— Потому что маленькая Гена была самой ученой, мудрой и кроткой среди своих подруг, — прибавил Альбиник, с любовью глядя на сестру.

— И потому, что наша маленькая Гена была самой мужественной из сверстниц, — прибавил Микаэль. — Она едва не погибла, спасая Жанед, дочь Вора, когда та упала в воду, собирая раковины на скалах бухты Глен-Хека. Волны готовы были уже унести ее в море…

— А также и потому, что маленькая Гена была особенно терпелива и кротка с детьми, — сказал в свою очередь Гильхерн. — В двенадцать лет она уже учила детей в школе жриц на острове Сен, как настоящая наставница.

Дочь Жоэля покраснела от смущения, слушая эти похвалы себе, а Рабузигед снова спросил:

— Кто же будет третьей человеческой жертвой, которую принесут сегодня ночью Гезу, для того чтобы смягчить его гнев и отвратить войну?

— Я скажу тебе это, Рабузигед, — сказала молодая девушка, вставая, — но дай сначала мне немного помечтать…

Она подошла к своей комнате, остановилась на пороге и проговорила:

— Сколько приятных ночей провела я здесь, простившись со своими! И с каким нетерпением вставала я утром, чтобы снова увидеться со всеми вами!

Вся семья удивлялась тому, что молодая девушка вспоминает прошлое.

А Гена продолжала, с удовольствием глядя на вещицы, лежавшие на столе в ее комнате.

— Вот ожерелья из раковин, которые я нанизывала по вечерам, сидя рядом с матерью. Вот засохшие водоросли, похожие на маленькие деревья, которые я собирала на наших скалах. А это сеть, служившая мне для ловли разной добычи на морском берегу во время отлива… Вот свитки из белой кожи, куда я записывала каждый раз, когда приходила домой, о том, как я счастлива, что снова вижу своих и свой дом, в котором родилась…

Рабузигед, вовсе не тронутый воспоминаниями молодой девушки, снова спросил своим резким и нетерпеливым голосом:

— Какая же третья человеческая жертва будет принесена сегодня ночью Гезу для смягчения его гнева?

— Погоди, Рабузигед, это я скажу после, — ответила с улыбкой Гена, — сначала я хочу раздать всем вам мои вещи…

Говоря это, Гена сделала знак своим родным, приглашая их войти в ее комнату. Каждому она дала что-нибудь на память о себе. Она распустила нитки с раковинами и разделила водоросли, чтобы оделить всех какой-нибудь вещицей, и при этом говорила каждому своим нежным голосом:

— Сохрани это в память дружбы Гены.

Жоэль, его жена и трое сыновей, которым Гена еще ничего не подарила, смотрели друг на друга с удивлением. Удивление их еще увеличилось, когда они увидели на глазах у Гены слезы, хотя она и не казалась печальной. Наконец она сняла с шеи гранатное ожерелье и сказала, подавая его матери и целуя у нее руку:

— Сохрани это из любви к твоей Гене.

Взяв затем свитки из белой кожи и подавая их отцу, она проговорила:

— Сохрани эти свитки, в них ты найдешь сокровенные мои мысли, внушенные мне тобою!

Сняв с руки один из браслетов, она протянула его Генори со словами:

— Гена просит сохранить это из дружбы к ней.

Другой браслет она передала Альбинику, сказав:

— Пусть твоя жена Мерое сохранит это на память обо мне.

Наконец, она отвязала от своего бронзового пояса маленький золотой серп и золотой полумесяц и отдала первый Гильхерну, а второй Альбинику. Микаэлю досталось кольцо с ее пальца. Отдавая эти подарки, она сказала:

— Берегите это из дружбы к вашей сестре Гене.

Все неподвижно стояли на своих местах, держа в руках вещицы, подаренные Геной. Общее удивление было так велико, что никто не проронил ни слова, и все с беспокойством смотрели друг на друга, точно предчувствуя какое-то неведомое нависшее над ними несчастье.

— Рабузигед, — сказала Гена, — теперь я могу сказать, кто обречен быть третьей человеческой жертвой сегодня вечером.

И взяв тихонько за руки Жоэля и Маргарид, она вошла с ними в большую комнату и сказала:

— Вы знаете, что кровь низкого убийцы будет искупительной жертвой, приятной для Гезу, и может смягчить его гнев.

