Особый интерес вызвал кинжал — его я не стал с собой брать, оттого просто нарисовал по памяти узоры на рукояти и лезвии.

— Вилли? — Обратился Томас к своему человеку, до того стоявшему рядом со столом.

Тот молча кивнул, закрыв глаза. Подтекст вопроса и ответа явно существовал, но в нас его посвящать не собирались.

— Так, с этим мы разберемся. — Выдохнул Баргозо. — Кинжал занесешь позже.

— Повезло тебе, парень, — Виктор постучал пальцем по эскизу клинка. — Очень редкая и дрянная вещица, за одно только хранение полагается колесование. Только магия академии тебя и спасла.

Помолчали, думая каждый о своем. Кинжал отдавать хоть жалко, все таки трофей, но и таскать с собой смертный приговор никакой радости. Так что все к лучшему.

— Я пошел?

— Иди, — кивнул Томас.

— Всего доброго, — коротко поклонился старикам и с явным облегчением направился на выход.

Стоя на пороге, демонстративно хлопнул себя по лбу, словно что‑то забыл.

— Ник? — Обратил внимание на мое замешательство Томас. — Еще что‑нибудь?

— Да. С внуками‑то что решили? Мне работать в этом направлении?

И не дослушав ответ — впрочем, там скорее ревели раненным бизоном, а не отвечали — в отличном настроении выскользнул из здания.

***

Порою, самые обыденные вещи могут вызывать совершенно разные эмоции у людей. Казалось бы, что может быть привычный для жителя города на реке в виде спокойной водной глади поздним вечером. Особенно, когда речная гладь еще не приобрела золотистый узор от заходящего солнца, не отражает лунную дорожку, а вовсе даже тускло смотрится, отражая хмурое вечернее небо над собой.

В небольшой компании из пяти человек, разместившейся на заброшенном причале чуть ниже порта, было свое мнение на этот счет. На деревянном дощатом помосте, нависавшем над водой, с довольно философским видом смотрел на реку господин в возрасте, разместившись на довольно простеньком кресле и укрывшись пледом. В паре метров, сидел другой человек, рассматривающий спокойную гладь с несдерживаемым ужасом, то и дело прорывавшимся несвязным бурчанием и криком — рот его был закрыт кляпом, руки связаны спереди, а ноги пребывали в деревянной кадке с цементом. Позади них стояли три господина, так же весьма различно относившихся к обстановке — если один из них внимательно оглядывал берега, а второй то и дело проверял раствор в кадке на прочность, то третьего откровенно трясло, как бы он не пытался скрыть свое волнение.

— Вот скажи мне, Вельти, что тебе спокойно не жилось? — Старик спросил своего соседа, дождался невнятного мычания и продолжил. — Говоришь, ни в чем не виноват? И даже деньги воровал умеренно?

Скованный господин энергично закивал.

— Травкой в заведении не торговал? Своим людям не устраивал выигрышные серии за счет заведения? — Задумчиво продолжил он и словно прислушался к очередному яростному мычанию.

— Образец добродетели, не иначе, так и хочется простить. — Вздохнул старик, посмотрел на другой берег и куда тише произнес. — Но кто тебе, идиоту, внушил, что можно поднимать руку на мою семью невозбранно? Кто позволил натравлять моих же людей, с моим оружием на моего сына?

Человек в кресле с пледом не дождался никакой реакции и интересом посмотрел на затихшего подчиненного — тот просто молча смотрел на него взглядом, полным понимания, ужаса и тоски.

— Тони?

— Застыло, господин Баргозо. — Ответил один из крепышей.

— Предоставим новому управляющему казино с честью проводить старого на заслуженный покой. — С мрачной торжественностью произнес старик, поднимаясь со своего кресла.

Тот самый третий, до того дрожавший, немного нелепо тыкнул себя пальцем, словно уточняя — ему ли это сказали.

— Да–да, не стесняйтесь. — Повел рукой Баргозо.

Парень неуклюже подошел к обреченному со спины, навалился на спинку его кресла и опрокинул вперед. Жертва, удерживаемая тяжелой кадкой, рухнула вперед с громким стоном и замерла на самом краю помоста.

— Что же ты так неловко, Ричард. Давай еще раз.

Еле–еле, кое‑как, уже откровенно сотрясаясь от происходящего, новый управляющий перевалил кадку, а затем и тело под воду, причем дважды чуть не упал сам — если бы его не подстраховали люди из охраны.

— Вот и отлично. Надеюсь, с вами мы проработаем долго и плодотворно. Иначе, сами понимаете, — старик кивнул на круги в водной глади. — Вас тоже придется заменить на более ответственного работника.

— Д–да, г–господ–дин. — Низко поклонился парень.

— Поехали. Вилли, заводи машину. Тони, отвезешь Ричарда в казино, представишь персоналу и все покажешь.

— Да, господин. — Куда спокойнее кивнул Тони.

Они поднялись вверх по дощатой дорожке, прогулялись по лесу до оставленных паромобилей и довольно буднично направились обратно в город.

— Господин, а не слишком? — Рискнул спросить Вилли после того, как машина выехала на оживленную трассу.

— Нормально. На год хватит.

— На год? Думаете, он так быстро забудет этот вечер?

— Максимум на два, да и то подворовывать начнет еще раньше. Беда с этими умными парнями, считают остальных слепыми идиотами. Диплом колледжа есть, а чувства меры — ни на грам.

— Так, поставили бы меня. — Легонько намекнул Вилли и смущенно замолчал.

— Обижаешься, что серьезного дела не доверяю? — Расхохотался Томас. — Вилли, ты отличный и надежный специалист, зачем тебе становится плохим администратором? Мёртвым администратором?

Вилли хотел было возразить что‑то на первую часть фразы, поперхнулся окончанием и кивнул, посмотрев в зеркало заднего вида.

— Я понял, господин. Прошу простить.

— Все бы так понимали, — проворчал Баргозо. — Я уже не в том возрасте, чтобы морозить кости под речным ветром.

Глава 13

Все таки, алчность — это порок из пороков. Подобная мысль настигла меня в первой половине третьего часа ночи, в довольно хмуром настроении от исколотых иголкой пальцев. Разумеется, травмы заживали почти мгновенно, но боль‑то никуда не девалась. Весь мой опыт по шитью ограничивался довольно грубыми стежками заплат на одежде — не станешь же бежать с порванными носками и прочей мелочью к Марте. Для вышивки точных узоров навыков совершенно недоставало — иголка норовила ткнуть в мягкую подушечку пальцев и залезть под ноготь, лампа не давала должного освещения, отчего уже через час в глазах рябило от напряжения. Самым логичным решением было растолкать соседок и озадачить шитьем, но то чувство, которое я вежливо называю бережливостью, было категорически против. Правда, даже оно сдалось ближе к четвертому часу ночи. Как бы не хотелось сберечь тайны закрытой комнаты, но какими‑то из них явно придется делиться. Попытка обмануть, выдать за декоративные узоры довольно своеобразную вышивку не представлялось возможным — потому как она была технологична, шла резкими угловатыми росчерками, и совсем не походила на украшения.

Еще утром, невероятно четко, благодаря новым способностям, вспоминая эпизод с зачарованным клинком в руках убийцы, я дал себе зарок украсить пару комплектов одежды защитными знаками — не ходить же в одном и том же все время. Задача не самая сложная, на первый взгляд — сделать штампы и наносить символы краской. Увы, не всякое простое решение способно перенести встречу с такими досадным препятствием, как отсутствие водостойкой краски. Довольно нелепо оказаться беззащитным из‑за дождя или случайного падения в воду. Не уверен, что стойкой краски не было вообще — возможно, где‑то ее можно было раздобыть, но те варианты, что попали лично мне в руки — из рук купцов и торговцев, щедро оплаченные золотом — проверку не прошли. Прямые края рун шли волнами, мелкие детали расплывались, ломая чудо древней магии.

Второй вариант состоял в аппликации заранее нарезанных символов на поверхность одежды. Да, было это гораздо сложнее — моего умения поначалу не хватало, чтобы аккуратно обжечь края, не давая ворсинкам ткани испортить нужный узор, а некоторые символы требовали десяток попыток, чтобы появиться на свет из клочка ткани. На один комплект ушла пропасть времени и усилий. Пусть так — на собственной жизни экономить не стоило. Затем — аккуратная вышивка, объединяющая подкладку с аппликацией, исколотые руки, намек на рассвет в светлеющей полоске на горизонте и мысли о том, что нужно делиться — тайнами и проблемами.