— Ложь! — Луис стукнул кулаком по столу от чего бокалы жалобно зазвенели, а Катя вжалась в кресло. — Здесь все ложь, начиная с этого письма, — он бросил его на стол, — И заканчивая ее самоубийством. Ни то, ни другое не может быть правдой, и тем не мене ее нигде нет! — он закрыл лицо руками и замолчал, пытаясь, справиться с нахлынувшими на него чувствами.

Неожиданно он вскочил и начал ходить по комнате, потом остановился перед Катей и, опустившись на корточки, взял ее руки в свои.

— Скажи мне, я прошу тебя. Мне нужна правда. Если бы ты только знала, как я любил ее. Я жил ради нее, дышал ради нее, я просыпался утром счастливый оттого, что она со мной. Я умру без нее. Она была моим светом, моей луной, моим сердцем. Я старался, чтобы ей было хорошо со мной. Мне нужно знать причину, по которой она решила уйти из жизни.

Катя молчала, пораженная глубиной его горя, он уже не пытался скрыть от нее слез, и она сама почувствовала, что плачет от собственного бессилия. Теперь она еще больше понимала, почему она должна сохранить тайну. Никак нельзя было произнести в этой обстановке страшное слово СПИД. Лена мертва, и вместе с ней ушли ее ошибки, но надо сохранить в его душе светлую память о ней.

— Я ничего не знаю, Луис, — начала она снова, — Я только думаю, что у нее была причина уйти из жизни, и, может быть, она и хотела мне рассказать об этом, но потом передумала.

— Ты знаешь! — его глаза не отрывались от Катиного лица, только теперь в них был гнев вместо мольбы. — Ты все знаешь, и я добьюсь от тебя правды.

Он вскочил на ноги и опять принялся ходить по комнате. Его ярость помогла Кате собраться, и она сказала холодно:

— Мне надо идти, думаю, что нам не о чем больше разговаривать, — она стала вставать с кресла, но он подскочил к ней и грубо толкнул обратно.

— Ты никуда не уйдешь!

Катины глаза расширились от ужаса.

— Во всяком случае, до тех пор, пока все не расскажешь.

— Ты сумасшедший! Не можешь же ты держать меня здесь насильно!

— Почему? — он расхохотался. — Я буду держать тебя здесь столько, сколько захочу, и никто не будет тебя искать. Родителей у тебя нет, друзей тоже, в отеле скажу, что ты уехала в Москву. Так что никто тебе не поможет. Здесь будет твоя тюрьма, а я буду стеречь тебя, как самый лучший тюремщик.

От его слов Катя почувствовала, как покрывается липким холодным потом. До сих пор она не думала о том на что он способен. А он способен действительно держать ее здесь сколько захочет, а кроме Игоря ей некому помочь.

— Ну что? Будешь говорить? — от его зоркого взгляда не укрылась ее мертвенная бледность и испуганный вид, но это только раззадорило его. — Твое положение целиком зависит от меня, и если я скажу, что подозреваю тебя, ты будешь сидеть в тюрьме до конца дней своих. Ты — никто в этой стране, и у тебя нет никаких прав.

— Ты не можешь так поступить со мной, — сказала Катя, пытаясь унять дрожь.

— Это еще почему? Ты же упрямишься. Я не знаю причины, по которой ты молчишь, но думаю, что ты поступаешь глупо. Расскажи мне правду, и ты свободна.

— Я повторяю тебе, что ничего не знаю, и тебе лучше выпустить меня отсюда. Если меня найдут, тебе не поздоровится, — Катя старалась не дать себя запугать.

Он швырнул бокал в стену, и он разлетелся вдребезги.

— Не смей так разговаривать со мной! — выкрикнул он и выскочил из комнаты.

Катя услышала, как он повернул ключ в замке и поняла, что стала пленницей. Она подбежала к окну и выглянула. Библиотека находилась на третьем этаже виллы, внизу прямо под окнами была дорожка, вымощенная камнем. Выпрыгнуть отсюда, не разбившись, не представлялось возможным, да и в любом случае, он найдет ее быстрее, чем она успеет где-нибудь спрятаться. И потом, ее исчезновение могли неправильно истолковать. Катя металась по комнате, мысли путались в голове, и ей было по настоящему страшно. Она поискала глазами сумку, но вспомнила, что оставила ее внизу. Вдруг она вспомнила, что мобильный телефон у нее в кармане. Она вытащила его и стала думать кому же позвонить. В полицию? Невозможно, так как она лишь навлечет на себя лишние подозрения. Ксюше? Но она даже не станет ввязываться в эту историю, так как дорожит своей работой. Да и чем она поможет? Остался только Игорь, но он так далеко отсюда. Наверно, сейчас она все бы отдала, чтобы оказаться с ним в Москве. Как же она попалась! Наверно, зря она сожгла письмо, хотя все равно знала, что не смогла бы его показать в любом случае. Значит, надо найти выход, а для начала послать сообщение Игорю, пусть он хотя бы знает где она. Что же написать?

