Но двадцать пять километров по этим дебрям… пешком…?

Пройдя всего метров двести он уже знал, что никогда не осилит этот путь. Двигаться было почти невозможно. Подлесок завален мертвыми спутанными лианами, сквозь которые торчали колючки живых, обломившимися ветвями, всюду был низкорослый стелющийся кустарник. Не было места, где бы высота этих завалов не достигала трети метра. Ему то и дело приходилось пользоваться мачете, но толку от этого было мало, либо это его орудие вообще не производило впечатления на заросли. Пот снова стал заливать лицо, смывая отпугивавшую насекомых мазь. На лбу уже появились кровоточащие отметины укусов и он знал, что к полудню лицо распухнет и будет нестерпимо болеть. Он заспешил, но все более осознавал, что при выборе направления руководствуется не столько компасом, сколько надеждой на благоприятный случай.

То же самое должно быть выпало на долю Масгроува… Масгроува, человека, которого Джексон послал разыскать его, а теперь тот же пожилой мужчина отправил его самого на поиски Нгоко. Возможно Джексону действительно невдомек почему умственное состояние Масгроува ухудшилось к тому времени, когда он добрался до цивилизации, но Уэнтику это теперь совершенно ясно. Несколько дней блуждания по этим дебрям доведет до какой-нибудь мании почти всякого.

Особенно, если он предварительно глотнул газа беспорядков…

Уэнтик по-новому ощутил свою схожесть с этим человеком. Отправленный на выполнение простенького задания, он сразу же столкнулся с нешуточными трудностями.

Джексон говорил: «Не общаясь, человек мог бы никогда не осознать происходящие изменения его психики.

Не бродил ли Масгроув по этому лесу, медленно впадая в безумие и не осознавая этого, еще меньше понимая что происходит? Он должен был иметь представление о действии газа беспорядков, но вряд ли мог установить симптомы отравления у себя.

И тут Уэнтик вспомнил о головной боли, появившейся вскоре после возвращения в тюрьму. Джексон сказал, что в ней повинен газ беспорядков. Так ли? Его иммунитет иссяк? Если да, то, подобно Масгроуву, ему тоже уготована мания, которая заявит о себе, лишь когда он попадет под какое-то влияние? Ничего не зная наверняка?

И он подумал о своих ночных страхах перед животными этой ночью, о том как они разрастались, пока он не сказал себе, что эти звери безвредны…

Ему было о чем подумать, пока он медленно, преодолевая боль в мышцах, шел через джунгли. Если дело обстоит именно так, то что?

Примерно через три часа в том месте, где он остановился, чтобы поесть и отдохнуть, Уэнтик обнаружил труп.

Он лежал на дне грубо сработанного каноэ, которое было вытащено на заросший берег небольшой речки. Человек умер три дня или три недели назад, сказать было невозможно. Белые личинки копошились в открытом рту и вытаращенных глазах, а конечности объедены насекомыми и птицами. Только там, где на трупе еще оставались клочья одежды, плоть была нетронутой. Над этой разлагающейся массой вились тучи насекомых.

Запах был невыносимым.

Первым побуждением Уэнтика было пройти мимо, но соблазн воспользоваться каноэ оказался сильнее. Насколько он представлял себе, из зоны поля смещения выбраться еще не удалось; с каждой истекавшей минутой его беспокойство усиливалось. На каноэ он мог бы преодолеть гораздо большее расстояние, чем пешком.

Он подошел к трупу, едва сдерживая тошноту.

Тело лежало на спине, правая рука поднята и согнута, поэтому теперь ее кости покоились за головой. Одна нога лежала прямо, а другая свешивалась с борта каноэ. Кости стопы отвалились от голени и белели на влажной бурой растительности.

На дне каноэ валялись ржавая фляга для воды, деревянное весло и узел сгнившей одежды.

Уэнтик приподнял один конец каноэ, но поспешно бросил его, как только труп тяжело перекатился по борту. Под трупом было пятно темно-зеленой слизи, в котором кишели опарыши.

Он отпрянул назад, дрожа от отвращения.

Несколько минут он беспомощно стоял поодаль от каноэ, теряясь в догадках что предпринять. У него было состояние человека, обнаружившего у себя отвратительных паразитов, от которых должен избавиться. Он понимал, что необходимо вытащить из лодки труп, но не мог себя заставить это сделать.

Наконец, достав носовой платок, он закрыл им рот и нос и как можно туже связал концы платка на затылке. Затем нашел обломленную ветку и приволок ее к каноэ.

Отводя взгляд от трупа, он подсунул конец ветки под днище лодки и попытался опрокинуть ее. Три раза конец ветки обламывался, как только он начинал прилагать усилие. В конце концов она сломалась посередине.

Он зло швырнул оставшийся в руке обломок в воду, подошел к каноэ и стал поднимать его, наваливаясь всем телом. Оконечность пошла вверх, а сама лодка наклонилась на борт; труп вывалился с жутким стуком костей по дереву и скатился с берега в воду. Одна нога отвалилась и осталась лежать на берегу, оказавшись в речушке лишь наполовину.

Все еще трясясь, Уэнтик следил за трупом, который погрузился в воду, но плавал почти у самой поверхности. Отдельные детали были почти неразличимы, но ему казалось, что мертвый человек плывет лицом вверх. Он некоторое время следил, как медленное течение подхватывало труп и началось его трехтысячекилометровое путешествие к океану. Нет, подумал он, вряд ли он доберется туда. Здесь в реках не меньше хищников, чем на земле и в воздухе.

Он столкнул каноэ в воду и затопил его.

Сначала зеленая слизь и опарыши продолжали цепляться за грубо отесанное дерево, но после неоднократных полосканий, наконец, отлепились; он тщательно вымыл свое судно целиком.

Уэнтик оглядел местность. Туча насекомых, привлекавшихся трупом, исчезла. Остался только его личный рой.

Он снова вытащил лодку на берег и отошел подальше. Метрах в двадцати от нее он сел на низкую ветку дерева и поел безвкусной, совершенно лишенной воды пищи, которой смог набить рот всего раз или два. Впечатление, произведенное на него трупом, было еще слишком свежо в памяти.

Он напился, ополоснул лицо водой из фляги и вернулся к каноэ. Оно уже высохло и Уэнтик увидел, что, хотя использовавшиеся для долбления инструменты были грубыми, дерево хорошее и конструкция крепкая. Единственную опасность представляла возможность перевернуться, если он угодит в стремнину.

Уэнтик столкнул каноэ в воду, оттолкнулся веслом и отчалил от берега.

Почти сразу же его понесло течением и он перебрался на корму лодки. Правильно грести получилось не сразу и каноэ несколько раз повернулось в стремнине, прежде чем он приноровился.

Как только лодка стала двигаться таким образом, что у него появилось ощущение власти над ней, он достал отпугивающую насекомых мазь и опять натер лицо и руки.

Примерно через километр речушка расширилась и стало видно солнце. Хотя деревья и лианы свисали над водой, между кронами растительности двух берегов появился просвет; Уэнтик был почти уверен, что до наступления ночи найдет главное русло Арипуаньи. Тогда будет достаточно просто добраться либо до деревушки, либо до миссии. Он расслабился, устроившись на корме, и отдался воле течения, которое несло его со скоростью километров восемь в час.

Труп он больше не видел. Каноэ должно было догнать его в первые же минуты плавания. Либо труп затонул и будет съеден обитателями реки, либо уже так разложился, что контакт с водой вызвал его полное расчленение.

Фауна в реке была менее обильной или менее заметной, чем на суше. По одной из этих причин Уэнтику попадалось на глаза очень немного живых тварей, которые могли бы по его мнению представлять угрозу. Он когда-то читал о пираньи, которая обитает почти во всех реках Амазонки, и запомнил, что эти рыбки сдирают всю плоть с человеческого тела в считанные секунды. Слышал он и о гигантских аллигаторах, и о водяных змеях, которые ведут себя достаточно мирно, хотя могут прикончить запросто человека при малейшей провокации с его стороны. Но подобные животные на глаза ему не попадались.