Нет, все–таки ему надо было бы хоть чем–нибудь вооружиться! В пылу битвы ему удавалось время от времени бросить взгляд то на одну, то на другую стену в надежде обнаружить висящим на стене или меч, или кинжал, или, на худой конец, топор. Действительно, диковинного вида были развешаны старинные мечи и ножи. Вдруг на мгновение блеснувший откуда–то сверху зеленый луч упал на гигантский меч, возможно, еще в незапамятные времена сработанный гномами, живущими в горах, для великанов. Меч был такой громадный, клинок его был таким длинным, что ни один смертный не смог бы его даже и поднять. Ни один, кроме Беовульфа. Надежда снова вспыхнула в его сердце. Собрав все свое мужество, призвав на помощь весь свой ум и хитрость, он увернулся от очередного нападения ведьмы, подпрыгнул, отскочил в сторону и сорвал меч со стены. Его рука плотно обхватила рукоятку меча, и с торжествующим воинственным кличем он, развернувшись, быстрым и точным ударом снес голову ненавистной болотной ведьме, этой волчице черных глубин. Она мгновенно рухнула на песок.

Беовульф замер на месте, пытаясь перевести дух. С волшебного меча струйкой сбегала кровь. Он огляделся вокруг. Далеко наверху, там, где кончалась вода и начинался берег, Беовульф увидел мертвое тело Гренделя. Он двинулся к нему, ступая по изрытому и залитому кровью песку. Так вот, оказывается, каким оружием можно было проткнуть эту вонючую волосатую кожу! И, размахнувшись мечом, он разлучил его черную голову с его черным телом, хоть и был Грендель мертв еще с позавчерашней ночи. Кровь полилась, и смешалась с водой, и вода забурлила, точно закипела. И пока Беовульф стоял и смотрел на обезглавленное тело побежденного им монстра, его проклятая кровь, густая и темная, начала разъедать клинок меча, съев сначала острие, потом поднявшись выше, пока не осталась в руке у Беовульфа лишь одна изукрашенная золотом рукоятка.

Все еще держа эту самую рукоятку в правой руке, Беовульф намотал на левую руку волосы отрубленной головы чудовища и, празднуя победу в душе, поднырнул со своей добычей под скрытые под водой своды пещеры, выбрался из нее и поплыл туда, где неизвестно сколько времени назад расстался со своими воинами. Тут он заметил, что вода стала прозрачной и ясной, она точно светилась, переливаясь, сверкала голубоватым сиянием. Вверх, вверх, к берегу несла его теперь добрая и светлая волна.

Тем временем даны и геаты томились ожиданием наверху, на голых моржовых скалах. Когда солнце уже начало склоняться к закату, они увидели, как со дна поднялся непостижимо огромный сгусток крови, точно само море извергло его из своих глубин. Они сгрудились все у самого края скалы и смотрели, смотрели в глубину, отчаянно напрягая зрение, пока глаза уже просто начинали слепнуть. Но никого не было видно в темных глубинах, никакого знака, никакого намека на то, что Беовульф может вернуться живым и невредимым. С каждой минутой надежда становилась все тоньше и тоньше, пока совсем не истаяла.

Наконец, тяжело вздохнув, заговорил король Хродгар:

— Видно, все кончено. И больше он не вернется к нам. Беовульф, которого я любил как собственного сына. Бесполезно ждать. Пора возвращаться.

И он жестом приказал своей дружине трогаться в путь.

Печальные, убитые горем, как будто они сами потерпели жестокое поражение в бою, приближенные Хродгара двинулись вслед за своим повелителем.

Однако геаты не двинулись с места. Они, как и удалявшиеся люди Хродгара, почти не питали никакой надежды, но остались ждать, поскольку их предводитель просил своих воинов ждать его возвращения.

И не успели набегающие волны заглушить своим шуршанием шаги удалявшихся данов, как один из геатов, по имени Вэгмунд, вдруг закричал:

— Смотрите! Смотрите! Видите, что делается на соседних скалах? Звери что–то почуяли, кого–то приметили! Они кого–то боятся, они срываются со скал и прыгают в воду!

— Смотрите! Смотрите! Вода очистилась! — зашумели многие из геатов. — Вода стала совсем прозрачной!

