Минуты шли, а фильм, казалось, начинаться не собирается.

Снаружи послышался скрип стула сиделки Доусон. Она встала. Он услыхал звук поднятой трубки телефона, она стала набирать номер.

Через приоткрытую дверь он видел ее спину. Девушка говорила быстро, но тихо, потом положила трубку и осталась стоять, скрестив руки на груди, словно чего-то ожидая.

Любопытство заставило Уэнтика снова направиться к двери, мешавшей ему видеть, однако он остановился, не доходя до нее, чтобы она не могла его заметить.

Минут через пять послышались шаги и в приемную вошла другая медсестра. Две девушки заговорили очень быстро, вторая то и дело кивала.

Уэнтик вернулся к постели и сел. Что бы ни намечалось, это наверняка касается его, но ему вряд ли будет позволено войти в курс дела.

Он ждал не более двух минут. Сиделка вошла в палату. Уэнтик заметил легкий румянец на ее лице.

— Через минуту начнется фильм, — сказала она. — Полагаю я должна смотреть его вместе с вами, чтобы давать объяснения происходящему на экране.

Она закрыла дверь и спросила его более мягким голосом:

— Ключ у вас?

Он утвердительно кивнул и подал ключ. Когда она брала его, у нее немного дрожали руки. Повернув ключ и убедившись, что дверь заперта, она снова подошла к постели.

— Анна в долгу передо мной, — сказала она. — И я подумала, что могу воспользоваться этим.

Как раз в этот момент освещение потускнело и начался фильм. Уэнтик бросил взгляд на экран и увидел, что это вчерашние кадры.

— Зачем вы здесь? — спросил он.

— Просто, чтобы составить вам компанию.

— Это ваша обязанность?

Она засмеялась.

— Нет. По крайней мере, по отношению к тому, за кого вас здесь принимали.

— Вы хотите сказать, что меня больше не считают Масгроувом?

— Теперь не считают. Завтра утром вас выписывают. Но об этом пока не велено вам говорить.

— Почему?

Она пожала плечами.

— Не знаю. Надеюсь, вам здесь не хуже, чем в любом другом месте.

Уэнтик бросил взгляд на стену, куда проецировался фильм.

— Значит, мне незачем это смотреть?

Она отрицательно покачала головой и сказала:

— Это вроде оправдания. Я не сказала Анне, зачем вошла к вам.

— И зачем же?

— Подвиньтесь, — сказала девушка.

Он послушался и она села на постель рядом с ним.

— Я же сказала, мне подумалось, что вам необходима компания.

— Вы правильно подумали.

— Вы женаты, доктор Уэнтик? — спросила она.

Он смотрел на нее… впервые воочию глядя в лицо одной из сторон своей новой жизни.

— Нет, — медленно проговорил он. — Моей жены больше нет в живых.

— Простите.

Он нерешительно обнял ее за плечи и сказал:

— Вы очень привлекательны.

Она промолчала, но опустила руку на его бедро.

И тогда он поцеловал ее и она сразу же ответила на поцелуй. Его рука совершенно естественно опустилась ей на грудь и она прижалась к нему всем телом. Их поцелуи становились все более страстными и он повалил ее на постель рядом с собой.

На стене сменяли одна другую бессмысленные цветные картинки. Возможно Анне не было сказано все, но у нее, по крайней мере, оказалось достаточно здравого смысла, чтобы не включить музыку.

Глава семнадцатая

Уэнтик еще спал, когда на следующее утро сиделка среднего возраста принесла завтрак. Она нажала кнопку на стене и палату залил поток солнечного света. Уэнтик открыл глаза и увидел за окном цветущую ветку. Розовое цветение, невинность.

Она поставила поднос на столик и быстро вышла.

Он полежал еще пару минут, пытаясь дать телу окончательно проснуться. Мышцы ощущались отделенными от костей. Услады и пороки цивилизации уже высасывают из него энергию. Тюрьма, при всей ее отвратительности, восстановила силу телодвижений до уровня, какого он не знал за собой с юности.

Он поднялся, наконец, с постели и пододвинул к себе поднос. Сегодня никаких почек. Просто миска каши, яичница из одного яйца и кофе.

Покончив с едой, он умылся, оделся и попытался придать постельному белью хотя бы видимость опрятности. Затем уселся ждать дальнейшего развития событий.

