Проще говоря, по мнению ученого, Орден вывел на лед Чудского озера примерно 400 бойцов, из них 35 рыцарей-«братьев». Что же касается ополчения, набранного у подвластных народов, то его размеры А. Н. Кирпичников не берется определить, что разумно: нет никаких, даже косвенных свидетельств, позволяющих решить этот вопрос.

Сюда стоит внести одну серьезную поправку. Сами немцы подчеркивают поспешность сбора войск. Они не готовили завоевательный поход, они собирали силы для отпора наступающим новгородцам. Вот как описывает концентрацию немецких сил «Старшая Ливонская рифмованная хроника»:

В такой обстановке никто поштучно не высчитывал, сколько рыцарей-братьев нужно для правильного выстраивания боевой колонны. Собрали тех, кого успели собрать, — рыцарей Ордена, рыцарей, служащих епископу Дерптскому, а также, возможно, договорились о поддержке с датчанами. Нет никаких оснований считать, что Орден вывел на поля «штатное» число тяжеловооруженных кавалеристов «Гончей» хоругви. Судя по потерям (о них речь пойдет ниже), на льду Чудского озера оказалось не менее тридцати рыцарей в полном доспехе. Более пятидесяти Орден, как уже говорилось, тогда не мог поставить в строй. Но кого-то дал епископ Дерптский, кого-то, чисто теоретически, могли прислать соседи — разумеется, это были небольшие отряды, несопоставимые с мощью Ордена. Поэтому, наверное, правильным будет оценить совокупную мощь орденско-дерптско-датской тяжелой кавалерии в 30–80 наилучшим образом вооруженных всадников при тех же 200–600 бойцах, не имевших столь же мощного защитного снаряжения, и значительном количестве эстского ополчения.

По мнению Дэвида Николла, автора широко известной книги «Lake Peipus. Battle on The Ice», армия епископа Дерптского состояла приблизительно из 1800 бойцов. В их число входило около 800 человек датско-немецкой тяжелой кавалерии («knights and sergeants», по выражению Николла) и тысяча эстов. Ядром конницы являлась «милиция» дерптского епископа. Николл считал, что в нее входило до 300 ратников-немцев, в союзе с коими выступало порядка тысячи эстов. Восточная часть датской Эстонии, с его точки зрения, могла вывести в поле 200 кавалеристов при поддержке отрядов из местных племен, а Тевтонский орден — 350 с тем же «гарниром» из «Estonian auxiliares». Но в походе, как он полагает, могла принять участие лишь часть этих сил. Русские же ополчение и дружина (со ссылкой на мнение «большинства историков»!) определены им по численности как шести-семитысячный корпус.

Тут всё гипотетично, и ни одна цифра не подтверждается ссылками на источники. Так что выкладки Николла выглядят до крайности сомнительно.

Терри Гор поднимает численность немецко-датско-эстского воинства до двух-двух с половиной тысяч бойцов и поддерживает цифру в шесть тысяч ратников на русской стороне. Но… с той же гипотетичностью, не приводя никаких доказательств.

Таким образом, нельзя опираться на соображения обоих историков, поскольку они не получили аргументации.

С восходом солнца противники сошлись.

Как уже говорилось, немецкие рыцари построились «свиньей» — глубокой колонной, начинавшейся тупым клином. В первом ряду шли в бой 3–5 опытных воинов, во втором — 7 бойцов, в третьем — 9, в четвертом — 11 и т. д. Подобное построение позволило вражеской коннице нанести сокрушительный удар по центру русской позиции. С его помощью рыцари успешно взламывали вражеское построение: после расчленения боевых порядков неприятеля его воинство теряло боевой дух, впадало в панику и разбегалось. Но в данном случае клинообразное построение оказалось самоубийственным…

Александр Ярославич подставил под удар орденского тарана новгородское ополчение — лучников и копейщиков. Пока передовые отряды рыцарей пробивались через плотный строй новгородской пехоты, лучшие силы русских — княжеские дружины — не трогались с места. Дружинники стояли позади ополчения, ожидая приказа к атаке.

Русские пешцы отступали, неся большие потери. Они оказывали яростное сопротивление, осыпая неприятеля стрелами. Однако мощи ударного клина ополченцы противостоять не могли. Тем более что справа и слева рыцарей поддерживала пехота. Не одни немецкие всадники бились на льду Чудского озера — рядом с ними, воодушевляясь их успехом, следовал рой эстов[70].

Стальной рыцарский строй разрезал построение новгородцев пополам и уткнулся в княжеский дружинный полк.

В разное время было высказано немало гипотез по одному малопонятному вопросу: почему рыцарский клин, разрубив центр русской позиции, не развернулся и не начал бить отдельные части? Некоторые специалисты считали, что за новгородским пешим полком князь поставил «санный обоз» — уткнувшись в него, рыцари потеряли строй и темп наступления. Другие полагали, что развороту помешали особенности местности: озерный берег с большими валунами, ямами, каменистым подъемом и т. п. Но источники ни о чем подобном не говорят. Скорее, немецкая сила столкнулась не с обозом и не с озерным берегом, а с княжескими дружинниками.

Конницу Александру Ярославичу удалось сберечь. Она вступила в сражение на втором этапе неутомленной и не понесшей потерь. Ее атака переломила ход битвы. Дружинники ударили рыцарям навстречу, а также в обход собственной пехоты — по левому и правому крыльям неприятельского войска. Этот маневр смешал ряды противника, сокрушил его самообладание и дисциплину. Эсты, защищавшие немецкую «свинью» с боков, не проявили особенной стойкости. Они предпочли разбежаться под напором дружины. При этом фланги рыцарского строя потеряли прикрытие, обнажились.

«И бысть сеча жестокая, и стоял треск от ломающихся копий и звон от мечевых ударов, и казалось, что двинулось замерзшее озеро, и не было видно льда, ибо покрылся он кровью» — так впоследствии напишет о страшном побоище на льду Чудского озера автор Жития Александра Невского.

А вот как видели происходившее на Чудском озере сами немцы: