Остап идет, гордо расправив плечи. Правда, слегка припадает на правую ногу. Чтобы это меньше бросалось людям в глаза, он с силой опирается на самодельную палку. В конце коридора заглянул за стеклянную перегородку. Хотел было произнести привычное: «Привет, Люба! Привет, секретарь!» Но, удивленный, застыл на месте. За Любиным столом сидела незнакомая женщина.

Остап вежливо поздоровался и кивнул на дверь директорского кабинета:

— Один?

— Один... Вы по какому делу?

Но Остап уже открыл дверь, переступил порог.

— Сергей Сергеевич, можно к вам?

— Остап Вавилович!.. — Григоренко положил ручку на бумаги, вышел из-за стола. — Заходи! Заходи!

Крепко пожали друг другу руки. Посмотрели один другому в глаза. Улыбнулись.

— Рад, что ты наконец поправился. — Григоренко, как близкого друга, обнял Остапа за плечи. — Твоя мойка работает на полную мощность. Из главка шлют похвальные грамоты. Люди к нам за опытом едут. Это ведь чудесно! Пошли, сам увидишь, как работает.

— А где Люба? — спросил Остап.

— Ушла на строительство. Никак не мог удержать. А работник она чудесный...

— Какие еще новости у нас на комбинате?

— Вообще-то, об этом я не имею права говорить, но тебе скажу. Знаешь, Лисяк пошел в милицию и все рассказал. И как двигатель украли, куда и кому карбюраторы сплавляли, и как Капля подговорил Сажу поджечь дом деда Шевченко...

— Лисяк? Сам?..

— Да. Сначала он, правда, со мной посоветовался. Сказал, что желает навсегда избавиться от всего, что тяготит душу, что хочет жить новой жизнью, такой, какой ты, Остап, живешь. Так и сказал. Понимаешь? — Григоренко немного помолчал. — А знаешь, кто руководил всей шпаной? Капля и Сажа. У Капли в долг брали, ну, он их и использовал потом, как хотел. Почувствовав, что тучи над ним сгущаются, Капля удрал. Поймали его где-то в Омске. Сейчас идет следствие... А Лисяк работает за двоих. И говорят, что чарку обходит за тридевять земель. Видишь, что ты сделал с человеком. Это, скажу тебе, пожалуй, самая большая наша победа! Твоя победа!

Подошли к окну. На скамейке, под кленом, сидела Зоя, в руках у нее роскошным букетом пылали кленовые листья.

— Вдвоем, значит, пришли? — спросил Григоренко.

— Да, вдвоем.

— Почему же она не зашла?

— Стесняется.

— Чудесный она человек. Желаю вам счастья!

— Спасибо. Только неудобно как-то получается. Все в городе болтают, что чужую жену украл.

— Пускай болтают, — ответил Григоренко, — за любовь не судят. Так в народе говорят.

Остап неотрывно смотрел в окно на Зою. Григоренко взглянул на него и проникновенно, словно благословляя по-отцовски, произнес:

— Вам теперь жить да жить вместе. У вас теперь даже кровь одна...

— Мне сказали... Я так благодарен... Но суть не в этом...

Остап умолк и опять посмотрел на Зою. Она продолжала складывать кленовые листья в букет. Словно почувствовав взгляд Остапа, Зоя подняла глаза и радостно улыбнулась ему.

— Да, понимаю... Не в этом суть... — тихо повторил Сергей Сергеевич и подумал: «Счастье их в том, что они нашли друг друга. Нашли! ..» Потом, тепло улыбнувшись, сказал: — Ну, иди... Иди к ней. Она, наверно, заждалась тебя!

Белошапка пожал Григоренко руку и вышел. Стоя у окна, Сергей Сергеевич видел, как Остап спустился с крыльца и, прихрамывая, торопливо направился к скамейке. Зоя поднялась ему навстречу. Они что-то сказали друг другу, затем обернулись и приветливо помахали Григоренко. Он кивнул им и тоже поднял в приветствии руку. Потом долго еще стоял и смотрел вслед, пока они не скрылись в золотистом осеннем листопаде.

