Продумывая всю эту обстановку с окнами в доме, Эссэйл понимал, что слишком многие вампиры сочтут это место неприемлемым для проживания, а большинство и вовсе предпочтет избегать особняк.

Слишком много риска в дневное время.

Эссэйл, однако, никогда не был скован условностями, и риск, связанный с проживанием в здании с таким доступом дневного света, являлся для него не ограничением, а объектом контроля.

Поднявшись с постели, он подошел к столу и первым делом проверил компьютер и систему безопасности, контролирующую не только дом, но и прилегающую территорию. Ранним утром сигнализация срабатывала несколько раз, но не из-за угрозы вторжения, а обнаружив некое движение на периферии, отмеченное программой фильтрации системы безопасности.

По правде говоря, Эссэйлу не хватало сил на излишнее беспокойство, что было верным признаком необходимости кормления…

Эссэйл нахмурился, просматривая отчет.

Вообще-то, там не было ничего настораживающего. Для чего, собственно, он и установил всю эту систему контроля.

Просматривая видео с камер, расположенных на задней стороне особняка, Эссэйл наблюдал, как человек, одетый в сливающийся с ландшафтом снежно-белый камуфляж, шел по лесу на лыжах, приближаясь к особняку с северной стороны. Около десяти минут он, по большей части, скрываясь среди сосен, обследовал с нескольких точек дом и прилегающую к нему территорию… после чего направился к западной границе леса, пересек соседнее имение и вышел на покрытую льдом реку. Через пару сотен ярдов человек остановился, снова достал бинокль и уставился на дом Эссэйла. Затем обогнул, выступающий из реки маленький полуостров и растворился в лесу.

Мужчина склонился к экрану, перемотал запись на то место, где визитер приближался к его дому, увеличил изображение, чтобы рассмотреть лицо, если такое возможно… но, облом. На голове лыжника была маска с прорезями для глаз, носа и рта, а тело скрывали лыжные штаны и парка.

Откинувшись назад, Эссэйл улыбнулся про себя, его клыки покалывали в ответ на этот территориальный вызов.

Интерес к его персоне могли проявлять две стороны, и то, что отмеченные на записи события происходили в дневное время, делало очевидным, что любопытство проявляло не Братство. Роф не станет использовать людей, разве что в роли источника питания и то от безысходности, да и ни один вампир не может столько времени провести на солнце и не превратиться в факел.

Значит, это дело замутил кто-то из человеческого мира — и только один человек имел интересы и ресурсы, чтобы выслеживать Эссэйла и его местопребывание.

— Входите, — сказал Эссэйл, прежде чем раздался стук в дверь.

Когда в комнату вошли двое мужчин, он не потрудился оторвать взгляд от компьютера.

— Как спалось?

— Мертвым сном, — ответил знакомый низкий голос.

— Как вам повезло. Перелет через столько часовых поясов изматывает, как я слышал. Кстати, сегодня утром у нас был посетитель.

Эссэйл отклонился в сторону, чтобы двое вошедших смогли увидеть запись.

Как непривычно делить с кем-то дом, но ему придется привыкнуть к соседям. В Новый Свет он перебрался в одиночестве, и по многим причинам так и намеревался все оставить. Однако успех, в выбранной им сфере деятельности, показал, что ему необходима подстраховка — и единственные люди, которым можно хоть как-то доверять — это родня. А использование в деле этих двоих давало уникальные преимущества. Его двоюродные братья представляли собой редчайшее явление в мире вампиров: идентичных близнецов. Единственный способ отличить их при одинаковом облачении — родинка за ухом; во всем остальном, от голосов до темных подозрительных глаз и крепко сбитых тел, они были зеркальным отражением друг друга.

— Мне надо идти, — сказал Эссэйл. — Если наш визитер заявится снова, вы же окажете ему должное гостеприимство?

Эрик, что был старше всего на несколько минут, взглянул на него. Подсветка вокруг кровати выделяла его черты. Столько зла в таком красивом лице… Эссэйл почти испытал жалость к незваному визитеру.

— Уверяю, что мы окажем ему достойные почести.

— Оставьте его в живых.

