Юки выслушал его очень внимательно.
- Я верю тебе, - прошептал он. – Раньше я боялся, что ты займешься промыслом отца. Но сейчас я вижу, что ты выше этого. Я горжусь тобой.
Акутагава слабо улыбнулся.
- Я рад, что ты так думаешь. Может, будешь взаимно откровенен? Почему ты сбежал?
Молодой человек тяжело перевел дыхание:
- Я… Я испугался. Это было импульсивное решение… Я жил в том общежитии, работал как раб на плантации, и не видел просвета. Я думал, что не смогу поступить в университет. Меня посещала мысль вернуться к тебе – но гордость просто не позволяла сделать и единого шага назад… А потом вдруг обнаружилось, что бабушка оставила мне деньги – около ста тысяч в долларах и евро. Я ужасно обрадовался, стал планировать куда я поступлю, но, поверь, тогда у меня и мысли не было менять имя…
- Так что же произошло?
- Ив. Он просто пришел в магазин, где я работал. Он… Он будто продолжал преследовать меня, он делал какие-то угрожающие намеки – а я знал, какой он псих и как легко может решиться на преступление. И я испугался. Я купил чертовы поддельные документы почти не думая о последствиях. Я просто хотел уехать подальше от всех этих перипетий и опасностей…
Акутагава молчал с минуту, потом проговорил:
- Какой же он всё-таки сукин сын! Он и словом об этом не обмолвился, когда я вызвал его и приказал найти тебя.
Юки тоже немного помолчал.
- Он всё еще с тобой? – спросил он. – Он работает на тебя?
- Не совсем, - его спутник покачал головой. – Я одолжил его израильтянам на время. Даже жаль, а то сейчас бы скрутил его в двойной морской узел.
- Ты все такой же, - Юки шмыгнул носом, который потихоньку начал подмерзать.
- Какой? – переспросил Акутагава. – Манипулятор?
- Да. Но я решил - ты нужен мне независимо от того, что сделал в жизни. Мне понадобилось пять лет, чтобы дозреть, но сейчас я спокоен, когда говорю это. Да, ты манипулятор. Но при этом ты ценный человек, ты мой любимый человек…
- Ты принимаешь тот факт, что я убийца и мои отношения с отцом выходили за грань нормы?
- Я надеюсь, что ты мне объяснишь. Я очень на это надеюсь… И почему про отца ты сказал в прошедшем времени?
- Потому что после того, как ты ушел от меня, я предупредил отца – если он еще раз до меня дотронется, я просто его убью. Он не стал рисковать и проверять. И сейчас папочка любит меня на расстоянии. Мы с ним деловые партнеры.
- А убийство? Зачем тебе понадобилось кого-то убивать, когда ты был ребенком? Тебя отец заставил, да?
- Нет. Я сам хотел убить этого ублюдка. И убил. Так я отомстил за свою мать, которую он довел до смерти. И я никогда об этом не пожалею. Такие подонки должны не ходить по земле – а лежать в могилах, где они больше никогда и никому не смогут причинить вреда и боли.
Из глаз Юки побежали слезы. Теперь он понял.
- Почему ты мне сразу не сказал? – всхлипнул он.
- А ты хотел меня слушать?
Юки низко опустил голову. Акутагава сделал шаг к нему, руками обхватил голову и заставил его посмотреть ему прямо в глаза:
- Давай оставим это в прошлом? Не забудем, не закроем глаза, а просто пойдем дальше. Вместе.
Юки обхватил запястья Акутагавы пальцами, гладя кожу и утопая в желанной близости. Но подушечками пальцев он вдруг почувствовал небольшой рубец, и это напомнило ему, что вот этот вопрос остался еще не разъясненным. Юки отнял от себя его ладони и чуть отодвинул в сторону ткань пальто, глядя на шрамы.
- Так что это?…
- Я порезался, - невозмутимо ответил кареглазый молодой человек.
- Ясно, что не обжегся! Такие шрамы остаются тогда, когда… - Юки задрожал, додумав мысль до конца. Когда режут вены, желая окончить жизнь самоубийством. Он с ужасом уставился на Акутагаву: - Ты… ты…
- Я хотел застрелиться. Но Тэкесима и Сугавара забрали у меня оружие и постоянно следили за мной. Тогда я улучил момент - ушел в ванную и разрезал вены. Это выглядело как-то по-девчачьи, но более «мужественного» варианта под рукой на тот момент просто не было. Ну не пытаться же сделать себе харакири бритвенным лезвием, верно? - Акутагава говорил то так, словно пересказывал забавный фильм. Легко. Отстраненно. Чуть насмешливо.
