Пришел выклянчить приличный ужин, так ведь, когда ваше жалкое восстание провалилось? Ну? Не молчите же, идиот.

- Я брат майора Старбака, - процедил Старбак, - и у меня к нему письмо из Ричмонда.

Задира несколько мгновений молча его рассматривал.

- Разрази меня Господь, - наконец удивлено выругался он. - Вы его брат из Ричмонда?

- Да.

- Тогда прошу, входите! - он ткнул куском цыпленка. - Входите!

Старбак вошел в комнату, где около дюжины мужчин сидели вокруг прекрасно сервированного стола. На его отполированной поверхности горели свечи в трех канделябрах, на множестве тарелок лежал свежий хлеб, зелень, жареное мясо, а красное вино и массивная серебряная посуда искрились в пламени свечей.

Старбак, хотя и был голоден, ничего этого не замечал, он видел лишь сидевшего у дальнего края стола бородатого мужчину, который начал подниматься, но теперь, казалось, неподвижно замер, наполовину привстав. Он смотрел на Старбака, не веря собственным глазам.

- Джимми! - окликнул его человек, задиравший Старбака в приемной.

- Он назвался твоим братом.

- Нат, - проговорил слабым голосом Джеймс, всё еще скорчившись в кресле, наполовину привстав.

- Джеймс, - Старбак внезапно почувствовал прилив любви к своему брату.

- О, хвала Господу, - сказал Джеймс и упал назад в кресло, словно не мог перенести этого мгновения.

- О, хвала Господу, - повторил он, коснувшись салфеткой закрытых глаз, словно вознося благодарность за возвращение брата. Другие мужчины за столом безмолвно глядели на Старбака.

- Я привез тебе послание, - прервал Старбак тихую молитву брата.

- От...? - произнес Джеймс полным надежды тоном, почти добавив имя, но вспомнив про свое обещание держать личность Адама в секрете. Он придержал вопрос и даже приложил палец к губам, словно предупреждая брата не произносить этого имени вслух. И тогда Старбак всё понял.

Это предостерегающее движение брата выдало, что тот, без сомнения, знает личность шпиона, и это могло означать лишь одно: предателем был Адам.

Им мог оказаться только Адам, хотя эта неизбежность не мешала Старбаку надеяться и уповать на то, что шпионом может оказаться абсолютно неизвестный ему человек.

Он почувствовал неожиданную и безмерную печаль и отчаяние, потому что теперь ему придется свыкнуться с этой новой уверенностью. Джеймс по-прежнему ожидал от него ответа, и Старбак кивнул.

- Да, - выдавил он, - от него.

- Спасибо тебе, Господи, и за это, - сказал Джеймс. - Я боялся, что его могут схватить.

- Джимми опять начал молиться, - весело прервал беседу братьев бородатый коротышка, - так что вам лучше присесть и съесть чего-нибудь, мистер Старбак. Вы выглядите так, будто умираете с голоду. Письмо при вас?

- Это мистер Пинкертон, - представил коротышку Джеймс. - Глава Секретной службы.

- И для меня честь познакомиться с вами, - добавил Пинкертон, протянув руку. Старбак пожал ее и передал Пинкертону промасленный пакет.

- Полагаю, вы ждали этого, сэр, - сказал он. Пинкертон развернул листы и вгляделся в тщательно измененный почерк. - Это то, что надо, Джимми! От твоего друга!

Он не подвел нас! Я знал, что не подведет! - он притопывал ногой по ковру от радости. - Присаживайтесь, мистер Старбак! Садитесь. Угощайтесь!

- Приготовьте для него комнату! Рядом с вашим братом, да?

Джеймс встал, когда Старбак подошел к нему. Нат был так рад снова повидаться с Джеймсом, что на мгновение испытал желание обнять брата, но в его семье было не принято публично выражать чувства, и потому браться просто пожали друг другу руки.

- Садись, - сказал Джеймс.

- Лейтенант Бентли, не затруднит ли вас передать мне цыпленка? Спасибо. И немного хлебного соуса. Ты всегда любил хлебный соус, Нат. Сладкого картофеля? Садись же, садись. Лимонада?

- Вина, если можно, - ответил Старбак.

Джеймс выглядел потрясенным.

- Ты употребляешь крепкие напитки? - но не осмелившись испортить это мгновение ханжеским неодобрением, он улыбнулся. - В таком случае, вина, конечно же. Уверен, твоему желудку оно пойдет на пользу, и почему бы и нет? Садись, Нат, садись!

Старбак наконец уселся и был засыпан кучей вопросов. Похоже, все присутствующие за столом знали, кто он, и все видели статьи в ричмондских газетах, объявивших о его освобождении.

Эти газеты проделали путь до Уильямсберга намного быстрее Старбака, который заверил коллег своего брата, что это заключение было ошибкой.

- Тебя обвинили во взяточничестве? - Джеймс высмеял это предположение.

- Какая нелепица!

- Сфабрикованные обвинения, - ответил Старбак с ртом, набитым курицей с хлебным соусом, - и всего лишь предлог задержать меня, пока они пытались добиться признания в шпионаже.

Кто-то плеснул ему вина и хотел узнать детальные подробности бегства из Ричмонда, и Старбак рассказал, как отправился на север, к Меканиксвилю, а потом свернул на запад, к веренице мелких дорог, проходивших севернее Чикахомини.

Он рассказывал так, словно проделал весь путь в одиночку, хотя на самом деле никогда бы не добрался до рядов северян без проводника Ги Белля, который безопасно провел его по безлюдным обходным дорогам и пустынным лесам.

Он вышли ночью, сначала к Меканиксвилю, затем на ферму к западу от Колд-Харбора, и в последнюю ночь прошли через заставы мятежников у железной дороги Йорк-Ричмонд к сосновому бору возле церкви Святого Петра, где женился Джордж Вашингтон. И именно там молчаливый Тайлер покинул Старбака.

- Отсюда пойдете в одиночестве, - сказал ему Тайлер.

- Где янки?

- Мы уже две мили как прошли мимо них. Но с этого места эти сволочи повсюду.

- Как мне вернуться назад?

- Отправитесь на мельницу Баркера и спросите Тома Вуди. Том знает, как меня найти, а если Тома там не будет, то разбирайтесь сами. А теперь идите.

Большую часть утра Старбак оставался под прикрытием сосен, а затем пошел на юг, пока не достиг дороги, где его захватил Нью-Хэмпширский полк.

Теперь, насытившись ужином, обильнее которого он уже не ел многие месяцы, Старбак отодвинул кресло от стола и принял предложенную ему сигару. Его брат нахмурился, увидев, что он употребляет табак, но Старбак убедил его, что это всего лишь средство облегчить бронхит, подхваченный в казематах мятежников.

Затем он описал, как с ним обращались в тюрьме и ужаснул компанию красочным рассказом о повешении Уэбстера. Он не мог сообщить Пинкертону никаких новостей о Скалли и Льюисе, ни о женщине, Хетти Лоутон, схваченной вместе с Уэбстером.

Пинкертон, набивавший трубку табаком с плантаций у реки Джеймс, захваченным в здании факультета, где они квартировали, нахмуренно взглянул на Старбака. - Почему они позволили вам присутствовать при смерти бедняги Уэбстера?

- Думаю, они ожидали, что я выдам себя, узнав его, сэр, - объяснил Старбак.

- Должно быть, считают нас дураками! - фыркнул Пинкертон, покачав головой от столь очевидного свидетельства глупости южан. Он раскурил трубку и просмотрел листки тонкой бумаги, на которых Ги Бель написал фальшивое письмо. - Могу я предположить, что вы знаете автора этого письма?

- Да, сэр.

- Друг семьи, да? - Пинкертон перевел взгляд с худого Старбака на тучного Джеймса и снова вернулся к Старбаку. - И я полагаю, мистер Старбак, что если этот друг просил вас доставить письмо, значит, знал о вашем сочувствии северянам?

Старбак посчитал этот вопрос неуклюжей проверкой его лояльности и какую-то секунду так оно и было, потому что он осознал, что настало время начать плести свою ложь.

Или придется выложить правду и увидеть, как его друзья из одиннадцатой роты и из Ричмонда сдаются армии северян. На одно слепящее мгновение он почувствовал искушение рассказать правду, чтобы спасти свою душу, но потом мысль о Салли заставила его улыбнуться выжидающему Пинкертону.

- Он знал о моих симпатиях, сэр. С недавнего времени я помогаю ему в сборе сведений, которые он вам отправляет.