— Оригинально. А если этот мужчина любил другую женщину?

— Это не имело значения. Считалось, что та, другая, ничего не теряет. Как-никак она оставалась при своем праве и на этого мужчину, и на любого другого.

— А как насчет наоборот? Ну если не женщина, а мужчина воспылал…

— Экий ты, право, — засмеялся Маран. — Непременно хочешь и себе урвать кусочек. Нет, «насчет наоборот» ничего не было.

— И что же? Надеюсь, ты не ревностный блюститель старинного обычая?

— Ну ревностный не ревностный, но, в принципе, этот обычай некогда лег в основу взаимоотношений полов в Бакнии.

— Но тогда, выходит, в любви у вас должны объясняться женщины? — Дан был поражен.

— Так и было. Много веков. Но теперь этому перестали придавать значение. У вас, насколько я понимаю, не так?

— Не так. Хотя сейчас не обращают особого внимания на соблюдение старых обычаев, но все же представляется более естественным, когда активную роль берет на себя мужчина.

— Ну вот. Видишь, что получается? Если к тебе подойдет женщина и спросит, свободен ли ты и не составишь ли ей компанию, ты?..

— Мне это не понравится. Собственно, я, может, и пойду с ней… пошел бы — раньше… но мнение о ней у меня сложится не самое лучшее.

— Так. А для меня это в порядке вещей.

— Чертовщина какая-то. Я и не подозревал о подобном положении дел. То есть, они подходят на улице и…

— Это не принято. Обычно знакомства завязываются в общественных местах: на концертах, в галереях, магазинах, барах. Последнее чаще всего. Если женщина хочет показать, что она свободна и ищет партнера, она приходит в какое-нибудь кафе одна или с подругами, без мужчины. Осматривается, если ей кто-то по вкусу, она дает понять… Мужчине остается принять ее предложение или не принять.

— Невысказанное предложение?

— Обычно да. Хотя есть градации. Крайняя степень — это ритуальная формула… может, для твоего уха грубовато, но звучит примерно так: «Я хочу быть твоей. Возьми меня.» Правда, это чрезвычайная редкость, лично я слышал такое раза три-четыре. Как ты понимаешь, в подобном случае отказать уже невозможно.

— Почему?

— Ну нельзя же настолько унижать женщину. Если уж она дошла до этого… Или ты допустил…

— А как можно не допустить?

— Очень просто. Если тебе не нравится женщина, ты всего лишь делаешь вид, что не замечаешь… ее намеков, что ли? Можно встать и уйти, наконец.

— А если нравится?

— Тогда подходишь к ней. Знакомишься. Дальше — как бог на душу положит. Это, я думаю, как у вас. Возможно, так сказать, все сразу, а возможно, она захочет месяцами тебя изучать, прежде чем пойти на сближение. Очень отличается?

— Это — нет. Скажи, а то, что инициатива не в твоих руках, это не… Не коробит? Не унижает?

— Ну начнем с того, что это удобно. Не надо тратить время на ухаживания и прочую ерунду. Приходишь в какой-нибудь бар, садишься. И выбираешь.

— А если никто тобой не интересуется?

— Такое вряд ли возможно. У меня никогда не было недостатка в предложениях. Если в баре три женщины, через пять минут я могу выбирать по крайней мере из двух.

— Это ты рассуждаешь со своих позиций.

— В каком смысле?

— В прямом. Ты когда-нибудь в зеркало на себя смотрел?

— Случалось.

— То-то. А что делают те, кто не получает предложений так легко и просто?

— Никто им не запрещает идти в бой самим. Я же тебе сказал.

— Ладно, а что потом?

— Когда потом?

— Наутро.

— По-разному. Тоже, наверно, как у вас. Одни расстаются, другие продолжают встречаться, третьи женятся.

— А это по чьей инициативе?

— Безразлично.

— То есть женщина может предложить мужчине жениться на ней?

— Конечно.

— Странно как-то.

— Почему же? Более странно лишать одну из сторон права выбора, не находишь?

Дан пожал плечами.

— Выходит, твоя Лана даже проявила деликатность, не предлагая тебе… Черт возьми, все равно звучит дико! И все-таки я не понимаю, почему ты привередничаешь? Все равно без женщины не обойтись. Чем бегать и искать…

— Фи, Дан! Не будь циником! Что за утилитарное отношение к женщине!