Юки прижал кулак ко рту, его зубы стучали, словно он промерз до мозга костей. Чуть совладав с собой, он вцепился в пальто Акутагавы и встряхнул его:
- Почему? Почему?
- Я думал, что ты умер. Я не хотел жить без тебя.
После эти слов Юки разрыдался и повторяя: «О Боже, Боже, Боже!» начал оседать на мерзлую землю. Акутагава подхватил его и прижал к себе. Крепко-крепко. Юки спрятал лицо у него на груди, не переставая дрожать. Так они простояли минут пять. Потом Акутагава мягко приподнял его лицо за подбородок и сказал:
- Это уже ушло, Юки. Это в прошлом. Слышишь?
Тот слабо кивнул в ответ.
- Тогда поцелуй меня. Времени у нас мало, сейчас мне уже нужно будет уезжать.
Юки подтянулся и солеными от слез губами прижался к его рту. Тот наклонил к нему голову, губы Акутагавы были горячими, резко контрастируя с холодным воздухом и заставляя голову затуманиться от головокружительных ощущений… Горькие слёзы, обжигающие поцелуи, дыхание зимы и запах сосен, припорошенных снегом…
Акутагава вдруг резко вздрогнул, его дыхание сорвалось и он непроизвольно навалился на Юки, а затем начал падать.
- Что такое…? - Юки не договорил. Он, пытаясь его удержать, увидел, как на землю закапала кровь. Кровь Акутагавы – на чьей спине образовалась небольшая круглая дырочка от пули. В следующий миг горло Юки пронзила острая боль. Пуля снайпера пробила ему шею и вышла наружу. Он непроизвольно выпустил Акутагаву и тот упал на мощеную дорожку.
Юки хотел закричать, позвать на помощь – ведь Тэкесима и Сугавара должны быть где-то поблизости… Но вместо крика горло забулькало, заскрипело, и кровавая пена полезла изо рта. Он рухнул на колени, пытаясь зажать рану, чувствуя, как горячий ручеек бежит вниз по телу, смачивая одежду… Юки не мог дышать, захлебываясь кровью, давясь ею.
Акутагава лежал неподалеку. Его лицо посерело, глаза были закрыты. Что с ним?… Юки, оставляя кровавый след, подполз к нему и наклонился, капая ему на лицо своей кровью.
Вторая пуля впилась Юки в лопатку. С грудным стоном он завалился на бок, потом с трудом приподнялся. Снайпер продолжает стрелять! Он хочет добить их… Из последних сил, уже теряя сознание от недостатка кислорода и потери крови, Юки накрыл Акутагаву своим телом, пытаясь хоть как-то уберечь от выстрелов.
Так, наверное, чувствуют себя утопающие, идущие ко дну и осознающие это. Сознание Юки меркло, проваливаясь в черную холодную трясину, и он уже почти не почувствовал боли, когда третья пуля вгрызлась ему в бедро…
Акутагава! Акутагава!…
________
14
>>> Среда, 10 февраля
Воздух был сизым от воскурений териака и марихуаны, зависая под стеклянным потолком залы, сквозь которое виднелось сапфировое небо Саудовской Аравии. Умеренными волнами лилась музыка с восточными мотивами, разбавленная упругим ритмом – призванным возбуждать нервную систему. Вдоль одной из стен выстроились в ряд несколько столиков – на них не было лакомств или угощений, на серебряных подносах там лежали наркотики на любой вкус со всех концов земли; их можно было вкалывать внутривенно, нюхать, курить, жевать, лизать, втирать в кожу и вводить ректально. В центре залы расположился низкий и длинный стол, устеленный золотой парчой: он был буквально завален изысканными угощениями и редкими деликатесами, над этим изобилием высились отполированные головки курильниц, к которым то и дело прикладывались присутствующие на пиру люди. Им прислуживали – разнося блюда и разливая спиртные напитки высшего качества – красивые юноши и девушки, из одежды у которых были только ожерелья на шее. Гости могли в любой момент прикоснуться к ним, провести рукой по интимным частям тела, проникнуть ищущими пальцами в жаркие глубины плоти, и, если появлялось желание, увести понравившегося слугу в небольшие альковы, что примыкали к залу, и удовлетворить там свою похоть.