Она улыбнулась. У нее на щеках появились две премиленькие ямочки, которые так и хотелось поцеловать.

Мерлин непривычно долго смотрел ей вслед, будто вдруг увидел что-то весьма неожиданное.

Они долго ходили из одного ночного клуба в другой, и в каждом Мерлин обязательно представлялся хозяину или управляющему, при этом обязательно посвящая в свои планы со временем стать активным участником организации ночной жизни Лондона.

Слушая их разговоры, Ромина не могла не удивиться тому, что ее богатый спутник не просто много знал про ночную жизнь столичного города, но также имел достаточно любопытные идеи — интересно только, откуда? — насчет того, как сделать ее более привлекательной для состоятельных клиентов.

В центральный лондонский аэропорт они, как и планировали, выехали рано утром. Но сначала дождались, пока в номер принесли новые чемоданы, специально купленные в самом дорогом магазине столицы для нового гардероба мисс Ромины Фей. Затем Мерлин Никойлос отправил несколько срочных телеграмм своим загадочным деловым партнерам в Нью-Йорк и позвонил по телефону некоему Люсьену Лафаргу, чтобы узнать, не переменил ли тот своего решения продать ему несколько игорных клубов и казино.

Наконец все было готово, все самые последние указания были даны и получены, включая шикарный букет орхидей для мисс Ромины Фей, и в огромном арендном лимузине они торжественно отъехали от отеля в лондонский аэропорт.

Когда шасси самолета оторвалось от бетонной взлетной полосы, Ромину вдруг с силой охватило непреодолимое чувство тоски по родному дому и… страх.

«Что ждет меня впереди? Удастся ли мне живой вернуться в родную Англию?»

Как только самолет поднялся на необходимую высоту и на табло потухли привычные надписи «Не курить! Пристегнуть ремни!», в проходе тут же появилась красивая длинноногая стюардесса с подносом, на котором стояли бокалы с шампанским. Ромина Фей взяла свой со словами «Благодарю вас», а Мерлин Никойлос, глотнув из своего, тоном, не терпящим возражений, потребовал, чтобы шампанское, прежде чем ему подавать, «как следует охладили»!

Очевидно, так и следует поступать всем нормальным миллионерам, подумала Ромина.

Но не стала ничего комментировать вслух, а вместо этого внимательно огляделась. Пассажиры выглядели обычно. Однако кто знает? Возможно, сейчас один из них тайком наблюдает и за Мерлином, и за ней, пытаясь понять, те ли они на самом деле, за кого себя выдают, почему вместе и, главное, зачем летят в Каир…

В том, что американский миллионер Мерлин Никойлос специально стремится быть замеченным, сомнений не возникало — он громко говорил, звонко смеялся, по любому поводу во всеуслышание жаловался и требовал то подать ему одно, то заменить другое…

Потрясающе, думала Ромина, как мужчина может изменить себя, не прибегая к макияжу, краске волос и другим ухищрениям, к которым в аналогичных случаях, как правило, приходится прибегать женщинам — накладным ресницам, парикам, иного цвета румянам и губным помадам…

Она посмотрелась в карманное зеркальце, и ей почему-то дико захотелось смеяться! Ромина положила зеркальце в сумочку и устало откинулась на спинку кресла…

Она пребывала в полусне, когда вдруг почувствовала руку Мерлина на своем колене и услышала его противный голос с тягучим американским акцентом:

— Золотце мое, просыпайся. И приводи себя в порядок. Мы уже подлетаем, и, как только доберемся до отеля, я первым делом угощу тебя шипучим джином! Лучше, чем в Каире, его не делают нигде! Ты будешь в восторге, куколка моя!

Их поджидал шикарный черный лимузин, специальной телеграммой заказанный Мерлином Никойлосом еще из Лондона, а рядом с ним стоял ослепительно улыбающийся египтянин, который с вежливым полупоклоном представился их гидом-переводчиком.

Он повелительным жестом приказал шоферу погрузить багаж в машину, и уже через несколько минут они мчались в направлении города.

— В каком отеле мы остановились? — спросила Ромина.

