А еще Марко Поло подробно описал процесс охоты на крокодилов, особо подчеркивая, что их мясо почитается у местных жителей деликатесом: «Мясо этого змея, скажу вам, продается дорого; оно вкусно, и едят его охотно»{225}.
Неожиданный талант Марко Поло
Итак, Каражан находился в шести месяцах пути от Ханбалыка.
Молодой Марко Поло в этой поездке не жалел усилий, ибо ему очень хотелось показать себя и выделиться среди других служащих Хубилай-хана. А те, как очень скоро выяснилось, возвращаясь из дальних командировок, не могли рассказать владыке ничего о тех землях, где они побывали. Хубилай-хан при этом сильно сердился и называл своих посланников невеждами.
Как мы уже говорили, быстро поняв суть ситуации, Марко Поло стал записывать всё, что ему удавалось увидеть и услышать, а по возвращении в деталях пересказывал это великому хану «Так, — пишет Лоуренс Бергрин, — родился Марко Поло — путешественник и рассказчик, удалец и бахвал, которого итальянцы с восхищением и издевкой нарекли “Il Milione” — Миллионом»{226}.
Сам же он считал себя добросовестным исполнителем порученного и беспристрастным хроникером. К сожалению, его путевые заметки не сохранились или сохранились в ограниченном количестве. Но многие подробности его поездок по стране настолько врезались ему в память, что он не забыл о них и через много лет.
В молодом Марко вдруг проснулся талант: он не просто многое примечал, но и оказался способен пересказать — красочно, в деталях, вызывая в воображении слушателя (а потом и читателя) представление о далеких неизведанных мирах, о «диковинах», как он сам потом выражался, представляя всё простым и понятным. Хубилай-хан был очень доволен.
Уверовав в собственные таланты, Марко Поло потом не жалел похвальных слов в свой адрес. В его книге (напомним, что в ней о нем говорится в третьем лице) он назван и умным, и сметливым, и вострым не по летам, и молодчиком, который дело делал хорошо и толково…
Короче говоря, уже после первой командировки стало ясно, что быстрая и успешная карьера при дворе Хубилай-хана ему гарантирована. А вот других подчиненных Хубилай-хана Марко стал раздражать. Для них он, естественно, был чужаком, неизвестно как добившимся фавора у их владыки.
И это, как мы понимаем, была отнюдь не белая зависть…
Естественно, для продвижения по служебной лестнице Марко Поло необходимо было быстро выучить язык. А это уже было проблемой, ибо монголы, несмотря на выдающиеся успехи в завоеваниях, не имели общего языка и единой письменности для управления своей огромной империей. Историки не зря отмечают, что при монгольском дворе наблюдалось настоящее «вавилонское смешение языков». Писцы вели дела и на монгольском, и на персидском, уйгурском, тангутском, китайском, тибетском и прочих языках. И это — не считая многочисленных наречий.
Марко Поло, как верный слуга Хубилай-хана, пользовался монгольским — языком завоевателей или персидским — языком иноземцев при монгольском дворе. Именно поэтому, кстати, все названия в его книге приводятся в основном в тюркском написании. А вовсе не потому, что он якобы всё списал из каких-то персидских источников, как утверждают некоторые, а потому, что он просто следовал общепринятой в Монгольской империи практике.
Безусловно, понимая всю сложность и важность своей миссии «правителя вселенной», Хубилай-хан пытался ввести единый письменный язык для всех народов империи. Для этого он даже поручил Пагба-ламе (он же Пагва, Пагпа и др.), мудрому тибетскому монаху и своему духовному наставнику, создать совершенно новую систему письменности: алфавит, способный передавать и объединять все известные языки. К сожалению, у того ничего не получилось, и «тюрко-монголы не слились с китайцами и не образовали единого народа»{227}.
Точнее, в 1268 году Пагба-лама исполнил поручение, представив Хубилай-хану слоговой алфавит. Для этого он модифицировал тибетский шрифт и создал так называемое монгольское квадратное письмо (по форме знаков). Писали на нем по вертикали сверху вниз, и строки шли слева направо. Вскоре Хубилай-хан даже торжественно провозгласил это лингвистическое новшество официальным письмом империи. Но этот язык просуществовал в Китае недолго и своей главной функции не выполнил.
Как отмечает Лоуренс Бергрин, изобретенный Пагба-ламой шрифт «остался на бумажных деньгах, на фарфоре, в официальных эдиктах империи Юань, однако ученые и писари, привыкшие к китайскому, персидскому или другим прежним языкам, отказались принять его»{228}.
В. Б. Шкловский в связи с этим констатирует: «Конфуцианское чиновничество было враждебно монгольской династии. Ученость этого чиновничества основывалась на знании трудной китайской письменности. Монголы изобрели и ввели новый, очень сложный слоговой алфавит — так называемый квадратный. Этим они оттеснили из области административной и деловой китайских ученых. Административные должности при дворе были заняты пришельцами со всего мира. Среди них был и Марко Поло»{229}.
С другой стороны, сам Марко Поло нигде не выказывает своего знакомства с новым монгольским письмом.
Что же касается Пагба-ламы, то он в 1274 году удалился в свой тибетский монастырь Сакья и скончался там примерно через шесть лет. Таким образом, его лингвистический общеимперский эксперимент так и остался ценной, но неудачной попыткой в области искусственной разработки языков.
Поездка в Тибет
После успешного выполнения первого задания Хубилай-хана «ставки» молодого венецианца при дворе резко повысились. «С того самого посольства стали его звать молодым господином Марко Поло»{230}. Точнее, его стали звать «мессир Марко». Так в те годы обращались к именитым гражданам в Италии и во Франции — к рыцарям, к судьям, к церковным иерархам и т. д.
После этого Хубилай-хан особо приблизил к себе мессира Марко, и тот все 17 лет, что прожил при нем, регулярно «хаживал в посольствах»{231}.
В «Книге чудес света» читаем: «Как увидел великий хан, что Марко отовсюду несет ему вестей, зачем посылается, то делает хорошо, все важные поручения в далекие страны стал он давать Марко; а Марко исполнял поручения отменно хорошо и умел рассказывать много новостей да о многих диковинах. Нравилась великому хану деловитость Марко; полюбил он его, оказывал ему почет, к себе приблизил, и начали тому завидовать другие князья. Вот поэтому-то Марко знал о делах той страны более, нежели кто-либо, и о диковинах разведывал более всякого, и только и думал, как бы что разузнать»{232}.
Исходя из сказанного выше, можно сделать вывод, что Марко Поло стал не просто послом Хубилай-хана, но и его доверенным лицом, а если называть вещи своими именами — он стал его специальным агентом или даже шпионом, который должен был всё подмечать и обо всём рассказывать своему господину.
И вторым заданием для него стала поездка в Тибет. Это достаточно удаленная от Ханбалыка местность, сильно разоренная войнами.
Оливье Жермен-Тома уточняет: «Регион, который он называет Тибетом, находился на территории нынешней провинции Сычуань»{233}. То есть это не Тибет в прямом смысле этого слова (не Тибетский автономный район нынешнего Китая, граничащий с Индией и Непалом), а местность, находившаяся значительно восточнее.