И когда они, рискуя соскользнуть со скалы, все столпились на самом ее краю, там, в прозрачной глубине, мелькнул силуэт долгожданного, плывущего к поверхности воды живого и невредимого Беовульфа!

Нетерпеливые руки протянулись к нему, помогая выбраться на берег. И вот он уже с ними, среди них! Измученный, вымотанный, он опустился на твердый камень скалы, жадно глотая свежий воздух. Кто–то помог ему снять шлем, кто–то положил ему руку под голову, чтобы легче было раздышаться. И все, все они, не отрываясь, в ужасе смотрели на страшную волосатую голову с мертвыми глазами и оскаленной пастью и на странную, в золотых змеях, рукоятку меча без лезвия, которую Беовульф все еще сжимал в правой руке.

— О, братья мои! — воскликнул он. — Какое счастье снова видеть вас всех!

Он оглянулся вокруг.

— А где же Хродгар и все его таны? — спросил он в недоумении. — Ожидание показалось им слишком долгим?

— Они увидели кровавую волну, — ответил Вэгмунд, который опустился на колени рядом с лежащим Беовульфом. — И тут они решили, в глубокой печали, что ждать больше нечего.

— Это была кровь матери Гренделя, этой проклятой болотной ведьмы, и кровь самого Гренделя, когда я отсек ему голову. Он там лежал мертвый, где кончается вода и начинаются скалы. А вы что же? Вы не видели крови?

— Видели, — отозвались несколько человек сразу.

— И при этом ваши сердца не покинула надежда?

Вэгмунд потупился.

— Что касается надежды, то, признаться, у нас она почти что совсем иссякла. Но мы–то сами были по–прежнему твоей дружиной, твоими братьями по оружию.

— И поэтому остались ждать, — заметил Беовульф.

И неожиданно он рассмеялся, и смех его напоминал звук победного рога. Он вскочил на ноги, протягивая к ним руки.

— Ну и молодцы! — воскликнул он. — Посмотрите, я один не смог бы справиться. Нам потребуется, по крайней мере, четыре копья, чтобы донести до Хеорота мой трофей!

И так, водрузив голову Гренделя на копья, они двинулись в обратный путь, оставляя за собой незамутненные злом глубины чистой, прозрачной воды.

Глава VII

ДОМОЙ! ДОМОЙ!

День уже угасал, король данов благородный Хродгар безмолвно сидел в своем опустевшем пиршественном зале, что звался Хеорот, Олень, в такой глубокой тоске, что не замечал ничего вокруг. Он не услышал и топота многих ног, и говора, и смеха, что стремительно приближались к парадному крыльцу. Он встрепенулся, только когда услышал голос Беовульфа, громкий и счастливый:

— Хродгар, сын великого Хеальфдана! Взгляни же на этот знак победы нашей, который теперь преподносят тебе веселые геаты! Жизнь моя висела на волоске, и могла бы победа легко достаться дьяволице, болотной ведьме. Была она еще сильнее страшного своего сына. Хрунтинг, благородный меч Унферта, не мог с ней ничего поделать. Но Отец наш Небесный помог мне. Он помощь подает тем, кто, кроме как от Него, ниоткуда не может ее получить.

И я воспользовался тем оружием, которое подал мне Он. Он указал мне на тот меч, который мог справиться даже с беспощадным Гренделем, даже с ужасной болотной ведьмой. Но, к сожалению, после Его бесценный клинок растопила их яростная кровь, как солнце вешнее топит льды и снега. Осталась только эта перевитая золотыми змеями рукоятка. Но, во всяком случае, теперь и ты, и приближенные твои, все можете спокойно предаваться в Хеороте и веселым пирам, и спокойному сну. Вас никто больше не потревожит. А за смерть твоих воинов я расквитался. Они отмщены и могут радостно пребывать в Валгалле.

С этими словами Беовульф протянул Хродгару драгоценную рукоятку меча, в незапамятные времена сработанного для великанов. Хродгар пристально поглядел на эту вещь, которую держали в руках могучие великаны и которая потом каким–то образом попала в руки врагов Господа и создания Его — человека. И вот от этого–то оружия они сами и погибли.