И только после этого, осмотрев комнату, в которой он учинил погром, Андрей столкнулся взглядом с Надей — она смотрела на него с каким-то застывшим ужасом.

— Зачем же ты так, а? — спросил он. — Я ведь в самом деле хотел с тобой увидеться.

— Увидимся... Если захочешь.

— Опять амбалов пришлешь?

— Сам виноват.

— В чем?

— Ты звонил из прокуратуры... А у нас в конторе телефон с определителем.

Через десять минут Анатолий Матвеевич, — она кивнула на сочащегося красной пастой Бевзлина, — знал, что им интересуется правосудие.

— Точно? — недоверчиво спросил Андрей, начиная понимать, что Надя права.

— Ты сам описал, как тебя можно узнать... Они тебя и узнали. Меня вообще не выпустили из конторы.

— Надо же, — пробормотал он подавленно. — Мы увидимся?

— Если выживешь.

— Могу и не выжить?

— Скорее всего, не выживешь. И я честно тебе об этом говорю. После такого... — Надя кивнула на обесчещенного Бевзлина, — выжить просто невозможно.

— Разберемся, — сказал Андрей. — До скорой встречи, — и шагнул в коридор.

Подойдя к выходу, он остановился перед запертой дверью. Со стула лениво поднялся охранник с коротким автоматом.

— Шеф зовет, — небрежно сказал Андрей. — Но сначала меня выпусти.

Не смог он, не сумел все это произнести легко и свободно, что-то насторожило охранника, и он некоторое время молча сверлил Андрея маленькими глазками.

— Пропуск, — он протянул громадную свою лапу.

И в ответ получил мощный удар в подбородок. Знал Андрей, что и у самых сильных людей есть на подбородке маленькая точка, настолько чувствительная, что даже не слишком сильный, но точный удар в эту точку может надолго вывести человека из нормального состояния.

Получив такой удар, охранник удивленно посмотрел куда-то в пространство.

Прислонился к стене и медленно сполз на пол. Андрей взял у него из рук автомат, отстегнул с пояса кольцо с ключами и открыл дверь.

На улице было уже темно, но двор ярко освещался двумя прожекторами. Перед воротами стоял белый «мерседес» и, кажется, даже сам излучал свет. Мотор работал, это Андрей понял по еле заметному дымку из выхлопной трубы. Закрыв за собой дверь, убедившись, что замок по ту сторону двери защелкнулся, он сбежал по ступенькам вниз.

Водитель сидел за рулем, видимо, поджидая Бевзлина. Включив свет в салоне, он читал детектив. Увидев совсем рядом ствол автомата, он даже не сразу понял, что происходит. Но когда ствол ткнулся ему в челюсть, он понял, что это не шутка истомившихся от безделья охранников.

— Вылезай! — сказал Андрей, показывая автоматом, куда именно тому следует вылезти. — Ключи не трогать! — крикнул он, заметив, как рука водителя потянулась к приборной доске. — Ложись!

Водитель, видимо, привык к тому, что человеку с автоматом надо подчиняться молча и немедленно. И потому послушно улегся в самую середину неглубокой лужи, оставшейся на асфальте после недавнего дождя. Андрей сел за руль и несколько раз требовательно погудел. Что-то было, видимо, не очень отлажено в охранной системе Бевзлина, или же вахтер так и не понял, что происходит, но ворота медленно, как бы колеблясь, пошли в сторону, открывая широкий проезд.

Андрей тронул машину и выехал со двора. Ворота тут же закрылись за ним, не оставив ни малейшей щели, куда мог бы заглянуть любопытный прохожий. Проехав несколько кварталов, Андрей убедился, что погони за ним нет. И тогда он повел белоснежный «мерседес» уверенно и целенаправленно. Он знал, куда ему надо ехать и что делать с этой потрясающей машиной, напичканной всей аппаратурой, которую только придумало человечество. Дело в том, что прокуратуру последние несколько дней осаждали жители одной улицы, где прорвало городскую канализацию. Вот туда Андрей и направил единственный в городе белоснежный «мерседес» шестисотой модели.

— Слишком много трупов, — пробормотал он про себя, как бы оправдываясь за то безнравственное деяние, которое совершил, и за то, которое собирается совершить. — Слишком много трупов, так нельзя, — повторил он и въехал на улицу, один запах которой разогнал прохожих и заставил жильцов близлежащих домов задраить форточки и окна.

В конце улицы, в нижней ее части, для каких-то надобностей был вырыт котлован, в котором и собралась вся жижа из прорвавшейся трубы канализации.

Остановившись на краю котлована, Андрей вышел из машины и, оставив раскрытыми все четыре дверцы «мерседеса», поднатужившись, столкнул его в котлован.

Освобожденные от тормозов колеса, оснащенные великолепными скользящими подшипниками, позволили машине соскользнуть легко, почти без усилий. Зловонная лужа тут же хлынула в салон, заполняя все щели, впадины, просачиваясь в самые неприметные швы, в ковровую обшивку, впитываясь в кожу роскошных кресел.

Навсегда впитываясь — Андрей это знал, машине после такой «грязелечебницы» понадобится не просто чистка, а самый настоящий капитальный ремонт, да и вряд ли он вытравит ту вонь, которая сейчас заполняла салон.

— Слишком много трупов, — повторил Андрей в третий раз, удаляясь от мерцающей в весенних сумерках белой крыши «мерседеса». — Так нельзя, ребята, это нехорошо.

Едва Пафнутьев вошел в кабинет, раздался телефонный звонок — видимо, не первый раз.

— Вас внимательно слушают, — проговорил Пафнутьев весь еще в весеннем настроении, охватившем его, пока он шел в прокуратуру, похрустывая ледком луж, вдыхая прохладный воздух, ощущая в теле нечто волнующее.

— Паша? Овсов звонит.

— Приветствую тебя, Овсов.

— Ты хотел поговорить с одной красивой девочкой? Твоя мечта близка к исполнению.

— Ты имеешь в виду...

— Да, — повысил голос Овсов, не дав возможности Пафнутьеву произнести слова легкомысленные и потому опасные. — Ты не передумал?

— Куда мне мчаться, Овес?

— Ко мне, — сказал хирург и положил трубку.

Пафнутьев озадаченно пожал плечами — странной показалась ему спешка Овсова, его пугливость, будто он чего-то боялся, будто уже прозвучали в воздухе какие-то настораживающие звуки, сигналы, вспышки.

— Ну, что ж, — вздохнул Пафнугьев, с сожалением расставаясь с утренним настроением. — Пусть будет так... «Стоял январь суровый, и тяжкий гроб качался на руках», — всплыли из памяти давние слова, но он даже не заметил их, пробормотал и забыл. — Пусть будет так...

Черная пафнутьевская «Волга» уже стояла на своем обычном месте, и Андрей сидел за рулем. Такие, вроде бы, незначительные подробности всегда радовали Пафнутьеваи внушали ему уверенность в том, что он может что-то изменить в этом взбесившемся мире, когда родственники не хотят признавать своего же убитого отца, брата, деда, чтобы не разориться на похоронах, когда алкаши торгуют в центре города живыми младенцами, когда из-под снега торчат руки-ноги-головы, а прохожие проходят мимо, не удосуживаясь даже подойти к автомату и позвонить в милицию. Впрочем, их можно понять — автоматы не работали, хотя жетоны проглатывали охотно и безвозвратно в неограниченных количествах. Да и руки-ноги из-под снега по весне не такая уж редкость, чтобы об этом говорить на службе или за домашним столом — разберутся, кому надо.

— К Овсову, — сказал Пафнугьев, падая на сиденье рядом с Андреем.

Андрей молча тронул машину, выехал со двора, влился в утренний торопящийся ряд машин и лишь тогда подал голос, заговорил, не отрывая взгляда от дороги.

— Значит так, Павел Николаевич... Докладываю обстановку... Вчера я позвонил из вашего кабинета и назначил свидание одной красивой женщине...

— Сотруднице фирмы «Фокус»? — уточнил Пафнугьев.

— Да, она числится в «Фокусе». Где она работает и работает ли вообще — вопрос сложный, требующий для выяснения больших дополнительных усилий.

— Ты ее видел?

— Да.

— Это была ошибка с твоей стороны?

— Да. Вы что-нибудь уже знаете?

— Ничего, кроме того, что эти «фокусники» — чреватая публика. Я прав?

— Они засекли телефон, с которого я звонил, установили, где этот телефон находится, кому принадлежит. И когда я пришел в назначенный час в назначенное место, меня встретили два амбала, оглушили, доставили в какой-то особняк...