Наполеон во время представления всегда читал ту пьесу, которую играли на театре. Против его ложи находилась Жозефинина; за императрицей также во время всего спектакля стояли ее двора гофмаршал и дежурный камергер.

Нельзя было с большим, можно сказать, пренебрежением трактовать придворных чиновников, как при Наполеоновом дворе. Мне случилось видеть однажды, что во время танцев в Тюильрийском дворце, произведенных первыми танцорами парижских театров, приглашенные дамы сидели на табуретах[74], а императрица, королевы гишпанская, голландская и принцесса Боргезе — на креслах; за каждой из них стояло по одному камергеру; принцессе Боргезе захотелось поставить свои ноги на скамеечку; она оборотилась, сделала только знак своему камергеру, который тотчас пошел, принес скамеечку, поставил ей под ноги и закрыл оную ее платьем, она даже и поклоном его за то не поблагодарила.

Сравните же с сими пришельцами высоких членов нашего императорского дома: с какою утонченною деликатностью они обходятся со своими придворными чинами.

Должно еще приметить, что Наполеон составил свой двор из особ знатнейших французских фамилий. После спектакля все собирались в комнате, так называемой Салон маршалов; в ней находились во весь рост портреты французских маршалов. Через несколько минут дежурные камергеры выходили из бывшей подле комнаты и приглашали избранных особ для составления партии в вист императрицы, обеих королев, принцессы Боргезе и мадам Рошфуко. Когда партии в карты были составлены, то отворялись обе половинки двери, и все мужчины и дамы должны были идти поодиночке отдать — так называлось — поклон императрице, обеим королевам: гишпанской, голландской и принцессе Боргезе, которые отвечали небольшим поклоном.

В сие время Наполеон стоял в той же комнате и как будто всем делал инспекторский смотр; иногда он подзывал к себе из мужчин того, с кем ему нужно было поговорить.

Для дам сия церемония была весьма затруднительна, ибо они, не оборачиваясь, а только отталкивая ногой предлинные хвосты их платьев, должны были маневрировать. Императрицын стол был один в поперечной стене комнаты, а прочие три — в продольной. Стало быть, надлежало дамам сделать три поклона, идя прямо к столу императрицы; потом, поворотясь несколько направо, сделать каждой из королев и принцессе по одному поклону, переходя боком от одной до другой, и идти задом до дверей[75]. Когда все мужчины и дамы перебывали, таким образом, для отдачи поклона императрице, двум королевам и принцессе, Наполеон выходил в комнату собрания и делал круг, после коего он уходил к себе.

Всякий раз перед ним шли два привратника, или гоф-фурьера, чтобы очищать для него дорогу, когда он приходил в собрание или уходил из оного, крича во весь голос: «Император!» — а так как он ходил очень скоро, то нередко сии его передовые сшибали почти с ног попадавшихся на их дороге[76].

За ужином столы накрыты были на восемь особ. За стол императрицы, равно как и за столы королев и принцессы Боргезе, приглашались дамы по выбору, а прочие наполнялись как ни попало. У императрицы Жозефины были приватные вечерние собрания, на которых она была чрезвычайно любезна. Королева Гортензия тоже иногда принимала к себе по вечерам.

Всякую почти неделю были большие званые обеды: у Камбассереса, архиканцлера, у Шампаньи, министра иностранных дел, у князя Талейрана, обер-гофмейстера двора, у князя Куракина, нашего посла, и у графа Н. П. Румянцева, у которого был стол лучше всех прочих, а Шампаньи, напротив, славился своими предурными винами и столом. Один раз я обедал у графа Румянцева вместе с кардиналом Мори; после обеда подошли мы к камину, он мне сказал:

— Какое счастие для Европы, что два наши императора заключили теперь между собой союз, а всего бы еще лучше было, если бы они разделили ее пополам и назвались бы один — северным, а другой — полуденным императорами.

Кардинал Мори, сказавши сие, ушел, не дождавшись моего ответа.

Глава VIII

Карнавал — Маскарады — Обращение Наполеона с дамами — Публичные заседания в законодательном собрании и в l'Institut de France — Музей Наполеона — Осмотр художественной выставки и других достопримечательностей — Люксембургский дворец — Дом инвалидов — Артиллерийский музей — Монетный двор — Агрономический музей — Ботанический сад — Институт глухонемых — Церковь les perils Augustins — Физик Беер — Фабрика гобеленов — Императорская консерватория — Пантеон — Панорама тильзитского свидания — Версаль — Трианоны — Сен Клу — Аббатство Сен-Дени — Ожидание войны между Францией и Австрией — Выезд из Парижа в Вену — Дорога — Объявление войны — Вена — Возвращение в Россию — Милостивый ответ государя — Лето в Городище — Возвращение в Петербург

Никогда, как говорили, такого веселого карнавала не было, как в тот год. Граф Морескальки, министр итальянского королевства, дал, между прочим, маскарад, для которого королева голландская составила кадриль из двенадцати дам, в числе коих и сама находилась, в русских костюмах, и каждая из них по очереди и все вместе интриговали графа Румянцева и князя Куракина. Наполеон на сем маскараде несколько раз переодевался. Камбасарес тоже давал маскарад премноголюдный и прекрасный.

У Шампаньи было несколько балов; на одном из них я был свидетелем странного случая. Я стоял подле жены Н. Н. Демидова; Наполеон, говоря прежде со многими, подходил к ней; она сделала пренизкий поклон и взяла веселый вид, ожидая от него какого-нибудь приятного приветствия; она знала его генералом Бонапарте, первым консулом и наконец видала уже императором. Наполеон, остановясь перед ней, довольно долго смотрел ей в лицо, переступая с одной ноги на другую, понюхал табаку, ибо в левой руке он держал всегда табакерку, наконец, спросил:

— Кто вы, сударыня?

Я взглянул на мою соседку и приметил, что она вся переменилась в лице и сквозь зубы сказала свою фамилию.

Потом он, обратившись к стоявшей на другой стороне Демидовой дочери Муравьева-Апостола, которая была с нею на бале, сказал:

— Это очень хорошенькая особа, которая служит вам здесь надзирательницей.

Надобно знать, что Наполеон почти никогда не дожидался ответа, и, сказавши сии слова, отошел прочь. Демидова, насилу опомнившись от такого грубого вопроса, ей сделанного, сказала мне:

— Он имеет непостижимые странности и рассеянности, и оные еще более в нем увеличились с тех пор, как он стал императором. Я уверена, что он сие сделал потому, что занят был другою какою-нибудь мыслью; можно ли ему было меня не узнать? Я была в самом коротком знакомстве с его женою, когда она была просто m-me Bonaparte, и с ним очень часто видалась.

Это точно доказывало, что Наполеон не имел ни малейшего понятия о приличиях в обращении с дамами, а может быть, и не хотел его иметь. Мы довольно часто после спектакля проводили вечера у Н. Н. Демидова, а по вторникам бывали у графа Сегюра, бывшего французским министром при дворе императрицы Екатерины II. Мы бывали также у князя Метерниха.

Мне случилось быть в публичном заседании законодательного собрания по случаю закрытия оного. Председателем сего собрания был тогда Fontanes. Он, по обыкновению, говорил предлинную речь, наполненную похвалами и лестию их законодателю Наполеону. Кончилось рукоплесканием и продолжительным криком депутатов «Да здравствует император!»

Заседание в Institut de France, в котором я также находился, гораздо более мне понравилось. Оным председательствовал граф Сегюр; Андиё читал при сем случае прекрасную басню его сочинения: «Королева Фенелона», и некоторые другие сочинения были читаны самими авторами. Я слушал два курса в Париже — в Французском Атенеуме за деньги, где лекции преподавали знаменитые Cuvier, Thenard и другие славные тогдашнего времени ученые; другой курс древностей gratuit, т. е. безденежно, преподаваемый профессором Melin. Он был вместе директором кабинета древностей Публичной императорской библиотеки, в которой, между прочими редкостями, находятся два глобуса необыкновенной величины, так что, невзирая на высоту комнат, они проходили во второй этаж.