- Таня, ты плачешь?

- Я не плачу, я реву,- захлюпала носом Танечка.

- Что случилось?- Зоя сделала попытку высвободить руку, но запеленали её добротно: все попытки оказались напрасны.

- МамЗоя ты лежи, не дёргайся. ДяБоря сказал тебе рано ещё вылезать.

«Видимо я что-то сломала, когда упала. Да, кажется, коленом ударилась…Чёрт, как чувствовала, что эта затея обернётся неприятностями. Ну, Люська, зараза, я тебе устрою «троянскую лошадь»…»

- МамЗоя тебе ещё водички накапать?

Зоя скосила глаза в направление, куда глянула Танечка: над головой, прикреплённая к стенке палатки висела пластиковая бутылка с водой, от пробки вниз тянулась странная конструкция из палочек с желобками, она обрывалась как раз на уровне губ Зои.

«Так ты ещё и изобретатель…лесной кот»,- невольно усмехнулась про себя Зоя.

- А ты чего ревёшь?

Танечка на время укротившая слёзные потоки, вновь отпустила их на волю.

- Вот почему,- вскинула руки так, чтобы Зоя хорошо рассмотрела, не поворачивая головы.

О, Боже! Зою тряхнуло как от удара током: кисти рук Танечки были зажаты лубками и аккуратно забинтованы.

- Нас…затоптали слоны?

- Какие слоны?- не приняла шутку Танечка, затрясла головой, разбрызгивая слёзы.- МамЗоя ты же не головой стукнулась, у тебя просто крупаслёзное воспаление…

- Какое? Может, скрупулёзное?

- Ну, так я и говорю, крупаслёзное. Не цепляйся к словам. Ты даже больная всё равно зануда…

- Ну, хорошо, хорошо, успокойся. Больно ручкам?

- Уже нет, только тепло и щекотно.

- Тогда почему плачешь?

- Реву я, реву,- настойчиво поправила Танечка.- Потому что мне стыдно…ой как стыдно, я думала вспыхну и сгорю как…как…- рыдания усилились и слова просто захлебнулись от потока слёз.

Спустя минуту Танечке всё же удалось взять себя в руки, сквозь поредевший поток слёз, мокрые слова вырывались из плена и тяжко падали на спальник Зои:

- Я…я захотела в туалет, но руки…руки… А он снял с меня трусики и держал как маленькую…Он всё ВИДЕЛ И СЛЫШАЛ, мамЗоя…Мне так стыдно…я не могу на него смотреть, мне хочется в землю зарыться…глубоко, глубоко…Как мы теперь будем дружить? Как, мамЗоя?

- Да, Танюш, плачевная наша доля. Мне тоже надо реветь белугой и зарыться поглубже: твой друг дважды меня раздевал до гола и тоже, между прочим, всё видел…

- Ну, как ты не понимаешь мамЗоя,- дёрнулась Танечка, вновь захлюпав носом.- Не понимаешь ты меня…Ты взрослая, и он взрослый,…а я…я ребёнок, мне стыднее…

- Наверно ты права, я давно забыла, как быть девочкой. Ну, всё, всё, хватит слёзы лить, расскажи, что я проспала.

Когда дяБоря ушёл, и Танечка осталась одна, когда усилился дождь, она вдруг поняла, что ощущение романтики, «как в кино», улетучилось, а на смену пришёл страх. Танечке ужасно страшно стало одной в хижине, и она сломя голову кинулась в дождь. Видимость была плохая, но она надеялась, что по памяти быстро достигнет цели. Где-то на полпути неожиданно споткнулась и неудачно упала. Только пытаясь подняться, поняла, что с руками что-то не так. А следом за осознанием резанула боль.

А тем временем дяБоря наткнулся на Зою, которая уже потеряла сознание. Принёс в палатку. Снял с неё всю мокрую одежду и завернул Зою в одеяло. Затем зажёг спиртовую горелку и поставил греть воду. Когда вышел на улицу, чтобы найти нужную траву, то либо услышал крик Танечки, либо почувствовал, что с ней случилась беда. В общем, вскоре Танечка лежала рядом с мамЗоей так же закутанная в одеяло. А дяБоря носился как заведённый. Пока Танечка, кусая губы чтобы не кричать от дёргающей боли, одновременно боролась с подступавшей сонливостью, дяБоря притащил какие-то листочки и корешки, всё тщательно обмыл и бросил в котелок с кипящей водой. Пока варился «суп» дяБоря сделал лубки и зафиксировал кисти Танечки, а перед этим сделал болючий укол - шприц и ампулу нашёл в аптечке. Заглянув в лицо дяБори, Танечка увидела, что он очень переживает случившееся, и не просто переживает, а ему тоже больно. И Танечка как могла, сдерживалась от стонов, даже пыталась шутить: ерунда всё это, просто ушибы, мало ли у неё было ушибов, всё заживает как на кошке. ДяБоря соглашался, через силу улыбаясь. Потом боль отступила, но не исчезла совсем: она просто стала маленькой и саднящей, как от заусенца. Танечка ещё некоторое время сопротивлялась натиску сонливости, но силы оказались неравные. Уже засыпая, рывками, она увидела, как дяБоря обнажил мамЗою и стал всё её тело обмазывать зелёной кашей и обматывать бинтами как мумию.

Когда Танечка проснулась, дождя уже не было. За палаткой светло, но это ещё был не день, а ранее утро. Танечка чувствовала себя неплохо, если не считать щекочущего зуда в кистях рук. Вот тут ей и захотелось в туалет. Выйти вышла, а дальше хоть плачь. И она заплакала тихо правда, но дяБоря услышал. Он быстро подошёл и сразу всё понял. И сделал всё так, будто Танечка совсем маленькая девочка…Потом Танечка сгорая от стыда вернулась в палатку, закуталась в одеяло и плакала беззвучно. Она не хотела, чтобы её плач опять услышал дяБоря. Он и не услышал, потому что был поглощён мамЗоей: делал укол, щупал лоб, смачивал губы травяным настоем. А потом сказал Танечке, чтобы она следила за мамЗоей, смачивала губы жидкостью из бутылки, которую дяБоря подвесил у неё над головой: нужно было только одну щепочку слегка тронуть и капельки из бутылки начинали бежать по желобку. И ещё сказал, что если мамЗоя проснётся, то препятствовать её желанию выбраться из спальника. Тогда он и обмолвился, что у мамЗои крупаслёзное воспаление и её надо срочно в больницу. Спросил про телефон. Когда Танечка перепрятывала мобильник, думала, что потом легко найдёт, но сейчас почему-то, как ни старалась, не могла вспомнить, куда положила. ДяБоря вздохнул, ободряюще улыбнулся:

- Ничего, подруга, не кукся. Одолеем и эту незадачу.

Взял топор и куда-то ушёл.

- Давно?

- Не знаю,- всхлипнула Танечка.- У меня голова совсем не варит. Может час назад, может три…

- Хорошо, Танюш. Ложись, поспи, устала наверно.

- Как лошадь,- вздохнула Танечка, утирая мокрые щёки о плечики.

«Ага, троянская…Ну, Люська! Хотя, что Люська, сама не лучше. Могла ведь решительно сказать «нет» и ничего бы этого не было. А теперь ребёнок страдает из-за моей слабости и глупости».

Танечка тем временем ногой расправила спальник, легла поверх, поджав ноги. И тотчас заснула.

«Да, видно бедняжка действительно вымоталась до предела. Такой стресс для её сердечка. Смогу ли девочка моя хорошая расплатиться с тобой…Непонятно, однако, с этим крупаслёзным воспалением. С чего это? И в горах в снегу замерзала, и во время рыбалки не в такие ливни попадала - и хоть бы хны. А тут дождичек пустяшный…и свалилась как дохлик. Странно…»

ГЛАВА 17

У входа послышались тяжёлые шаги. Зоя затаила дыхание, голову повернула так, чтобы казалось, что спит и не бросалось бы в глаза, что подсматривает.

Вошёл осторожно Борис, держа в руках кулёк из лопуха доверху наполненный ежевикой. Зоя чудом удержалась, чтобы не ахнуть, распахнув глаза: это был ДРУГОЙ Борис. Такого она ещё не видела. От прежнего осталась только внешность, а взгляд, выражение лица, энергетика, буквально сквозившая от него, принадлежали другому Борису. Видимо за те часы, что он исполнял роль доктора, он и сам не заметил, как слетела маска, осыпалось всё показное, наносное, ненастоящее. И теперь пред Зоей предстал таким, какой есть на самом деле.

Борис почти бесшумно приблизился к Зое, наклонившись, положил рядом с её головой кулёк, затем взял одеяло и заботливо укрыл Танечку. Бережно, стараясь не разбудить, пощупал у неё лоб.

А потом… просто присел рядом с Зоей на складной стульчик и севшим голосом вымолвил:

- Выдохни, а то взорвёшься.

- Фу,- выдохнула Зоя, открыв глаза и, неожиданно для себя, просто как родного человека спросила:- Как узнал, что не сплю?

- Не дышала.

Наклонился, взял кулёк с ягодой. А Зою будто пронзили вдоль и поперёк жаркие и холодные струи: на неё пахнул знакомый запах пота и свежесрубленного дерева, и ещё чего-то до боли знакомого. Впрочем, всё вместе это был ДУХ. Тот самый, о котором когда-то маленькая Зоя говорила: » Па, ты вкуснее пахнешь, чем мамкины духи». Да, это был ПАПКИН дух! И эти глаза, теперь без маски, светло-карие, мягкие тоже были папкины. И взгляд, сочувствующий и…любящий. Правда, сейчас они были чуточку смущёнными, как у юноши, что впервые оказался наедине с женщиной. Но и папка иногда так смотрел на маму.