Дрожащими от волнения пальцами она послала ему следующее:

Все! Сообщение было доставлено, но ответа от него пока не было. Катя опустилась в кресло, больше она ничего не могла сделать, во всяком случае, сейчас, только ждать. Она плеснула в стакан коньяку и села в кресло-качалку у окна. Она сама не заметила, как задремала и проснулась от легкого прикосновения к своему плечу. Она еле разлепила глаза: перед ней стоял темнокожий слуга Луиса. Он знаками показывал ей следовать за ним, бормоча что-то на своем языке. Катя заставила себя встать и молча пошла за ним. На одно мгновение, когда они спускались по лестнице, в ее голове мелькнула мысль, что можно столкнуть его вниз и попробовать убежать, но это было не в ее характере. Слуга привел ее в какую-то маленькую комнату с кроватью, на которую она легла прямо в одежде и заснула снова.

Глава 44

Утром она проснулась оттого, что услышала звук открывающейся двери. Она открыла глаза и увидела того же слугу, который привел ее сюда. Из-под опущенных ресниц Катя разглядела его. Среднего роста, лет пятидесяти, с темным лицом от загара, он держал в руках поднос с завтраком. Катя попробовала заговорить с ним, но он покачал головой и, поставив поднос, удалился, тщательно заперев за собой дверь. Катя посмотрела на завтрак и неожиданно почувствовала, что очень голодна. С большим удовольствием она выпила апельсиновый сок и съела яйца с лепешкой. Потом она встала и стала обследовать свою тюрьму. В маленькой комнате было лишь одно узкое окно с решеткой, выходившее куда-то в глухой двор, кровать и стул с тумбочкой. Вряд ли она бы смогла сориентироваться, в какой части дома она теперь находится. Грустно вздохнув, она пошла в ванную. Здесь все было очень скромно, но чисто. Катя задумалась о предназначении этой комнаты с решеткой, но ей ничего не пришло в голову. Возможно, ее использовали слуги, но зачем тогда решетка на окне? В любом случае Луис был теперь не так гостеприимен, как раньше, когда была жива Лена. Так и не придумав ничего, она умылась холодной водой и приняла душ. Очень хотелось снять черное платье, но смены одежды у нее не было. Походив по комнате, она опять улеглась на кровать — больше делать было нечего, только ждать развития событий и думать, думать, думать. В комнате не было ни книг, ни журналов, ни телевизора, что могло бы помочь скоротать время. До обеда она развлекала себя бесконечными звонками на мобильный Игоря, который по-прежнему был недоступен и хождением по комнате. К ней никто не приходил, в крохотной комнатушке стояла жара и духота, и все выглядело так как будто она действительно была в тюрьме. Был момент, когда она хотела закричать, но в последний момент зажала себе рот рукой — Луис не должен думать, что ее так легко сломить. Ее терзали бесконечные вопросы: где сейчас Игорь? почему не отвечает его мобильный? будет ли он спасать ее и где, в конце концов, Луис? Ближе к вечеру вошел тот же слуга с подносом.

— Где Луис? — истерично выкрикнула Катя.

Он покачал головой, показав, что не понимает. Как и в тот раз, он поставил поднос и ушел. Услышав звук поворачиваемого ключа в двери, Катя разрыдалась и уткнулась в подушку. Ее измучила неопределенность ее положения и не отвечавший телефон Игоря, который был единственной ниточкой, связывающей ее с внешним миром. Комната раскалилась, как парная, и Катя задыхалась от жары. По ее подсчетам, если он вылетел, то уже должен был быть здесь. Но тогда почему он не ответил на ее SMS? К тому же отчаявшийся Луис мог бы и его упрятать в такую же комнату. Все чаще и чаще в ее голове мелькала мысль — рассказать правду, но кто ей поверит? «Если бы Лена только знала, в какую историю я попаду, то, наверно, поняла бы меня», — думала Катя, в то же время, понимая, что если она это сделает, то не простит себя до конца жизни. В любом случае у нее теперь не было доказательств: письмо было уничтожено.