В июне 1933 г. во время поездки в Лондон и встречи с М. Норманом глава Рейхсбанка Ялмар Шахт добивается предоставления английского займа в 2 млрд. долл. и сокращения, а потом и прекращения платежей по старым займам. Таким образом, нацисты получили то, чего не могли добиться прежние правительства. Более того, после поездки Ялмара Шахта в США в мае 1933 г. и встречи с президентом и крупнейшими банкирами с Уолл-стрит, Америка выделила Германии новые кредиты на общую сумму в 1 млрд. долларов [4][10][11][12]. Эта сумма будет выглядеть еще более внушительно с учетом предыдущих поступлений:
«По официальным данным министерства торговли США, с октября 1924 года до конца 1929 года германская промышленность получила через банки США свыше одного миллиарда долларов — внушительная сумма в те времена. Львиная доля этих денег досталась крупнейшим монополистическим объединениям — таким, как сложившийся в 1925 году концерн в области химической индустрии «И.Г. Фарбениндустри»».
Характеризуя влияние иностранных кредитов, необходимо отметить, что Германией по оценке Репарационной комиссии, начиная с 11 ноября 1918 г. по 30 июня 1931 г. выплачено 20,78 млрд. золотых марок, к которым следует добавить 8,5 млрд. марок инвестиций в иностранные активы. В этот же период получено 25–27 млрд. марок иностранных кредитов. Если же брать период, начиная с принятия плана Дауэса, т. е. с сентября 1924 г. по июнь 1931 г., то выплаченные репарации составили 10,8 млрд. рейхсмарок, сумма кредитов Германии — 20,5 млрд., прямые инвестиции в Германию — 5 млрд. По поводу внешних вливаний в экономику Германии Людвиг фон Мизес пишет следующее: «Однако этот бум для Германии был «синтетическим», он строился на постоянном притоке иностранного капитала. Стоило этому потоку остановится, и более того, повернуть вспять, кумулятивный эффект действия бегства капиталов, репараций и выплат по кредитам бросал Германию за грань выживания» [13]. Позади этого с первого взгляда бессмысленного переноса средств с баланса на баланс происходил также и перенос права собственности. В этот период инвестиционное поведение было направлено на установку контроля над предприятиями, которые подходят под определение стратегических: нефтепереработка и производство синтетического горючего, химическая, автомобилестроительная, авиационная, электротехника и радиоприборостроение, значительная часть машиностроения перешли под контроль международных финансовых групп [14].
Из немецких долговых обязательств, выпущенных в основном Dillon, Read & Со на общую сумму 1,3 млрд. долларов [15] 65 % (почти 850 млн. долларов) приходилось на железнодорожную, сталелитейную и угольную промышленность, остальное составляли государственные долги [16]. Один только Vereinigte Stahlwerke A.G. получил от американских банков займов на сумму более 100 млн. долларов [17]. Впору говорить о том, что и весь Третий рейх был «синтетическим»:
«Вот этот золотой дождь американских долларов оплодотворил тяжелую промышленность гитлеровской Германии и, в частности, военную промышленность. Это миллиарды американских долларов, вложенных заокеанскими монополиями в военную экономику гитлеровской Германии, воссоздали германский военный потенциал и вложили в руки гитлеровского режима оружие, необходимое для осуществления его агрессии».
Особое место здесь занимает холдинг I.G. Farben — столкнувшись со сложностью освоения экспроприированных технологий химических процессов, было принято решение установить контроль над уже существующим немецким производством, не вывозя его за пределы Германии. Недаром один из инициаторов Панъевропейского движения, канцлер Веймарской республики Густав Штреземан в 1927 году в беседе со Шницлером сказал: «Какие еще козыри есть у меня в руках, кроме «И.Г». и угольной промышленности?» [15][18] — стратегические корпорации представляли первостепенный интерес. В холдинги типа Verelnjgte Stahlwerke A.G. и I.G. Farbenindustrie промышленность собиралась для полноты контроля над предприятиями, интересующими иностранных инвесторов в первую очередь. Почти 70 % всех денег, поступивших в Германию в течение 1930-х годов, также исходили от инвесторов из Соединенных Штатов, большинство из которых были клиентами Sullivan & Cromwell [19]. Параллельно в конце 1925 года панъевропеец Штреземан подписал в швейцарском Локарно договор, открывающий, по его словам, «возможность ухватиться за край одежды» «великой европейский экономической ориентации». В 1928 году он участвовал в подписании пакта Бриана-Келлога [20]. В апреле 1927 года премьер-министр Франции А. Бриан предложил учредить наделенный исполнительными полномочиями «Федеративный Европейский Союз», а войну объявить вообще вне закона. Через год под документом стояли подписи уже 15 стран, но СССР к выработке документа не допустили [21], а мирная ориентация союза стала изменяться.
