- Разговариваю с Адамом, - спокойно ответил Старбак, подавив свою нервозность. Может, он и не любил Вашингтона Фалконера, но тот по-прежнему был могущественным противником и к тому же генералом.

- Встань, когда говоришь со мной, - велел Фалконер. - И положи оружие, - добавил он, когда Старбак послушно поднялся. Фалконер ошибочно принял это послушание за раболепие.

Генерал вошел в шатер, положив правую руку на рукоятку собственного револьвера, но теперь расслабился.

- Я приказал тебе покинуть ряды моего Легиона, Старбак, - сказал он, - а когда я отдал этот приказ, то имел в виду, чтобы ты находился подальше от моих людей. Всех моих людей, и особенно подальше от моей семьи. Тебе здесь не рады, даже в качестве гостя. Убирайся немедленно.

Генерал говорил с достоинством, не повышая голоса, чтобы любопытствующие зеваки не услышали стычку внутри палатки.

- А что если я не уйду? - спросил Старбак так же тихо.

На лице Фалконера дернулся один мускул, обозначив, что генерал на самом деле нервничает гораздо больше, чем пытается показать. Последний раз эти двое столкнулись лицом к лицу вечером после сражения при Манассасе, и той ночью унижен был Фалконер, а Старбак одержал триумф. Фалконер был настроен отомстить.

- Ты уйдешь, - уверенно произнес генерал.

- Здесь для тебя ничего нет. Ты не нужен нам, а мы не хотим видеть тебя, так что можешь прокрасться обратно к своей семейке или к той шлюхе в Ричмонде. Можешь сделать это сам или под арестом. Но ты уйдешь. Здесь я командую, а я приказываю тебе убраться, - Фалконер отошел к краю шатра и указал на вход.

- Просто уходи.

Старбак открыл верхний карман изношенного кителя, снятого с мертвого южнокаролинца, и вытащил оттуда библию, которую дал ему Джеймс. Он взглянул на Адама и понял, что тот узнал книгу.

- Отец, - мягко вмешался Адам.

- Нет, Адам, - твердо ответил генерал. - Я тебя знаю, знаю, что ты будешь просить за друга, но это бесполезно, - Фалконер презрительно оглядел Старбака. - Положи библию и уходи. Иначе я вызову военную полицию.

- Адам? - обратился Старбак к другу.

Адам знал, что имеет в виду Старбак. Библия символизировала Джеймса, а Джеймс являлся партнером Адама по шпионажу, и угрызения совести Адамы были достаточно сильны, чтобы связать библию со своим предательством дела отца.

- Отец, - повторил Адам.

- Нет, Адам, - настаивал Фалконер.

- Да! - неожиданно громко рявкнул Адам, поразив своего отца.

- Мне нужно поговорить с Натом, - заявил Адам, - а потом я поговорю с тобой, - в его голосе отчетливо слышалась мука.

Вашингтон Фалконер почувствовал, что его уверенность съёжилась, как воинский строй, искромсанный артиллерийским огнем. Он облизал губы.

- О чем тебе нужно поговорить? - спросил он сына.

- Пожалуйста, отец!

- Что происходит? - потребовал ответа Фалконер.

Свинерд скрючился у входа в палатку, пытаясь прислушаться.

- Что происходит? - воззвал к сыну Фалконер. - Скажи мне, Адам!

Адам с болезненно-бледным лицом лишь покачал головой.

- Пожалуйста, отец.

Но Вашингтон Фалконер еще не был готов принять поражение. Он снова положил руку на рукоятку револьвера и взглянул на Старбака.

- С меня хватит, - сказал он. - Я не собираюсь стоять здесь, пока ты опять превратишь нашу жизнь в бедствие, так что просто убирайся к чёрту. Сейчас же!

- Генерал? - произнес Старбак так мягко и уважительно, что Вашингтон Фалконер моментально отступил.

- Что такое? - подозрительно поинтересовался он.

Старбак одарил своего противника слабой улыбкой.

- Всё, чего я прошу, это лишь разрешения присоединиться к Легиону. Ничего больше, сэр, это всё, что мне нужно.

- Я вызываю военную полицию, - без всякого выражения буркнул генерал Фалконер, повернувшись в сторону выхода.

- Для кого? - спросил Старбак со стальными нотками в голосе, которых не мог не заметить Вашингтон Фалконер.

- Если я не поговорю сейчас с Адамом, - безжалостно продолжал Старбак, - обещаю, что фамилия Фалконеров войдет в историю Виргинии наряду с Бенедиктом Арнольдом [30]. Я макну вашу семью так глубоко в грязь, что в вашу постель даже свиньи не лягут. Я уничтожу ваше имя, генерал, и весь народ будет плевать на его останки.

- Нат! - взмолился Адам.

- Фалконер и Арнольд, - Старбак наконец-то послал угрозу в самую цель и, назвав имя предателя, ощутил экстаз игрока, то самое чувство, которое охватило его, когда он обошел янки с фланга на Бэллс-Блафф.

Он пришел сюда один, вооруженный лишь бесполезным клочком бумаги, и победил генерала в окружении его бригады. Старбак мог бы высокомерно расхохотаться от этого успеха. Он был солдатом, разговаривающим с могущественным врагом, и он побеждал.

- Пойдем поговорим, - сказал Старбаку Адам, развернувшись к выходу из шатра.

- Адам? - окликнул его отец.

- Потом, отец, потом. Сначала мы с Натом должны поговорить! - произнес Адам, выходя на солнечный свет.

Старбак улыбнулся.

- Приятно снова быть в рядах Легиона, генерал.

На секунду Старбак подумал, что Вашингтон Фалконер собирается расстегнуть кобуру и вытащить револьвер, но потом тот повернулся и неровной походкой вышел из палатки.

Старбак последовал за ним. Генерал и Свинерд удалялись, а с ними рассеялась и кучка любопытных, собравшихся подслушать разговор внутри шатра. Адам схватил Старбака за руку.

- Пошли, - сказал он.

- Ты не хочешь разговаривать здесь?

- Мы прогуляемся, - настаивал Адам, потащив Старбака через кружок озадаченных и молчаливых офицеров.

Они пересекли поле и взобрались на вершину лесистого холма, где росли церцисы и грабы. Церцисы были в цвету и покрыты великолепным розовым облаком. Адам остановился у поваленного дерева и повернулся, чтобы взглянуть поверх лагеря на далекий город.

- И что тебе известно? - спросил он Старбака.

- Думаю, практически всё, - ответил тот. Он закурил сигару и сел на поваленное дерево, наблюдая за далеким следом от паровозного дыма. Он решил, что поезд везет раненых в Ричмонд, новые тела для палат госпиталя на холме Чимборасо или покрытых цветами могил на кладбище Голливуд.

- Понимаешь, я хочу, чтобы война закончилась, - нарушил тишину Адам.

- Я ошибался, Нат, всё время ошибался. Мне не следовало надевать военную форму, никогда. Это была моя ошибка, - он был растерян, чувствовал себя неуверенно и нервничал из-за молчания Старбака.

- Я не верю в войну, - с вызовом продолжал Адам. - Я считаю ее грехом.

- Но не грехом, в котором одинаково повинны обе стороны?

- Нет, - ответил Адам. - Север морально прав. А мы неправы. Разве ты этого не видишь? Уверен, что ты это понимаешь.

Вместо ответа Старбак вытащил из кармана промасленный пакет и развернул его. Пока он возился с плотно стянутой вощёной хлопчатобумажной тканью, он рассказал Адаму, что одно из его писем перехватили при аресте Уэбстера, и как власти подозревали, что автором письма является Старбак, и как после того, как он вытерпел жестокие пытки, его послали через линию фронта, чтобы загнать в мышеловку настоящего предателя.

- Меня послал один очень страшный человек из Ричмонда, Адам. Он хотел выяснить, кто написал это письмо, но я-то знал, что это ты. Или догадался, - Старбак вытащил плотно сложенный листок бумаги из промасленного пакета.

- Я должен был отнести это обратно в Ричмонд. Это то доказательство, которое им необходимо. В нем тебя называют шпионом.

В письме не содержалось ничего подобного, это был просто список вопросов, который состряпали Пинкертон с Макклеланом до того, как генерал слёг с лихорадкой Чикахомини, но внизу письма имелся круглый чернильный оттиск штампа, гласивший: "Запечатано по приказу главы Секретной службы Потомакской армии", - Старбак позволил Адаму разглядеть печать, прежде чем сложил письмо в аккуратный квадратик.

Адам был слишком напуган наглым утверждением Старбака, что бумага содержала доказательство его вины. Он заметил печать и тщательные меры предосторожности, предпринятые, чтобы защитить письмо от влаги, и всё это послужило для него достаточным доказательством.