Знал бы Алексей в ту новогоднюю ночь, что он от наглой смерти спасает родного отца!.. Спасает, вернее, человека, который…

Старался не спать. Он желал, чтобы скорее кончилась ночь. Первое, что он сделает сегодня, это побеседует с Татьяной и переведет ее в отдел научно-технической информации. Подальше от сына. Не дай бог, еще что-нибудь завяжется у него с Татьяной. Хотя у них ничего и нет. Даже, кажется, в ссоре. Но всякое может случиться. Анастасия, конечно, об отце Алексею не скажет. Она сама просила молчать об этом. Уже сколько времени прошло. От этой мысли на сердце стало лучше. Это первые недели он не находил себе места. Но стоило ему заснуть, как опять он видел Терещенко, который наводил на него автомат.

Снова проснулся. Так и лежал до рассвета с открытыми глазами.

Алексей начал с того, что попросил Олега объявить конкурс на лучшее рационализаторское предложение. Но не дождался желаемого.

Коваленко понял, что нужно как-то по-другому завлечь молодежь рационализацией. Своими соображениями он поделился с членами бюро.

— А если мы по цеху пустим анкету?

— Вообще-то неплохо. Как это будет выглядеть?

— Собраться рационализаторам, мастерам и составить анкеты, в которых указать темы рационализаторских предложений по различным вопросам производства, технологии обработки деталей, ну и так далее, — объяснила член бюро комсомольской организации Ирина. — Для всех специальностей.

— Ирина Владимировна права, — сказал Олег. — Возможно, не каждый сможет внести предложение, зато уж обязательно поделится в анкете своими наблюдениями, что-нибудь подскажет, поможет другому в работе над изобретением.

Алексей внимательно слушал. Вдруг заметил, что нету Татьяны. "Почему она не пришла? Олег ее, конечно, приглашал. Неужели причиной всему я? Что же, мне из цеха бежать, на другую должность проситься? Нет, так дальше продолжаться не может. Надо объясниться. Только как? Где? Она даже разговаривать со мной не желает. Сказала бы хоть, в чем моя вина. Может, за то, что не дал возможности досрочно выпускать для Севера машины с недоделками? Но ее отец, и тот после испытании "Сибиряка" согласился, что машину надо доделывать, начиная от отопления и кончая ходовой частью. И потом… На производство всякое бывает. Против совести я пойти не мог. Да Стрижов меня уже простил. Во всяком случае, мне так кажется. На, должность заместителя начальника цеха уже после этого выдвинули. Конечно же, без Стрижова здесь не обошлось".

Через несколько дней появились анкеты, составленные группами рабочих-рационализаторов, мастеров и технологов. Алексей видел, как одни брали их с охотой и изучали с живым интересом, другие — нехотя, наверное думая: взять — возьму, а там будет видно.

В обеденный перерыв Алексей увидел Тараса, который сидел у станка и смотрел в окно. Перед ним лежала анкета.

Алексей подошел к нему и, положив руку на плечо, спросил:

— О чем задумался, Тарас?

— Да что думать? Я уже предлагал, а что толку! Сменный мастер Стрижова в печку бросила!

— Как это бросила?

— А так, взяла, смяла и бросила.

— А в чем суть предложения?

— Зажимное приспособление конструировал.

— Обещаю разобраться… Ну, а Федор что-нибудь давал новенькое?

— Давал. Но…

— Что, не приняли вашего рацпредложения?

— И приняли и не приняли. Я предлагал устройство с другой стороны станка, чтобы обрабатывать одновременно по две детали.

— Ну и что?

— Говорят, Одесский завод радиальных станков не дает добро, мол, технические условия у нас не те.

— Перестраховщики… А мы попробуем сделать. Поставим одесситов перед фактом.

А молодой токарь Михаил Шило даже листок не хотел брать.

— Ну какой я изобретатель? — сказал он, когда ему предложили анкету.

Но что-то новое заметил Алексей в его обветрившемся на морозном ветру мальчишеском лице, в задумчивых серых глазах, в которых прежде редко появлялся живой огонек.

— Ты ведь иногда над чем-нибудь задумываешься? — спросил Алексей.

— Да какой из меня изобретатель? Пусть более опытные рабочие этим занимаются. Техники, инженеры, а я только училище кончил. Не каждый человек сапоги сможет сшить. А это же изобретение!

— Ты ведь не робот! Думаешь, однако, как лучше сделать ту или иную деталь.

Алексей видел, как лицо парня сделалось серьезным.

— Ну, думаю.

— И трудности встречаются. Наверное, иногда и о приспособлении, чтобы работа полегче пошла, подумываешь?

Миша кивнул головой, и Алексей понял, что это был знак согласия.

— Вот об этом и напишешь. Договорились?..

Леонид, токарь лет двадцати пяти, встретил Алексея с пренебрежительной ухмылкой. Он даже не захотел взять анкету у секретаря комсомольской организации.

— А почему ты анкеты не взял?

— Я не инженер и не техник. Я — рабочий!

— Что казанской сиротой прикидываешься? Голова не так устроена, как у других, туговата на соображения?

— Не обижаюсь. Голова как голова. Но голова рабочего, а не инженера. Пусть за меня думают инженеры, их в институтах учили. А какой спрос с рабочего?

— Но другие рабочие вносят рационализаторские предложения.

Леонид откинул упавшие на лоб волосы, отвернулся.

— Ну и пусть, мне это ни к чему.

— Непонятные рассуждения. Ведь ты комсомолец! На кого же нам опираться? Может, тебя кто-то обидел?

— Меня?! — удивленно спросил Леонид. — Пусть попробует обидеть!.. Впрочем, какие ко мне претензии? План я выполняю.

Подошел Олейник-старший, чтобы вставить и свое слово.

— А от всех этих изобретений и новшеств для нашего брата польза какая? Десяткой вознаградят! А что сейчас десятка? Лучше бы о новых станках позаботились. Станки старые, а нормы новые.

— У вас станок такой же, как у Ручинского. Я смотрел паспорт. Ручинский десять лет на нем работает и без капитального ремонта. Только за этот счет дал экономию государству более десяти тысяч рублей.

— Ручинский один все время на станке работает, а на моем за это время, наверное, пяток токарей сменилось. А вы знаете, от кого мне станок достался? Не знаете. Вот то-то же. А рацпредложения требуете! Дайте мне новый станок…

— Ничего себе один, какую гвардию токарей на этом станке подготовил.

Алексей собрался было уходить, но остановился и, как бы между прочим, сказал:

— Только учтите, новые станки в первую очередь будут давать рационализаторам.

Если с рационализаторскими предложениями Олейник-старший не торопился, то заявление на имя начальника цеха о переводе на новый станок написал. Алексей увидел его на столе в кабинете Вербина.

— Второе заявление Олейник написал, — недовольно буркнул Вербин. — Доказывает, что на новом станке покажет себя — и точка. А ведь станок у него еще хороший.

— Может, надо испробовать.

— Нет, этого станка ему, как своих ушей, не видать. На новый хочу Тараса Олейника перевести.

— Зашел узнать, где сменный мастер Стрижова? — спросил Коваленко. — Что-то ее не видно.

— А как ты ее увидишь, когда она приболела?

Уже в девятом часу вечера, после начала работа второй смены, нормировщик Гришина, увидев свет в кабинете начальника цеха, зашла к нему. Он сидел за столом, заваленным разными инструкциями, письмами, журналами, и непонятно, читал их или просто был занят другими мыслями.

— Григорий Петрович, — сказала Ирина. — Когда вы бываете дома? Не я ваша жена!

— Ты тоже задерживаешься.

— Я — другое дело. И задерживаюсь только тогда, когда наряды закрываю.

— Ну, присаживайся, коль зашла, — сказал Вербин. — Как с фондом зарплаты?

— Уложились. Мы всегда бы укладывались, Григорий Петрович, если бы не оплата этих субботних магарычей.

— Как ты сказала? "Магарычей"?

— Так все говорят в цехе. Разве вы первый раз слышите?

— И придумают же. Ничего, Ирина, не поделаешь. То металла нет, то станки ломаются, вот и попробуй без магарычей.