— Мы получили еще одно тревожное письмо из Луизианы.
— Оно касается знаменитой счетной комиссии?
Пелтон кивнул. Я постарался сделать умное лицо, но понятия не имел, о чем они говорят.
— Республиканцы полностью контролируют счетную комиссию, и, каким бы ни было демократическое большинство, они дадут сведения, что штат проголосовал за республиканцев; к тому же Верховный суд постановил: апелляции по поводу решения счетных комиссий приниматься не будут.
— Они не посмеют. Все-таки это не Мексика.
— Мой корреспондент пишет также, что в округе Батон-Руж республиканцы хотят заставить каждого негра проголосовать двадцать два раза, и никто не сумеет поймать их за руку.
— Но ведь существует общественное мнение…
— Но в Луизиане стоят федеральные войска… как и в Южной Каролине и во Флориде. Они прямо подчиняются верховному главнокомандующему. Президенту Гранту.
— Грант всегда становится жертвой плохих советов, но не думаю, что он решится разорвать конституцию.
Комната стала сизой от голубого дыма; у меня двоилось в глазах, я еле дышал. Голоса моих собеседников долетали как будто издалека. Наступил момент, за которым следует потеря сознания, как при наркозе закисью азота.
— Мне кажется, нужно послать наших людей в Луизиану и во Флориду. Чтобы не дать им украсть у нас выборы.
— Но кто поедет? И деньги…
Вечно все упирается в деньги. По подсчетам Джейми, Тилден на сегодня истратил на свою кампанию почти полмиллиона долларов. Республиканцы, наверное, истратили вдвое больше, недаром председатель партии Зах Чендлер и секретать Уильям Чендлер (они не родственники) прибегли ко всегда действенному методу, потребовав от всех республиканцев, занимающих государственные должности, пожертвовать деньги в пользу партии. Очевидно, пребывание у власти в течение целых шестнадцати лет кое-чего стоит.
Когда Пелтон ушел, я настоял на том, чтобы дверь оставалась открытой. Свежий воздух вернул меня к жизни. Биглоу сказал, что он не считает серьезной угрозу мошенничества на Юге.
— Если же все-таки они попытаются украсть выборы, их поймают in flagrante[60] и даже «Нью-Йорк таймс» вынуждена будет признать, что в условиях демократии так действовать недопустимо.
Биглоу заговорил о другом.
— Я бы хотел, чтобы губернатор устроил себе отпуск, уехал в Белые горы.
— Он предпочитает оставаться на Грамерси-парк?
— И вникать во все детали кампании. Он работает до изнеможения. Он истратил больше времени на отчет об уплате налогов, чем на что-либо иное. Это был кошмар. Я никогда не видел его таким раздраженным. Однако, — добавил быстро Биглоу, — он в отличной форме, как умственно, так и физически.
Я нетвердо поднялся.
— Можете ли вы что-нибудь сообщить мне о губернаторе Хейсе?
Биглоу кивнул.
— Странная вещь. Когда мы готовили доклад об уплате налогов Тилденом, мы потребовали от правительства такой же отчет об уплате налогов губернатором Хейсом. Правительство отказалось его обнародовать. Это любопытно.
— Налоги меня не вдохновляют. Что я действительно хотел бы знать, это стрелял ли Хейс в свою мать.
— Думаю, нет. — Биглоу вдруг повеселел. — Но вы могли бы поинтересоваться вслух, то есть в печати, действительно ли эта невероятная история имела место.
4
День выборов: седьмое ноября 1876 года.
В октябре в штате Огайо большинством в шесть тысяч голосов победили республиканцы. Биглоу и Пелтон оказались правы: чуть больше денег и старания, и штат мог проголосовать за демократов. С другой стороны, в октябре же штат Индиана отдал предпочтение демократам большинством в пять тысяч голосов.
Я был слишком занят и бросил свои записи. Пишу сейчас только потому, что нервничаю, не знаю, чем заняться; я больше ничем не могу помочь губернатору, судьба которого ныне в руках избирателей.