Все это время в германскую промышленность закачивался долларовый капитал, установивший, согласно комиссии сенатора Килгора контроль над 289 немецкими предприятиями, владея контрольными пакетами акций на сумму 420 млн. долларов [16]. Так, к примеру, Уильям X. Дрейпер (William Draper) вице-президент Dillon, Read & Со, разместившего долговые обязательства Vereinigte Stahlwerke A.G., находился в постоянном контакте с одним из его директоров, представлявшем также Deutsche Bank, Отто Вольфом. В 1926 году Dillon, Read & Co предоставил кредит компании Siemens & Halske, а в 1930-м спас будущий мировой бренд от краха, предоставив еще 25 млн. долларов [4][22]. В свою очередь в это же время Siemens & Halske приобрел акций Deutsche Bank на миллион марок [23]. В 1931 году в «круг Кепплера» вошел Биндель — представитель связанного с США концерна Siemens-Schuckert, который еще в 1917 году выпустил первую крылатую ракету [24].
Следующим этапом было переориентирование ассортиментной политики созданных холдингов. По меткому замечанию Ричарда Сэсюли, «для немцев война началась в 1933 году, когда Гитлер стал канцлером» [15][17], но негласные военные приготовления велись в Германии и до переломного 1933 года, в который вошедшая в I.G. Farben пороховая фабрика WASAG в Рейнсдорфе уже увеличила численность рабочих с 2000 до 5200 человек [25][26][27]. Упавшая в силу кризиса производственная нагрузка 1930–1931 гг. была восстановлена за счет снабжения японской армии во время вторжения в Китай осенью 1931 года [28], необходимость войны для загрузки производства становилась все очевидней.
О прекращении выплат по предыдущим кредитам, известном как «мораторий Гувера», Ялмар Шахт договорился тоже не просто так. На доклад 1929 года тринадцати стран в Лигу Наций о том, что Германия является поставщиком оружия и боеприпасов в Государственном департаменте просто закрыли глаза [17].
Если в 1928 году валовая прибыль I.G. Farben составляла 257,14 млн. марок, а чистая 122,8 млн., то в 1932 году валовая прибыль выросла до 476,05 млн., а чистая упала до 49,5 млн. марок [28], то есть большая часть прибыли пошла в гашение кредитных обязательств в обход репарационных платежей. К концу 1933 года концерн уже расплатился с частью кредитов, увеличил численность сотрудников на 15 % и заработал прибыль в 65 млн. марок, что превысило выручку за предыдущий год на 32 % [2]. Несмотря на это, общая тенденция сохранилась: доход концерна в 1935 году составил 113,2 млн. рейхсмарок при чистой прибыли в 51,4 млн. До начала 1939 года он последовательно возрастал, достигнув отметки в 227,3 млн., а чистая прибыль практически не выросла, поднявшись всего до 56,1 млн. Как отмечает А. Галкин, «львиная доля доходов концернов с самого начала маскировалась под видом амортизационных отчислений», которые по статистическим данным выросли с 61,8 млн. В 1935 до 171,2 млн. рейхсмарок в 1939 году [1].
Всего с 1932 по 1935 гг. сумма секретных бюджетных расходов на вооружения составляла 17 % от общих расходов имперского правительства — 31 млрд. марок. Сумма заказов на строительство новых военных кораблей, размещенных командованием военно-морского флота, составила 70 млн. рейхсмарок. К 1934 г. 840 из 1968 произведенных самолетов предназначались уже для Люфтваффе, усилиями Автомобильного союза производителей моторов с конвейеров сходили грузовики, являвшиеся военным автотранспортным средством. На правительственном заседании 8 февраля 1933 г. Гитлер провозгласил в качестве важнейшей национальной задачи на ближайшие годы возвращение немецкому народу способности носить оружие: «В течение следующих пяти лет руководящим должен быть принцип: все для вермахта… Это соображение должно доминировать всегда и везде» [25]. Государственную финансовую поддержку получат лишь те меры увеличения занятости, которые одновременно послужат и «обороноспособности немецкого народа», — подчеркнул он [29]. Теперь пошивочные фабрики Hugo Boss будут выпускать униформу для частей вермахта, войск СС и рабочего персонала. На базе цехов Adidas запустят производство ручных гранатометов, BMW станет крупным подрядчиком Люфтваффе, как и Daimler-Benz, поставлявший авиационные двигатели и винтовки Mauser, заказы на бронетехнику будут размещены на заводах Maybach, автомобильный транспорт на предприятии Maschinenfabrik Augsburg Nurnberg (MAN) [31].