволочки. Позвольте мне порекомендовать вам своего портного… Хотя, зря я завела этот разговор – все время забываю, что вы стеснены в средствах.

– Но отчего же, графиня – ваш портной, я вижу, просто волшебник: горб малышки Мари почти незаметен в его платьях…

Не слыша полушутливой, но наполненной многолетней ненавистью перепалку двух женщин, юные барышни переодевались к конной прогулке в комнатах Мари. Больше всех шутила и звонче всех смеялась и тут мадемуазель де Жув. Пока служанка зашнуровывала ее нежно-лиловую амазонку, она с усмешкой поглядывала на Мари, с сопением выбирающуюся из вороха своих юбок, и, наконец, молвила: