И вот чужаки дрогнули, все урсы издали боевой клич «оре-ре!» и навалились на пришельцев. Их напор был так велик, что руги, бросая сверкающие топоры, обратились в бегство.

В это время у скал появился взмокший от слез и пота Олли.

А случилось вот что. Видя, что руги бегут, он пустился в погоню, стремясь поровняться с Лооком. Но вдруг увидел, что Лоок упал вниз лицом…

Лоок бежал впереди всех урсов, догоняя Зика. Размахивая топором, молодой воин уже настигал врага, но тут брошенное сзади копье прочертило кровавую борозду на его спине и Лоок споткнулся и упал…

Лоок очнулся. Кто-то обмывал ему лицо водой. Он открыл глаза. Над ним склонилась Илла. Ее лицо тоже было мокрое.

— Илла, — сказал юноша, но, почувствовав сильную боль в спине, замолчал, стиснув зубы. Обычно мужчины ни в чем не стеснялись женщин. Но Лооку почему-то было стыдно при девушке стонать. Превозмогая боль, он все же спросил:

— Илла, почему меня ударили в спину? Ведь за мной чужаков не было.

— У кого-то сорвалось копье, — ответила девушка.

— Сорвалось копье, — повторил Лоок и закрыл глаза. Подошла старая Эрри. Она долго разглядывала рану, содрав с нее лопух, что-то шептала. Затем приложила к кровоточащему месту какой-то целебный лист и, одобрительно посмотрев на терпеливого юношу, заковыляла прочь.

На другой день Лооку стало хуже. Напрасно Олли зажарил ему вкусного фазана и набрал на лесной поляне самых спелых и сочных ягод — Лоок хотел только пить.

К шалашу, куда перенесли Лоока, пришел Оэл. Осмотрев рану бредившего юноши, он велел рыть яму. Раненому скоро предстоял путь в страну предков.

Узнав о приказе отца, к Лооку подошел Мохнач. Он посопел, какое-то время что-то соображал и неожиданно взял брата на руки. Олли подумал, что Мохнач хочет живого Лоока бросить в могилу, вцепился в волосатого урса и укусил его. Но Мохнач, отшвырнув мальчика, понес Лоока к Одинокому Рогачу.

Рогач внимательно осмотрел рану и послал проклятье тому, кто ее нанес. Досталось и Эрри, которая неумело ее лечила. Сварив снадобье из серебристо-сизой травы, старик напоил этой страшной горечью молодого урса. Затем приготовил густое варево, остудил его и покрыл им рану.

Чтобы подкрепить целительную силу настоев и мазей, старик прибегнул к заклинаниям. Он пал на колени и горячо стал просить Уолу даровать исцеление доброму Лооку, который чтит всемогущее светило.

Говоря так, Рогач схитрил: Лоок любил солнце, но еще не почитал его, как Оленя. Старый урс подумал, что Уола добрый и не обидится на такую невинную хитрость.

А потом приготовил черную краску, смешав толченую жженую кость с жиром и нарисовал на бычьей лопатке, которая сохранилась у него с давних времен, чудовище, злобно скалившее зубы. Это была болезнь молодого урса. Пожелав страшилищу, чтоб оно сгинуло и больше не возвращалось к раненому, старик бросил изображенную напасть в огонь. Только теперь он вздохнул спокойно: для спасения Лоока сделано все.

Через день Лооку стало лучше и он немного поел.

Илла и Олли приходили к пещере Одинокого Рогача каждый день. Девушка приносила мясо и варила его. Этому ее научил старик. А мальчик доставлял в кожаном мешке спелые ягоды. Рогач бросал их в пляшущую воду, в кипяток, и получалось кисло-сладкое питье, которое нравилось всем четверым.

Лоок спрашивал о ругах. Но о чужаках не было никаких вестей. Мало осталось от тех, кто пришел с Зиком. Да и уцелевшие еле унесли ноги, растеряв по реке часть своих лодок. Руги, конечно, не простят урсам своего поражения. Но сейчас в стоянке было спокойно.

Однажды Илла сплела себе венок из красных и желтых листьев. Лооку он понравился. Взяв девушку за руку, юноша пропел:

Илле понравилась песня, и она от радости засмеялась. Но Рогач песню не одобрил: он считал, что человека нельзя сравнивать с могучим светилом, иначе светило рассердится.

— Спой еще, — попросила девушка. — И пусть в твоей песне будут и Рогач, и Олли, и Мохнач, и рыжий пес.

Лоок закрыл глаза, помолчал какое-то время и тихо запел:

Эта песня понравилась и старику. Он даже осклабился, показывая голые десны. Не нашлось в песне места только старому псу. Но он не обиделся. Скорее наоборот: в этот день ему перепало от подобревшего хозяина больше объедков, чем обычно.

Лоок поправлялся. Но чем увереннее он держался на ногах, тем становился мрачнее. Одна мысль не давала ему покоя: это Острый Нос нанес ему предательский удар в спину. Урс чуть не убил урса, а все молчат. Почему?

Илла заметила, что Лоок встречает ее не так радостно, как раньше.

— Лоок недоволен, что приходит Илла? — спросила она. — Илла хочет придти к Лооку навсегда — как только он вернется в стоянку.

— К племени Лоок не вернется, пока там Острый Нос, — угрюмо ответил юноша. — Это сын вождя хотел убить Лоока.

Услышав эти слова, Илла сердито топнула ногой.

— Кто видел, что копье бросил Острый Нос?

— Ты его сестра, потому так и говоришь!

Они смотрели друг на друга, и от гнева их глаза изменились: голубые Иллы — потемнели, синие Лоока — посветлели…

Лоок долго смотрел в ту сторону, куда ушла Илла, но даже не попытался вернуть ее.

Еще недавно лес походил на красно-желтую лисицу, но вот он уже напоминал клочкастую шкуру бурого медведя, проснувшегося после зимней спячки. С уходом тепла занемог Одинокий Рогач. Он непрерывно кашлял и никак не мог согреться. Лоок неустанно поддерживал в пещере огонь, давал старику пить горячую воду с целебными травами, укутывал его шкурами. Сам Рогач просил у светила даровать ему хоть немного жизненного духа, но все было тщетно: силы покидали Одинокого Рогача. Рыжий пес, предчувствуя беду, жалобно выл по ночам, а днем не покидал хозяина.

Настала ночь, когда старик понял, что скоро умрет. Он разбудил юношу и прерывающимся, слабым голосом стал говорить:

— Ухожу… Я много пожил… Много раз встречал Уолу… Лоок… Знай, руги вернутся… Уходите на землю предков… Она там… за горами… Выведи племя, Лоок… Храни чудесные зерна пуще глаза… Слушай еще… Не поклоняйтесь зверям… Сильнее всех… ему…

Старик замолчал, но еще дышал. Лоок подбросил в костер веток и, неотрывно глядя на пляшущие язычки, думал о том, что скоро останется совсем один, что такого старика больше не найдешь среди урсов…

Перед утром Одинокий Рогач захрипел, приподнялся, неожиданно крепко стиснул руку Лоока и горячо зашептал:

— Уола сильнее всех… сильнее всех… Но почему… почему он светил и грел… грел… меня и врагов… одинаково? Меня… и тех, кто его… не почитает…

И жизнь покинула тело Одинокого Оленя. Лицо умершего старика поразило юношу: оно было искажено, будто после ухода с этой земли он увидел не теплую страну и добрых предков, а что-то страшное.