Тут же из фальш–стены вышагнул защитник с короткой каучуковой дубинкой, послышался топот от двери и щелкнул взводимый механизм под потолком — там, в нише должен был дежурить стрелок на случай особо буйных посетителей, но, сволочь такая, задремал и был разбужен криком.

Гость удостоил вниманием стрелка, трижды нажав на спуск своей бесшумной машинки, затем словно обозначил три выстрела в охрану.

Генрих с невероятным удивлением смотрел на тела на полу — звуков выстрела не было, но его люди падали, как в дурном спектакле!

— Ты вспомнил? — Гость направил на Генриха машинку смерти.

Не на того напал. Генрих обнажил в оскале идеально здоровые мелкие зубки, став еще больше похожим на крысу. Пусть стреляет — золото ему все равно не получить. Достать ключ практически невозможно, а надежность сейфа он проверял лично.

— Ты от меня ничего не получишь. — Прошипел ростовщик.

На лице посетителя отразилась гримаса досады. Он убрал пистолет обратно в карман плаща, задумался на секунду и подошел к полкам с документами.

— А если так? — Гость отодвинул в сторону ковер, скинул на мрамор первую укладку, затем вытащил пачку спичек. Зажег одну из них и бросил на бумагу. Сухая, хранимая почти в идеальных условиях подшивка, занялась моментально.

— Ты что творишь! — Взвизгнул Генрих, с ужасом наблюдая, как уничтожается документация за прошлый месяц.

— Не понравилось? — Еще одна пачка упала в огонь, наполняя помещение резким запахом и дымом.

— Немедленно прекрати! — Генрих был просто в ужасе от такого святотатства! Его гроссбух, его записи! — Я вспомнил! Вспомнил! Только затуши пламя!

Гость ловким движением набросил на огонь ковер и потоптался на очаге сверху.

— Так что ты вспомнил?

— Несколько лет назад ко мне обращался один мутный тип, просил оценить подборку вещей. Толкнул пару картин, а затем исчез. Он описывал золотой амулет на цепочке, граммов в двести, обещался принести.

— Где он?

— Сдох. Снабжал одного нарка дозами, видимо и сам не удержался. А там — пожар. Сгорели оба, вместе со всем добром. — Фыркнул ростовщик.

— Металл не горит. — Напрягся гость.

— Да не знаю я, где эта пластинка! Нет продавца — нет интереса. Может, местные подобрали. Может, родичи, мне откуда знать? — Всплеснул руками хозяин.

— Имя продавца? Где был пожар? — Странный посетитель вновь достал спички и подошел к стеллажу с бумагами.

— Убери огонь! Сейчас, у меня все было записано. — Побежденно произнес Генрих, довольно шустро нашел нужную страницу в своем ежедневнике и аккуратно выписал информацию на отдельный листок.

Мужчина в плаще довольно кивнул.

— Сколько я тебе должен?

— Шесть золотых за беспокойство, по десять за охранника, один за информацию, четыре за ковер и восемь за бумаги. Итого пятьдесят девять. — Мстительно проворчал Генрих.

— Держи, тут шестьдесят. — Клиент бросил кошелек на стол и двинулся на выход.

Генрих тщательно пересчитал монеты, придирчиво рассматривая грани, затем взвесил и с довольным видом отправил в тайную секцию ящика. Положительно, день начался очень удачно.

— Одди, почисти тут! — Распорядился он, зная, что где‑то за стенкой его порученец аккуратно возвращает бомбу в безопасное состояние. Имея дела с серьезными людьми и деньгами, приходится быть готовым ко всякому, в том числе самому плохому исходу переговоров. — И найми еще четырех охранников.

Глава 12

Некоторые события хочется приблизить как можно скорее и далеко не все они из числа приятных. Иные ждешь только для того, чтобы пережить, перешагнуть, выбросить из головы и идти дальше. Беседа с няней была из их числа — перед строгим взглядом тетушки я терялся, неловко переминался с ноги на ногу и совсем не знал, можно ли уже начать каяться, что не появлялся уже неделю. Или, может, есть иные причины для ее гнева, так что стоит повиниться еще и в них, чтобы комплектом выдать искреннее раскаяние, получить выговор и облегченно вздохнуть. Марта молчала.

