– Лихо, – сказал Зимин.

– Лихо, – согласился Сергей. – Мамонтова осколком слегка зацепило.

– Это тот, который у церкви с овчаркой был? – вспоминая Мамонтова, спросил Зимин.

– Да, – Сергей кивнул. Шомполом он прочищал пистолетный ствол. – Не к добру все это, Андрей. Дома, в Сибири, как в Афгане себя почувствовал...

– Да ну уж...

– Нет-нет, серьезно. Оружие загуляло несчитано. Тебе, что ли, объяснять, что значит, загуляло оружие... Ладно, – вяло махнул он рукой.

– А откуда известно, что ушли в соседнюю область? – спросил Зимин.

– Отметились уже там, вот откуда, – сказал Сергей. – В деревне на автотрассе магазин взяли. Зеленый ЗИЛ бросили. Их почерк. По рации велели поиск свернуть...

Он выпил принесенную Полиной кружку квасу, убрал со стола пистолет.

– Все! Теперь другие ищут. А мы утром в тайгу, на рыбалку, – сказал, беря за руку Полину, усаживая ее рядом с собой.

– Давай после обеда, – предложил Зимин. – Мне тут надо с неким Пушели увидеться.

– Как хочешь, – согласился Сергей. – Мне лучше. Высплюсь.

Упоминание о Пушели на него никак не подействовало. То ли сознательно пропустил мимо ушей, то ли просто сильно устал, невнимательно слушал.

Мужчина лет около сорока, среднего роста, плотного телосложения, с рыжеватыми волнистыми волосами, с тонкими приятными чертами лица, одетый по спортивному, стоял среди группы рабочих в ярких спецовках около коттеджа на улице Красных Мадьяр, когда Зимин появился там ровно в полдень. В числе рабочих был и тот, который накануне вечером объяснял, в какое время завтра должен приехать из Новосибирска шеф.

Строительный рабочий, заметив Зимина, что-то сказал рыжеволосому мужчине, и тот внимательно, с интересом посмотрел на Зимина. Скорее всего, это и был директор канадской частной строительной компании «Альянс» Мишель Пушели.

Гадать долго не пришлось: что-то отрывисто бросив на чужом языке рабочим, рыжеволосый мужчина сделал несколько шагов навстречу приблизившемуся Зимину, поздоровался по-русски, назвался:

– Мишель Пушели.

– Андрей Зимин, – представился в свою очередь Зимин.

Рассматривая лицо канадца, он думал, что если перед ним в самом деле потомок сибирского рода купцов Пушилиных, то, наверное, старейшине этого рода – Игнатию Пушилину, – он доводится правнуком. Возможно, даже праправнуком.

– А отчество? – спросил Пушели. – У всех русских есть обязательно отчество. Не так ли?

– Андрей Андреевич, – назвал Зимин свое имя-отчество.

– Мне говорили, вы вчера искали меня, господин Зимин, – сказал Пушели. – Важное дело?

– Как вам покажется... Ваша компания ведь не только строит, но и реставрирует дома?

– Дома, которые имеют архитектурную ценность, – подтвердил канадец.

– Недавно я видел у одного человека картину, на которой изображена эта улица. Фрагмент улицы, начиная от кирпичного дома с куполом. Картину рисовали, когда дом еще имел ставни на окнах и обитые железом двупольные двери.

Зимин не импровизировал. Такая картина действительно была. В доме у Василия Терентьевича Засекина на Подъельниковском кордоне.

– Интересно, – сказал Пушели.

– Картина, правда, написана любителем, – продолжал Зимин. – Но это даже лучше. Выписан тщательно каждый кирпичик, каждый узор на ставнях.

– Можно и мне видеть эту картину? – спросил Пушели.

– Это трудно. Хозяин ее – пасечник. Сейчас далеко в тайге.

– Жаль. Я не могу посылать в тайгу своих людей.

– Но вы не сейчас, не немедленно займетесь реставрацией?

– Сейчас впереди – отделка четырех коттеджей.

– А к холодам, к снегу пасечник вернется в Пихтовое.

Разговаривая, они медленно шли по улице. Остановились, оказавшись около кирпичного дома с шатром на крыше.

– Скажите, господин Пушели, вы знаете, что было здесь, – Зимин кивнул на дом, – в начале века?

– Мне говорили, тоже магазин, – ответил директор «Альянса».

– Верно. Купеческий торговый дом. Владельцы его имели свой маслосырзавод, и были самыми богатыми в Пихтовом людьми.

– Так выгодно было торговать сыром и маслом?

– Не знаю. У них еще были магазины мануфактуры и скобяных изделий.

– Что значит «скобяных»? Я не совсем хорошо знаю русский.

– Очень даже хорошо, – возразил Зимин. – А скобяные – это металлические изделия. Пилы, топоры, замки, защелки... Много.

– Значит, они имели универсальную торговлю, – сказал директор «Альянса».

– Почти... Не знаю, где были их другие магазины, но вот в этом двухэтажном особняке, рядом с торговым домом, они жили, – сказал Зимин.

– Красивый особняк, – отозвался Пушели. – Но уже старый. Компания располагает чертежами этого дома и еще трех Те три совсем плохие. Будут строиться снова.

– Вам не рассказывали о судьбе владельцев торгового дома? – спросил Зимин поспешно, опасаясь, как бы разговор не ушел окончательно на сугубо деловые темы, касающиеся возведения коттеджей и реставрации ветхих домов дореволюционной постройки.

– Конфискация, экспроприация – их судьба? Да? – с улыбкой сказал Пушели.

– В общем-то так. Но это судьба недвижимости, всего, что имели Пушилины, это фамилия владельцев торгового дома. Сами они с падением старой власти ушли в тайгу. Сколотили отряд в триста с лишним штыков и сабель и воевали восемь месяцев. Пока ие прислали против них регулярную часть Красной армии. Отряд был разбит, глава торгового дома Игнатий Пушилин погиб в урочище Трех Истуканов. Сын его, Степан, еще очень недолго был в тайге, потом решил выйти. Объявили амнистию. Прощение. И вот под эту амнистию его на шестнадцать лет закатали в концлагеря. До тридцать шестого года.

Рассказывая, Зимин внимательно смотрел на собеседника, пытаясь понять, новость ли для него все то, о чем он говорит. По лицу Пушели невозможно было угадать.

– А в тридцать шестом, – продолжал Зимин, – из него, рядового зека, заключенного то есть, решили сделать крупную фигуру – руководителя движения, выступающего против новой власти. Он чудом вырвался, застрелил (Зимин хотел сказать «сотрудника НКВД», но передумал, сказал по-другому): – застрелил своего тюремщика и вместе с семьей ушел в Читу, где ему помогли скрыться за границу.