— Черт… — Я с завистью потряс головой, находясь под впечатлением от ее рассказа.

— Он выкупил меня у Ле Люпа, и мы уматываем в Голливуд, чтобы там начать мою карьеру кинозвезды! Он сказал, что с моими способностями можно разложить под себя любого режиссера или продюсера с мировым именем.

— Ну что ж, Пух, мои поздравления. В добрый час. Если ты пришла позлорадствовать напоследок, то что ж… А для пущей радости я даже попрошу у тебя на память твою фляжку. Как сувенир от будущей кинозвезды.

— Ну что ты, я же совсем не…

— И еще — хорошо бы полную. Пух, хорошо бы полную…

Пух взяла меня за руку.

— Сара…

Услышать имя мамы из чужих уст, да еще это пожатие — я ощутил в себе резкую перемену. Я словно оттаял при звуке этого имени. И ответно сжал ладонь Пух.

— На самом деле я пришла, чтобы все исправить. Ты понимаешь? Приставить оторванные головы и конечности. На самом деле, мы что-то заигрались в куклы.

Мы постояли в тишине, разглядывая тритона, переползавшего по моим истрепанным кроссовкам — которые раньше принадлежали Пух.

— Смотри. У меня есть кое что для тебя. — Она стала снимать с шеи кожаный шнурок осторожно, чтобы не повредить прическу.

— Это тебе. — И отдала мою енотовую косточку.

В ладони Пух мой енотовый пенис казался артефактом давно погибшей цивилизации — чем-то бесконечно прошлым и забытым веяло от него. Меня вдруг разобрал смех.

— Что такое? — спросила Пух, растерянно усмехаясь.

Я просто захлебывался от смеха. Наконец мне удалось перевести дыхание.

— Знаешь, Пух, — смог вымолвить я, — ты была совершенно права насчет меня. Как в воду глядела. — И я опять расхохотался. — Потому что я в самом деле жаден! Хотел косточку побольше и… — я подцепил ожерелье с ее ладони и подержал. — И вот куда она в результате меня привела!

— Да ладно… — начала она.

— Так что, если ты думаешь, что возвращение этого амулетика привинтит конечности к сломанным куклам… — Я запихнул его в карман. — Честно говоря, сейчас бы мне гораздо больше пригодился самогон. Черт возьми, я бы даже от денатурата не отказался, которым вы торговали с дядюшкой!

— Но я… больше не пью. И не ношу с собой фляжки, — виновато сказала она.

— Ну, тогда… — Я решительно протянул руку для прощального рукопожатия, и Пух неуверенно вложила свою ладонь, после чего я энергично встряхнул ее так, что наши руки заходили локтями, как поршни в паровозных колесах. — Что ж, тебе самое время в Голливуд! А мне, прости, пора на работу. — Последние слова я произнес с заметной оскоминой. — Где меня и в хвост и в гриву… — Я развернулся, уходя прочь. — Так что не бери в голову, ты тут не при чем.

— Сара! — позвала она.

Сжав кулаки, я двинулся вперед, изо всех сил стараясь не оборачиваться.

— Сара! — повторился возглас.

Я слышал, как она сорвалась с места, догоняя меня, и тоже припустил вперед. По болотной прогалине, изо всех сил. Бросив взгляд за плечо, я увидел настигающую меня Пух. Не знаю, зачем я бежал и какая в том кому-либо была польза. Только сейчас в голове крутилось одно «бежать»! Я выбрался к самому краю крутого склона и понесся вниз, спотыкаясь и перепрыгивая кургузые черничные кочки, зверобой и камыш.

— Сара! Погоди! — донеслось за моей спиной. Однако я даже не оглядывался.

Я ринулся сквозь кусты голубики. Проклятье! Запнувшись о берег, я полетел и плюхнулся в моховое мелководье. Черт! Я забарахтался в клюкве и осоке, охватившей меня со всех сторон.

Пух уже торопилась ко мне.

— Давай руку, — склонилась она надо мной.

Я схватил ее протянутую руку и рванул изо всех сил. Точно акробат, который вертит «солнце», кубарем она пролетела надо мной и рухнула в болото на моховину.

— Черт! Что ты вытворяешь! — Пух поднялась, отплевываясь и вся истекая водой. — Ты что, совсем охренел? — заорала она, выбираясь из мха.

Я удовлетворенно кивнул, увидев, что с ней все в порядке и Пух проучена как следует, а тогда уж стал выбираться и сам. И тут почувствовал, как она ухватила меня сзади за ногу, и сам полетел в зеленый омут.