— Ты, Маран, увертлив, как змея. С тобой не поборешься, как ни крутись, а ты все равно окажешься сверху.

Маран коротко усмехнулся.

— Это просто ты, Дан, человек бесхитростный. Вот если б с Лайвой так легко было справиться…

— А что, кстати, из себя представляет это кевзэ?

— Кевзэ? Это… Это длинный разговор. Как-нибудь в другой раз. Заболтался я тут с тобой. Работать надо. — Он посмотрел на разочарованного Дана и усмехнулся. — Ладно, гляди. — Он откинул одеяло, сделал неуловимое движение и вдруг оказался на ногах.

Дан вытаращил глаза.

— Вот черт! Как ты это?..

Маран подмигнул ему.

— Может, теперь ты пойдешь ко мне в ученики?

В кабинете Марана собрался военный совет. Так выразился Поэт, зашедший за Даном в библиотеку, скромно занимавшую две комнаты в правом крыле Малого дворца…

— А мы с тобой будем там выступать в роли зевак, — добавил он весело.

Помимо «зевак» собралось человек пятнадцать, в большинстве своем Дану неизвестных, кроме Марана ему были знакомы только Ган, Ила Лес, Лет… демарш Марана удался, никто из членов Правления не рискнул посягнуть на негласное право Главы Лиги распоряжаться должностью Начальника Внутренней Охраны, тем более, когда он предложил кандидатуру якобы человека из провинции, и теперь Лет занимал одну из высших должностей в государстве, а Маран приобрел первую, действительно надежную опору в Правлении… Вообще-то многих из присутствующих Дану доводилось встречать во дворце, но знал он из них Серта Гала, и то не очень твердо. Его удивило отсутствие Тонаки, но в середине импровизированного заседания тот осторожно открыл дверь и вошел. Импровизированного, ибо никогда в жизни Дану не доводилось видеть столь полного пренебрежения какими-либо официальными процедурами. Сидели вразброску, в креслах и на диванах, кто лицом, кто боком, никто не просил слова, шла свободная беседа, половина попивала карну. Хотя… Вначале все в кабинете громко переговаривались, собравшись группками, отпускали ехидные замечания, подшучивали друг над другом, но вот Маран оторвался от лежавшей перед ним толстой пачки сшитых бумаг, посмотрел на часы и сказал: «Время». И буквально через секунду все сидели и молчали. Дан снова удивился этой способности овладевать вниманием окружающих… нет, более того, заставить себя уважать, не заставляя бояться.

— Для чего мы собрались, всем известно, — сказал Маран без предисловий. — Группа Серта закончила свою работу. Правда, Серт нежданно-негаданно оказался недюжинным писателем и приготовил нам целый том. Я думаю, этот том мы выпустим книгой, а пока я попросил Серта изложить результаты следствия в, так сказать, максимально обезвоженном виде.

— Вновь грянула Великая засуха, — комично простонал один из присутствующих, молодой парень с растрепанной пышной шевелюрой.

— Пожалуйста, — усмехнулся Маран, отодвигая лежащую перед ним пачку к краю стола. — Желающие могут напиться, окунуться и даже поплавать.

— Спасибо, — отказался растрепанный парень, — я не из водоплавающих.

— Конечно, мне приятно, что у нас такая жизнерадостная молодежь, — прогудел Ила Лес, — но осмелюсь заметить, то, о чем пойдет речь, отнюдь не повод для зубоскальства.

Маран кивнул в знак согласия.

— Прошу прощения, Серт. Не будем терять времени. Начинай.

— Собственно говоря, — сказал тот неожиданно густым басом, не вяжущимся с худым долговязым телом и маленькой головой на удлиненной шее, — ты прав. Факты можно было уместить на четверти той бумаги, которую я исписал, а главное, так сказать, экстракт — вот. — Он продемонстрировал тонкую пачку в листов десять-пятнадцать. — Я вам это прочту. Если что-либо покажется неясным или неправдоподобным, переспрашивайте. — Он встал… Да сиди ты! — махнул на него рукой Маран… снова сел и стал читать.