Уважаемым Супругом и посидеть втроем, чтобы не давать ему повода к

Размышлениям?

- Если вы не против, - пожала она плечами, - то так и в самом деле

будет лучше, хотя сказать по правде - он скучный человек и никудышный

собеседник. Но я люблю его таким, каков он есть.

Ежи промолчал. Вскоре они подъехали к двухэтажному кирпичному

особнячку. С маленького балкона укоризненно покачал головой толстенький

лысенький человек в домашнем халате:

- Та, надо же было предупредить, что ты везешь гостя!

- Собирайся, дорогой, мы просто немного посидим в нашем ресторане,

- рассмеялась она. Раздражение мужа исчезло, он взмахнул руками и скрылся в

загадочных глубинах дома.

- Он у меня поэт, - с гордостью сообщила она, - Ужасный,

безалаберный человек, но я его люблю. На планете всего два поэта, и один из

них - мой. "Она словно самовнушением занимается" - мысленно вздохнул Ежи, -

" Так и вдалбливает в свою стриженную голову про любовь и счастье", а вслух

промолвил:

- Я уважаю ваши чувства, но позвольте не касаться темы любви.

Сейчас она меня совершенно не волнует. Вот тремя месяцами раньше, тогда -

да!

Та засмеялась. Ежи страдальчески вздохнул, сморщился:

- И ничего смешного тут и нет. Для меня, если хотите знать, это как

икота, которая донимает раз в год. Как возвращающееся умопомрачение с

последующим гормональным похмельем. Так что я могу вам разве что

посочувствовать...

... В ресторане Ежи заказал одни мясные блюда в неимоверном

количестве, запоздало спросил:

- Может быть, вам хочется что-то другое? Не стесняйтесь. Я почти

полгода сидел на одной рыбе в самых разных видах. И, конечно, Та, я совсем

не разбираюсь в местных напитках, так что прошу вас помочь с этим.

Она улыбнулась и ласково, как у ребенка, спросила у деревянно

сидящего толстяка:

- Это по твоей части, дорогой. Оларих угощает. Что тебе хочется?

- Ну, гулять так гулять, - решился поэт, - Суп из барахолки. И

жареного миски. И, конечно, пару графинов этой самой.

Ежи ухмыльнулся в бороду, подумав о Яххе и других рыбаках деревушки

- вот где они реализовали бы свою рыбу по крутой цене. Кислота тихонечко

прошептал из-за пазухи:

- Угостить бы их балычком копченым, а? Мы бы быстро. На столе еще

целая рыбина.

- Я подумал о том же, - беззвучно посмеиваясь, прошептал Ежи, -

Смогулия?

- Еще как. - тихо хихикнул Кислота, - В комнату для мужчин.

Ежи деликатным шепотом спросил у поэта о местонахождении комнаты

удобств. Тот оттаял, заулыбался, кивком головы указал на двери в холле

одноэтажного строения, отделенные зеркальной стеной от ресторанного зала.

Хакер извинился и вышел. Он уже открыл дверь "комнаты уединения", и вдруг

сквозь стекло увидел потрепанного бритоголового парня снаружи заведения.

Ноги сами вынесли его навстречу:

- Какими судьбами?! Салах...

- Тише! - взмолился Салах, - Я тебя не узнал. Кто ты?

- Таргонский корабль, Зверь. Где спят маслопупы? - осторожно

напомнил Ежи. Салах вздрогнул и жадно всмотрелся в бородатое лицо:

- Ты?! Как ты здесь?...

- Тише! - буркнул хакер, - Неважно, как. Идем со мной.

- Идиот! - прошипел Кислота. Ежи нервно дернул головой. Кислота

умолк. В комнате для мужчин еще мерцал столб Сети. Ежи втолкнул в него

растерянного змееныша:

- Идем. Безопасное место, выспишься и поешь, пока я решаю свои

дела. Вернусь - поговорим.

Салах растерянно оглядел деревянную комнату и глотнул голодную

слюну, видя большую миску жареной рыбы.

- Закройся, лопай и спи, - сказал Ежи, беря со стола балык вместе с

пергаментом, на котором тот лежал, - Будут стучать - не отвечай. Я к вечеру

приду. Все ясно?