— Разумеется.

— Существует черта, которую вы оба легко преступаете.

— Можешь быть спокоен.

— Меня беспокоишь не ты. — Эссэйл перевел взгляд на другого брата. — Понимаешь о чем я?

Близнец Эрика ничего не ответил, только раз кивнул.

Именно из-за этой недовольной реакции Эссэйл и предпочел бы сохранить свою жизнь без осложнений. Но он не мог находиться в нескольких местах одновременно, и это нарушение его уединенности только доказывало, что он не в состоянии все делать сам.

— Вы знаете, как со мной связаться, — сказал Эссэйл, прежде чем отпустить их из своей комнаты.

Двадцать минут спустя, приняв душ и одевшись, он покинул дом за рулем своего пуленепробиваемого «рендж ровера».

Центр Колдвелла ночью великолепно смотрится издали, особенно, с моста. Так продолжается, пока не оказываешься в паутине улиц, где сразу бросается в глаза вся отстойность города. Переулки, покрытые грязными сугробами, переполненные мусорными баками и полузамерзшими бомжами, обнажали нелицеприятную сторону города.

Его рабочего места, так сказать.

Добравшись до Художественной Галереи Бенлуиса, Эссэйл припарковался с заднего хода, на одном из двух парковочных мест, расположенных позади здания. Когда он вышел из внедорожника, холодный ветер разметал его пальто из верблюжьей шерсти, полы которого Эссейлу пришлось придерживать, пока он переходил дорогу и шел к двери, напоминающей ворота промышленного склада.

Ему не пришлось стучать. На Рикардо Бенлуиса работает много людей, и не всех их можно отнести к категории торговцев произведениями искусства: человеческий мужчина, размером с Диснейленд, открыл дверь, встав в стороне.

— Он вас ожидает?

— Нет, не ожидает.

Диснейленд кивнул:

— Подождете в галерее?

— Конечно.

— Желаете чего-нибудь выпить?

— Нет, спасибо.

Пока они шли через офисные площади и затем вошли в выставочное помещение, Эссэйл оценил неожиданное уважение, оказанное ему. Он заработал его благодаря двум огромным заказам товара и пролитой крови бесчисленных людей: благодаря ему число суицидов среди пораженных в правах парней в возрасте от восемнадцати до двадцати девяти лет с криминальным наркоманским прошлым выросло до небывалых высот, попав даже в национальные выпуски новостей.

Представьте себе.

Пока дикторы и журналисты пытались разобраться в причинах трагедии, он просто наращивал свой бизнес всеми возможными способами. Человеческий разум слишком легко поддается внушению. Эссэйл почти без усилий заставлял наркодилеров приставлять к собственным вискам пушки и спускать курки. И точно так же, как природа не терпит пустоты, потребности в дури не допускают прекращения поставок. У Эссэйла были наркотики, а у наркош — деньги. Экономическая система преуспела в результате вынужденной реорганизации.

— Пойду, — сказал мужчина у скрытой двери, — передам ему, что вы здесь.

— Можете не торопиться.

Предоставленный самому себе Эссэйл, сцепив руки за спиной, прогуливался по открытому пространству с высоким потолком. Время от времени он останавливался, чтобы посмотреть на висящие на стенах и перегородках «произведения искусства», которые напоминали, почему люди должны быть уничтожены, желательно медленным и мучительным способом.

Использованные бумажные тарелки, приклеенные к дешевому ДСП, и покрытые рукописными цитатами из телевизионной рекламы? Автопортрет из зубной пасты? И столь же омерзительными были превозносящие их таблички, установленные рядом с этим хламом, который именовался в них не иначе, как новой волной в американском экспрессионизме.

И подобные комментарии куда ни глянь.

— Он готов.

Эссэйл улыбнулся про себя и развернулся:

— Как любезно с его стороны.

Проходя через скрипучую дверь и поднимаясь на третий уровень, Эссэйл не винил своего поставщика за излишнюю подозрительность и желание добыть больше информации о своем единственном крупном покупателе. В конце концов, в кратчайшие сроки торговля наркотиками в городе была перенаправлена, пересмотрена, и захвачена неизвестным.