Его сиделка Карина, как она позволила ему называть себя, сказала, что по ее сведениям сегодня утром он будет выписан. Из-за происшествия с ним в больнице был переполох.

Часы уже показывали десять тридцать. Уэнтика снова охватывала тоска, когда в дверь постучали и вошла сиделка. Следом за ней появился высокий мужчина. Он сразу же подошел к Уэнтику.

— Доктор Уэнтик! Прошу прощения за случившееся с вами!

Уэнтик пожал протянутую руку. Он не сводил с вошедшего глаз.

Тот был в возрасте, вероятно далеко за шестьдесят, хотя еще достаточно строен, взгляд чистый и умный. Голова почти лысая, остатки волос только на висках. Несмотря на морщины, черты лица строгие, кожа здорового розового цвета. На мужчине такая же одежда, что и на Уэнтике, хорошо пригнанная, нейтрального серого цвета. На плечах он носил яркую бледно-зеленую накидку.

— Не имею чести, — сказал Уэнтик.

— Джексон. Сэмюел Джексон.

Они продолжали трясти друг другу руки. Джексон вел себя так, словно они встретились после долгой разлуки.

Наконец он сказал:

— Как только вы сложите вещи, я доставлю вас на вашу квартиру.

— Я готов отправиться как есть.

— У вас нет даже смены одежды?

— Нет. Только то, что выдала мне сиделка. Старая одежда пришла почти в полную негодность.

— Я полагал, вы что-нибудь захватили с собой.

— Я действительно брал вещи. Но они потерялись где-то по дороге.

— Посмотрим что я смогу для вас сделать. У меня есть здесь самолет. Ваша квартира в нескольких домах от моего офиса. Я поручу студентам подыскать что-нибудь для вас.

— Студентам?

— В университете.

Уэнтик взял с собой историческую книгу и последовал за Джексоном в коридор. Полная сиделка бросила на него взгляд и он заметил, что от ее вчерашнего дружелюбия не осталось и следа. Словно теперь, когда ей стало известно, что он действительно не Масгроув и следовательно не нуждается в ее заботе и внимании, она чувствовала себя обиженной.

В том, как Джексон шел по коридорам здания, безошибочно узнавалась аура власти. Уэнтик следовал за ним по пятам.

Наконец он не удержался и с вызовом спросил:

— На этот раз на меня не наденут смирительную рубашку?

— Кто посмел это сделать? — с болезненной миной на лице спросил Джексон. — Не Масгроув ли?

— Думаю, да. Мне дали сильное болеутоляющее и я очнулся в ней связанным.

— Примите мои извинения, доктор Уэнтик, если сможете. Говорите мне все, что наболело без стеснения. Я именно тот, кто затащил вас сюда.

Они как раз вышли в сияние солнечного света позади здания, куда почти двое суток назад его привезли в машине скорой помощи. На бетонной площадке стоял небольшой, выкрашенный в зеленый цвет самолет с высоким бульбовидным фонарем, нескладно прилепленным к узкому фюзеляжу.

Уэнтик остановился, как вкопанный.

— Вы затащили меня сюда, — повторил он.

— Это так.

— Скажите-ка мне одну вещь. Зачем?

Джексон показал на книгу в руке Уэнтика.

— Если вы это прочитали, то часть ответа уже знаете.

— Отсюда я узнал немногое. Только о том, что была война.

— Война действительно была, — сказал Джексон насмешливо-кротким тоном. — Надеюсь, она положила конец всем войнам. Я уверен, именно с такой иронией говорили о ней в ваше время. Что ж, имелось в виду как раз то, что произошло. Просто мир не развалился на куски, но был сломлен дух человека. Видите ли, нам потребовалось два столетия, чтобы достичь нынешнего положения дел? Вероятно, для вас все это выглядит странным, но мы имеем теперь много такого, чем вы не располагали. Мы вас схватили, доктор Уэнтик, только и всего.

— Но затащили вы меня сюда не за то, что разразилась война.

— Отчасти и по этой причине, — Джексон кивнул в сторону самолета. — Идите. Поднимайтесь на борт. Думаю, вы поймете, в чем истинная причина, когда я объясню вам некоторые вещи.