Григоренко подвинул к себе альбом-календарь. Пробежал глазами записи. Все, что наметил на сегодня, кажется, выполнил. Хотя... «Сейчас придет начальник снабжения. Вот с него и начну...» Открылась дверь. Вошел Файбисович. Он степенно подошел к столу, опустился на стул.

— Сегодня у меня на подпись только два документа. Опять нашу заявку на трубы срезали. И рукавицы противовибрационные никак не могу выбить. Третий запрос пишу в главк, но ответа все нет и нет. И куда они наши запросы девают? Раньше хоть отвечали, а теперь и этого не делают.

Сергей Сергеевич внимательно прочитал письма. Подписал.

Файбисович стал было подниматься, но Григоренко его остановил:

— Лев Давидович, а что, если мы организуем для рабочих бесплатные обеды?

— Ой, что вы!.. — взмолился Файбисович. — Боюсь, из этого у нас ничего не выйдет.

— Почему вы так думаете? Мы согласуем все с профсоюзом. Пусть наш рабочий знает, что его ждут здесь не только производственные обязанности, но и добротный обед.

— Это дело сложное, — не сдавался Файбисович.— Это вам не ночное питание: два стакана кофе и булочка. Ведь у каждого свои требования, свои вкусы. Попробуй, угоди... Один ест все, а другому диету подавай.

— Вы слишком усложняете, Лев Давидович. Введем меню-заказы, и каждый сможет заранее выбрать себе блюдо по вкусу. Как в санаториях. А если не заказал — получай по общему меню.

— Но ведь карьер не санаторий, Сергей Сергеевич!

Резко зазвонил телефон.

— Хорошо, Лев Давидович, мы еще вернемся к этому разговору. А заявку в долгий ящик не откладывайте. Прошу помнить, что проект развития комбината будет утвержден на техническом совете. До свидания.

Григоренко взял трубку.

— Здравствуйте! — едва расслышал он.

Сергей Сергеевич механически ответил: «Добрый день!» — и только потом до его сознания дошло, что звонит Оксана Васильевна.

— У меня к вам просьба. Последняя...

Григоренко хотел ответить спокойно, но не смог. Горло перехватило. Глухо спросил:

— Какая?..

Трубка некоторое время молчала. Но вот откуда-то издалека послышался голос Оксаны Васильевны:

— Помогите мне приобрести билет на московский поезд. Оказалось, что сегодня это невозможно. А вы знаете начальника вокзала...

— Да, знаю, — машинально ответил Сергей Сергеевич. — Погодите, а почему на московский? Вы что — в командировку уезжаете?

— Нет, я уже не работаю. Уезжаю отсюда... Совсем...

Григоренко показалось, что она вот-вот заплачет.

— Как это совсем?.. Почему? Зачем? — спрашивал он, не скрывая волнения и понимая, что говорит совсем не то, что нужно.

— Так будет лучше... Прошу вас, помогите...

— Вы откуда звоните?

— Из автомата... Здесь, в зале ожидания...

— Хорошо, я вам помогу! Подождите! — решительно сказал он и положил трубку.

Возле вокзала сновали люди. Вечерело. От асфальта поднимался морозный дымок.

— Я недолго, — бросил на ходу Сергей Сергеевич шоферу и почти вбежал в помещение вокзала.

У билетных касс очереди. Шумно.

Навстречу ему шел парень: высокий, чубатый, глаза голубые. Вежливо поздоровался и спросил:

— Вы меня не помните?

— Нет, — ответил Григоренко и подумал: «Как бы не помешал встретиться с Оксаной».

— Когда-то я работал у вас бурильщиком вместе с Сажей. Но вы нас уволили. Помните?

Григоренко пожал плечами.

— Хочу попросить у вас прощения... Это я вам кашу в кепку положил. Теперь совесть мучит: для чего такую пакость хорошему человеку сделал?

Григоренко молчал.

— Но это еще не все, — каялся парень.— Один раз я даже на квартире у вас был... Догадываетесь зачем?

— Нет.

— Ну как же? Разве забыли про канистру со спиртом? Это я вам принес.

— Для чего?

— А черт меня забери, если я знаю. Приказал главный — я и занес...

— Комашко?

— Да. Только потом я понял, что через меня вам свинью хотели подложить.