— Ты уже говорила это, милая дочь.

— Вы знаете также, что кровь храброго юноши, умирающего из дружбы к другому, будет приятной жертвой Гезу, способной умилостивить его.

— Да, и это ты говорила нам.

— Но всем известно, что самая приятная жертва для Гезу, всего легче умилостивляющая его, — это кровь невинной девушки, счастливой и гордой тем, что отдает ему свою кровь, отдает свободно, по доброй воле, в надежде на то, что этот всемогущий бог избавит от неприятелей нашу дорогую родину, святую родину наших предков! Невинная кровь девушки прольется сегодня вечером, чтобы смягчить гнев Гезу.

— Ея имя? — спросил Рабузигед. — Имя этой девушки?

Гена, нежным и ясным взором глядя на своего отца и мать, произнесла:

— Девушка, обреченная на жертву, — одна из девяти жриц острова Сен. Зовут ее Геной, и она дочь Маргарид и Жоэля, вождя карнакского племени!

Печальное и глубокое молчание было ответом на эти слова. Никто не ожидал, что Гена так скоро уйдет в другой мир. Никто не приготовился к мысли о таком далеком и неожиданном путешествии.

Дети со слезами говорили, складывая руки:

— Как, наша Гена уже уходит от нас? Зачем же так скоро?

Отец и мать со вздохом посмотрели друг на друга, и Маргарид сказала:

— Жоэль и Маргарид предполагали ожидать свою дорогую дочь в том мире, где люди продолжают жить и находят тех, которых любили здесь на земле. Но оказывается, что Гена первая уйдет туда и будет ждать нас там!

— Даст бог, — прибавил вождь, — нашей милой дочери не придется долго ожидать нас…

— Да смягчит гнев Гезу ее кровь, такая же невинная и чистая, как у агнца! — сказала Маргарид. — Лишь бы мы могли скорее передать нашей дорогой дочери об избавлении Галлии от чужеземцев!

— Воспоминание о доблестной жертве нашей дочери будет жить вечно в нашей семье, — проговорил отец, — и все потомство Жоэля, вождя карнакского племени, будет всегда гордиться, имея среди своих предков Гену, жрицу с острова Сен.

Молодая девушка молчала, жадно всматриваясь в лица отца, матери и всех своих близких. Так смотрим мы на любимых людей в последний раз перед долгой разлукой…

— Гена, луна показывается на горизонте! — сказал Рабузигед, указывая в открытую дверь на полную луну, поднимающуюся в вечернем тумане, красную, как огненный шар.

— Ты прав, Рабузигед, час настал! — ответила Гена, с грустью отрывая свой взгляд от своих родных. — Я хочу, чтобы отец, мать, все родные мои и все наше племя сопровождали меня к священным камням Карнакского леса, — прибавила она. — Час жертвоприношений настал!

И Гена, идя между Жоэлем и Маргарид, в сопровождении всей своей семьи и всего племени направилась к Карнакскому лесу.

Призыв вождя ста долин, передаваясь из уст в уста, из деревни в деревню, из города в город, пронесся по всей бретонской Галлии. Мужчины, женщины и дети толпами двигались к Карнакскому лесу.

Полная луна сияла с неба, окруженная звездами. Толпы народа долго шли лесом, через чащи и просеки, пока не вышли наконец на берег моря. Здесь возвышались священные Карнакские камни, образуя девять длинных рядов. Они походили на гигантские столбы храма, крышей которого служил свод неба.

По мере того как народ приближался к этому месту, голоса стихали.

В конце рядов камней, у самого моря, лежали полукругом три камня, составляя алтарь для жертвоприношений. Позади него темнел дремучий лес, спереди раскинулось бесконечное море, а над ним простирался небесный свод, усеянный звездами.

Народ встал, не доходя до алтаря. Огромная толпа была совершенно безмолвна.

Три костра были разложены у подножия жертвенных камней. Средний из них, самый большой, был украшен длинными белыми флагами с пурпурными полосами, а также сучьями ясеня, пихты, дуба и березы. Костер по правую его руку, меньшей величины, был украшен зеленью и снопами зернового хлеба. На нем лежал труп Армеля, наполовину скрытый ветвями яблони, отягченными плодами. На третьем костре возвышалась клетка, сплетенная из ивовых прутьев и изображавшая человеческую фигуру гигантского роста.