Мы находились в гостиной Томаса — по крайней мере, меня сюда вели. Ныне помещение совсем не походило на то, что я помнил из последнего визита. Возможно ли за неделю сменить декоративные ткани на стенах, поменять занавеси в тон, обновить мебель и выбросить наконец‑таки старый аквариум, рыбы в котором не было изначально, а от пауков избавились год назад? Вполне возможно — если хозяйка беременна, а хозяин очень не хочет ее расстраивать.

Кстати о хозяине — господин Баргозо присутствовал на разговоре. И даже дед Джейн присутствовал — оба этих жука сидели на стульчиках возле дальней стены и старались не отсвечивать, опасаясь попасть под гнев Марты. Да и вид у них был какой‑то… пьяненький, наверное — так что боялись они как минимум по двум причинам. Рикошетом и их грешки могут вспомнить — вряд ли это их сильно заденет, но крики в похмельном состоянии слушать тоже никакого удовольствия. Голова же раскалывается.

— Итак, ты женился. — Холодно промолвила няня, разрушив тишину. — Не спросив благословения! Слова не сказав! Как–будто я тебе чужой человек!

Я потеряно развернулся в сторону стариков, в ожидании поддержки. Где уж там — эти два прохиндея замахали руками, мол, сам выпутывайся, а они тут для мебели.

— Мам, да нет никакой свадьбы, шесть лет же еще.

— Но помолвка‑то есть! — Укорила меня няня. — А я даже невесту не видела! Вдруг она карлик? Вдруг у нее ноги нет?

У дальней стены раздался возмущенный вопль, тут же сменившийся натужным кашлем.

— Хорошая она, мам. Честное слово, будет возможность — познакомлю. Мы же сейчас в стенах академии заперты, как в осаде. Ни ногой оттуда.

— Это потому‑то ты этим утром был в кровавых бинтах? — Тон голоса поднялся над предгрозовую отметку. — Заперт он! По портовым подворотням шастать он может, в драки лезть он может, а к няне, как к последнему человеку — только под конвоем?!

— Виноват я, мама. Прости меня, ведь мог бы и строчку черкнуть, но голова совсем закружилась. — Поспешил я покаяться.

Откуда она знает про тряпки? Так, стоп, что‑то я совсем голову потерял. Я же вчера сказал Джейн о замужестве, а сегодня утром оказался перед ней в далеко не лучшем виде. Значит что? Она написала деду под одному поводу, но черкнула еще и про мой вид на всякий случай. Тоже мне, загадка.

— У тебя была такая хорошая девушка в пригороде, такая добрая! Как там ее звали? Ах да, Мили! Такая работящая хозяйка! — Покачала Марта головой, осуждая мою ветреность.

— Мам, так сложилось, пойми.

— Она что, беременна? — Голос няни стал строже.

Я еще раз посмотрел на двух похмельный дедушек, не соизволивших посвятить Марту в свои планы. Ну я вас сейчас, только держитесь.

— Да. — Выдохнул я, стараясь смотреть честно. — И Тина тоже.

У стены кто‑то сдавленно прохрипел очень похожее на «я убью его!».

— Тина? — Потерянно повторила Марта. — Какая Тина?

— Служанка Джейн. Милая и хозяйственная девушка, тебе точно понравится.

— Но–о, ка–ак? Всего неделя? — Няня достала платочек и принялась терзать его, комкая в руках.

— Не удержались немножечко… — Обезоруживающе улыбнулся я, стараясь сдержать смех.

— Ничего себе немножечко, — совсем растерялась вторая мама.

— Кстати, Мили тоже. — Решил я добить сцену.

— Это что, детскую еще пристраивать придется? — Спросила вслух няня, совсем растеряв запал.

— Мам?

— Так, если купить дом справа, снести и достроить… Ау?

— Так я пойду? Меня жены ждут.

— Жены, да. Иди, иди, родной. Ты только, ну я не знаю, осторожнее там, хорошо?

— Конечно.

Полная дум о будущих преобразованиях и стройке, Марта поднялась с места и вышла из гостиной. Я, было, тоже двинулся на выход, но возмездие, добрым голосом господина Баргозо, слегка изменило планы.

— Сынок, подойди к дедушкам. Мы тебя хвалить будем.

Впрочем, что я нервничаю? У меня же регенерация до шестидесяти процентов организма!