— Знаешь, крошка, выбор, как ни странно, оказался непростым. Раньше, в старые добрые времена, я обычно останавливался в «Шепарде», но потом его сожгли. Они, конечно, построили новый, естественно, с тем же самым названием и тоже на берегу Нила, однако это уже не то… Затем на какое-то время очень модным стал «Семирамис», зато совсем недавно появился совершенно новый отель… полностью американский, в котором, думаю, ты будешь чувствовать себя как дома, дорогая! Вряд ли ты что-либо слышала о нем, но он тебе понравится, золотце мое, не сомневаюсь. Его назвали… «Нил-Виста»!

— «Нил-Виста»? Почему это не слышала? — обидчиво воскликнула Ромина. — Конечно, слышала!

Мерлин довольно кивнул:

— Очень хорошо. Значит, тебе известно, что сейчас, как все говорят, он здесь самый лучший. И поскольку я во всем признаю только самое лучшее, именно там мы с тобой, птичка моя, и остановимся.

— Вы совершенно правы, сэр. — Гид-переводчик, сидящий на переднем сиденье, повернулся к ним. — Все, кто останавливался там, очень его хвалят. И если возвращаются в Каир, то всегда останавливаются только в нем… И номер для вас мы зарезервировали очень хороший, сэр… Самый лучший во всем отеле, сэр. Вы сами…

— Вот именно сам! — бесцеремонно перебил его Мерлин. — И очень надеюсь, что это правда, иначе вас ждут большие неприятности. Как я только что сказал своей кошечке, мне нужно только самое лучшее. Другого я не признаю!

Впрочем, даже если бы он захотел к чему-то придраться в «королевских апартаментах» на четвертом этаже отеля, то сделать это оказалось бы практически невозможно.

Комнаты, правда, были не такими просторными, как в «Савойе», но зато имелись широченные балконы и лоджии, выходящие прямо на величественно несущий царственные воды Нил, при желании там можно было даже танцевать.

Иссиня-черное южное ночное небо уже покрылось мириадами ярких, заманчиво мерцающих звезд, в темных водах реки игриво отражались огоньки освещенных мостов и плавучих домов, в изобилии стоящих на приколе вдоль, казалось, бесконечных берегов вечного Нила…

Она долго-долго стояла на балконе. Облокотившись на деревянные перила, молча любовалась волшебной красотой, жадно впитывая ее в себя.

Но затем до ее слуха донесся повелительный голос Мерлина, громко отдающего указания привратнику и коридорному о багаже, и Ромина, чуть вздрогнув, моментально спустилась с небес на бренную землю.

Когда привратник и коридорный закрыли за собой дверь, весьма довольные более чем щедрыми чаевыми, Ромина хотела сказать, как красиво там, за окном, но… Мерлин неожиданно резко прикрыл ладонью ее губы.

— А знаешь, дорогая, мне почему-то кажется, что нам здесь на самом деле будет совсем неплохо, как ты считаешь? — совершенно будничным тоном произнес он, а затем методично стал осматривать комнату, включая самые укромные места…

На этот раз изумленной Ромине потребовалось всего несколько секунд, чтобы вспомнить, почему и для чего он это делает. А увидев, как Мерлин открыл крышку вентилятора и осторожно, будто гремучую змею, вытащил оттуда какой-то маленький необычный предмет, она окончательно поняла — предосторожности Мерлина, какими бы необычными и даже экстравагантными ни казались, были полностью оправданны. Особенно учитывая необычность их предстоящей миссии…

Тем временем Мерлин нашел еще один микрофон — в настольной лампе у постели в ее спальне, затем под внутренней поверхностью туалетного столика в гостиной.

Закончив дело, Мерлин широко улыбнулся, по-прежнему не произнося ни слова, вывел девушку на балкон и только там необычно тихим для него голосом произнес:

— Если хочешь мне что-нибудь сказать, делай это как можно тише. Лучше всего шепотом.

Говоря это, он обнял Ромину за плечи и ласковым, почти незаметным движением притянул к себе.

Любому, кто мог сейчас наблюдать за ними, наверняка показалось бы, что это самый обычный, самый естественный жест влюбленной нежности.

«Да, но кому нужно наблюдать сейчас за нами? Здесь, среди звезд», — подумала Ромина и тут же содрогнулась, будто смертельно боялась услышать ответ.