- Но как ты это делаешь? - растерянно огляделся Салах и сел на

табурет.

- Пока некогда болтать, - сказал ему Ежи, - Да, в кувшине домашнее

пиво, угощайся, - и шагнул в столб Сети, запихивая за пазуху обернутую

пергаментом рыбину.

- Этот мальчишка теперь будет трепаться по всем портам, - прошипел

Кислота, - Ты соображаешь, что ты делаешь?

- Не будет, - отрезал Ежи, -Ты прав - Салах просто мальчишка,

перепуганный и голодный. Смог бы я жрать в три горла, если бы знал, что он

стоит и смотрит, а? Я хакер, но не скотина, дорогой Смог. И еще одно: если

б я ему дал денег, то он бы точно напился, размяк и начал трепаться. Причем

именно там, в порту, в Киннарре. Что было бы хуже?

- Ладно, у нас есть время, - примирительно буркнул Кислота и

замолчал, поскольку Ежи уже подошел к дверям кухни, достал из-за пазухи

сверток, окликнув девицу в белом, занятую стряпней:

- Прошу вас это красиво нарезать и подать на мой стол.

Супруги негромко говорили о чем-то своем. Ежи с виноватой улыбкой

вернулся на место. Поэт подмигнул ему на полную стопку. Он раскраснелся,

очевидно уже залив за воротник пару таких емкостей и немного утратил

одеревенелость. Сейчас его отстраненность перешла в некоторую

воинственность. Он поинтересовался:

- Вы любите ли поэзию?

- Честно? Не очень, - признался Ежи, - Для меня лучший венок

сонетов - этот стол, полный тарелок с хорошо прожаренноым мясом.

Та расхохоталась и слегка толкнула мужа:

- Что, получил? Каково тебе с двумя низменными материалистами?

- Боюсь, что ваш многоуважаемый супруг тоже скоро станет

материалистом, - признался хакер, - Этот миг приближается вместе с

официанткой, несущей мой вам сюрприз.

Поэт скептически хмыкнул и поднял свою стопочку. Ежи проделал то

же, опрокинул в себя заурядный самогон, смачно вгрызся в большую не по

ресторанному, отлично прожаренную отбивную, приправленную незнакомой

душистой зеленью.

Поэт принюхался к аромату розовых, в капельках жира, прозрачных

ломтиков балыка:

- Вы меня балуете.

- Поэзия отходит на второй план, - озорно рассмеялась Та, - Нилу,

дорогой мой, я начну ревновать тебя к этому сюрпризу. Ты мне с ним

изменяешь.

- Я смотрю, эта рыбина здорово похудела с тех пор, как я ее отдал

нарезать, - недовольно проворчал Ежи, - Все рестораны во всех мирах

одинаковы, поскольку везде хоть и кормят, но воруют.

- Что делать, - примирительно пожал плечами поэт, - Все равно она

прекрасна.

- Не возражаю, если вы на день или два оторвете свой взгляд от

вашей несравненной супруги и посвятите стихотворение этому весьма ценному

деликатесу.

Они рассмеялись, посидели еще немного, болтая о том о сем, затем Та

с сожалением вздохнула. Твердо сказала:

- Оларих, мы очень рады с тобой познакомиться и ценим твою

любезность, однако приближается вечер. Нам пора расходиться.

- Да. Да-да! - озабоченно сказал розовый от выпитого поэт, -

Вечером надо быть дома. Мы отвезем его к кораблю, дорогая.

- Как вам угодно, - кивнул Ежи, - Я приятно провел время в вашем

обществе и очень признателен за компанию. Думаю, что если я снова окажусь

здесь, то мы с удовольствием отпразднуем встречу.

- И я прочту вам свое стихотворение "К балыку". Оно уже начинает

зарождаться, - сообщил поэт, - Возможно, это поэма. "О, как мало осталось

тебя, и все менее с каждым мгновением! Эту рыбу коптил доутра неизвестный

таинственный гений!"

Ежи подозвал официантку, расплатился, прихватив обернутый разовыми

салфетками увесистый гостинец Зверю, а через полчаса смотрел на удаляющуюся

машину супругов. Из открытого люка высунулся Зверь, глянул на заходящее

светило и облизнулся:

- Мясо первый сорт! Всю жизнь бы такое ел.