В эту минуту миллионы людей, которые даже краешком глаза не видели Тилдена или Хейса и не имеют представления о позициях, которые они занимают, делают выбор между ними, и я боюсь, что за Хейса будут голосовать, потому что считают его противником римско-католической церкви, а за Тилдена — по причине прямо противоположной. Хейс сам несет ответственность за то, что избирательная кампания задела вопросы религии. Он сказал своему близкому другу: «Тяжелые времена — наш злейший враг», а посему бейте католиков-иммигрантов. Однако фраза «Тилден и реформа», похоже, услышана. Доказательства? Президент Грант назначил 11501 заместителя начальников полицейских участков и 4813 испекторов избирательных участков, особенно в демократических округах северных городов и на Юге, где также преобладают демократы. Только что сообщили, что грантовские инспекторы в Филадельфии носят значки республиканской партии и чинят всяческие препятствия тем, кто хочет голосовать за демократов.
Эмма по-прежнему с Дениз в еще не законченном доме Сэнфордов на Пятой авеню. Сам Сэнфорд уехал на Запад работать в пользу Хейса. Если он будет прилежен, Запад наверняка проголосует за Тилдена.
С подозрительной покорностью Джон Эпгар согласился отложить назначенное на октябрь бракосочетание в церкви Благоволения. С виноватым видом мы совершаем периодические набеги в страну Эпгарию и ощущаем в ее атмосфере некоторый холодок; что это, предвестие суровой зимы?
Однако Эмма нашла довольно-таки благовидный предлог. Она сказала Джону, что обеспокоена состоянием здоровья Дениз (она вполне здорова) и своего любимого отца (его здоровье стремительно ухудшается, но я не позволяю себе сосредоточиваться на этих мыслях). Во всяком случае, Джон понимает, насколько важны для нас итоги выборов, и он не стал возражать. Я с ним не виделся с того вечера, который мы провели в обществе мистера Клеменса.
Как только кончится этот день — если он вообще кончится! — я должен серьезно и основательно поговорить с Джоном и Эммой об их браке, о будущем, о Франции, куда — если того пожелает господь и если Тилден будет приведен в марте к присяге в качестве президента — я поеду американским посланником.
Сейчас полдень. Я в своем одноместном номере отеля «Пятая авеню»; пишу в постели. Черная туча повисла над Медисон-сквер. Идет холодный дождь. По традиции плохая погода — доброе знамение для демократов, поскольку это значит, что республиканцы-фермеры в северной части штата Нью-Йорк останутся дома, а голосовать будут только верные члены партии в городе. Сейчас я отправлюсь в «Эверетт-хаус», где должен появиться Тилден. В городе делают ставки на победу Тилдена в отношении 100: 80.
Сегодня утром я видел Заха Чендлера, когда он с кем-то из «стойких» входил в Угол таинств.
— Какие перспективы? — не удержался я от вопроса.
— Просто ужасные, — искренне признался Чендлер. Теперь он может позволить себе любую откровенность, потому что никакая газетная статья — ни моя, ни чья угодно — не в состоянии уже ничего изменить. Избиратели голосуют.
Малосущественная, но все же новость: «босс» Твид арестован в Испании и будет возвращен в нью-йоркскую тюрьму. Наверное, это хорошее предзнаменование, оно напомнило стране первую победу Тилдена над силами тьмы.
Рука у меня дрожит, я едва разбираю собственные каракули. Впервые эту дрожь я отношу не за счет болезни, а совершенно нормального crise de nerfs[61].
Полночь. Седьмое… нет, уже восьмое ноября.
Вскоре после полудня губернатор Тилден, проголосовав, прибыл в «Эверетт-хаус». Я находился в толпе, которая встретила его овацией, когда он входил в бальную залу отеля.
Тилден казался спокойным и выглядел по-президентски; на нем был черный сюртук с красной гвоздикой в петлице. Я хотел подойти к нему с идиотским намерением пожать руку. Но сквозь такую толпу протиснуться было невозможно. К счастью, я нашел полковника Пелтона, который сказал мне: «Поедемте с нами на Грамерси-парк. Там установлен прямой телеграф. Очень скоро начнут поступать первые результаты».