Мы покатились в воде точно два тюленя, не давая друг другу выбраться.

— Я не виновата! — выкрикнула Пух, задыхаясь и булькая.

— Да? А я бы сейчас где был, если бы ты тогда не сдала меня Ле Люпу с потрохами?

— Сама знаю! — заорала она мне в ухо. — Поэтому я и вызвала Глэда!

Я еще продолжал бултыхаться, пока до меня не дошел смысл сказанного.

— Что?

Она выпрямилась в струях стекающей воды и клочьях мха, точно болотная русалка.

— Что сказала — то сказала, — обидчиво огрызнулась она. — Я вызвала Глэда. Он обо всем знает.

— Что-о? — Я не мог поверить собственным ушам.

— Да, черт возьми, сколько можно повторять. Или ты оглох? Смотри, что ты сделал с моим новым костюмом. Хорошо еще, мой агент не бедняк, так что ему ничего не стоит купить новый — можешь не злорадствовать!

— Не дури меня, Пух. Это серьезно?

— Что серьезно? — опять огрызнулась она. — Что ты меня чуть не утопил?

— То, что ты сказала только что.

Тут я заметил, что со времени нашей последней встречи я перерос ее — теперь, даже несмотря на отсутствие каблуков, я был выше.

— Я… — она внезапно завязла ногой, наступив на кочку, и стала падать. Я подхватил ее под локоть. — Спасибо, — и тут только заметил, что она поднимала ожерелье. — Не думай, что я такая дура… я сразу поняла, откуда ты взялся, — и наотмашь сунула мне ожерелье — будто хотела ударить. — Я прекрасно знаю, что эта штука означает.

— Так ты… нашла Глэда и все рассказала ему?

— Слушай, я уже устала повторять одно и то же. Да, я пыталась выкупить тебя через агента, но Ле Люп отказался наотрез. Ни за какие деньги он не согласится отпустить тебя. Из принципа. Принципа мести. Наверное, поэтому у нас с ним ничего и не получилось: мы оба слишком упрямы и мстительны.

— Так он не продаст меня? Не уступит?

— Ни за что. Деньги для него значат больше, чем любовь, но не больше, чем жажда мести.

— Мести? За что?!

— За свое разбитое сердце. За обман и вероломство.

— Черт возьми! И что сказал Глэд? — воскликнул я в отчаянье.

— Сказал, что найдет тебя, Черри Ванилла! — Она со смехом произнесла мою прежнюю кличку. — Он сказал, что с трудом верил в безумные слухи о тебе, но действительность превзошла все ожидания.

— А насчет Сары он ничего не говорил? — вырвалось у меня.

— Я же сказала, ему о тебе все известно.

— Нет, я говорю о моей маме. Ее зовут Сара.

— Что-о?! — протянула Пух. — Так ты еще и назвался материнским именем?

Она презрительно — или недоуменно — хмыкнула.

— Так получилось. Они сами хотели сделать из меня легенду. — Затем я спросил с надеждой: — Так он точно о ней ничего не рассказывал? Или, может быть, ты слышала о ней от кого-нибудь другого из «Голубятни»?

Пух потрясла головой:

— Ни слова. Зато он знает Ле Люпа. Я спасла тебе жизнь — не рассказав Ле Люпу, что ты из глэдовских парней!

Я кивнул, с нетерпением ожидая продолжения.

— И он знает прекрасно, что деньги здесь не сработают — тебя не выкупить…

— И?.. — с надеждой произнес я.

— Он просто пришлет за тобой грузовик.

— Так он сам приедет за мной?

— Не думаю, — покачала она головой. — Он сказал, что никогда не переправится на другой берег Чит. Но пришлет кого-нибудь.

— Когда? — схватил я ее за руки, нетерпеливо дергая. — И что мне делать? Кого ждать? Говори скорее.

— Слушай, — отстранила меня Пух. — Он передал одно: сиди спокойно. И все. Ни кто, ни что, ни когда, ни где и ни как — не важно! Просто ждать! Все, мне пора. Надо срочно переодеться и вообще поскорее убираться отсюда — не хватало, чтобы Ле Люп застал меня с тобой.

Мы с Пух стали выгребать из болота.

— Прости за одежду, — я стал стряхивать с нее нитки мха.

— А, пустяки, — отмахнулась она. — Тебе тоже лучше переодеться, не то Стейси подумает, что ты собирался дать деру через болота.