Двухтысячелетняя устойчивость основной области расселения праславян (разумеется, не абсолютная) позволяет взглянуть и на скифский мир Геродота с позиций слависта: те области его «Скифии», которые приходятся на ареал предшествующей тшинецкой культуры и вместе с тем на ареал последующей зарубинецкой культуры, следует рассматривать как праславянские и подвергнуть их анализу с этой стороны.

Блестящее подтверждение сказанному мы уже видели в полном совпадении ареала архаичной протославянской гидронимики, выявленной О. Н. Трубачевым, с ареалами чернолесской культуры предскифского времени, во-первых, и скифской земледельческой культуры борисфенитов — во-вторых.

Скифским генеалогическим легендам, записанным Геродотом, посвящена огромная литература. В недавнее время вышли в свет две книги, подводящие итог историографии вопроса за последние десятилетия; это книги А. М. Хазанова и Д. С. Раевского[193]. Их историографические главы избавляют меня от разбора разноречивых мнений (А. Кристенсена, Ж. Дюмезиля, Э. Бенвениста, Б. Н. Гракова и Э. А. Грантовского), которые содержат, на мой взгляд, четыре ошибочных построения:

1. Две легенды, рассказанные Геродотом (одна в §§ 5–7, а другая в §§ 8-10), рассматриваются как «две версии», «два варианта» одного общескифского предания, хотя они принципиально различны.

2. Обе «версии» приурочиваются или ко всей Скифии в целом, или же специально к «пришлой кочевой среде»[194], хотя против кочевых, непашущих скифов говорит ритуальное поклонение плугу и ярму[195].

3. Дары небес, перечисленные в одной из легенд, рассматриваются как отражение «сословно-кастовой структуры скифского общества»:

Топор — цари и аристократия

Чаша — сословие жрецов

Плуг и ярмо — скотоводы (?)

Естественнее рассматривать священные золотые дары как воплощение элементарной магической символики: плуг с ярмом — обильный урожай, обеспеченность хлебом, чаша — обеспеченность питьем (может быть, и ритуальным), топор — символ охраны, безопасности.

4. Четвертой ошибкой я считаю давно обозначившееся стремление распределить по указанной «сословно-кастовой» схеме четыре «рода», идущие от царей-первопредков:

Такие схемы вызывают возражения. Во-первых, существование сословно-кастовой структуры у кочевых или у земледельческих скифов ничем не доказано, а во-вторых, очень странно возводить происхождение простых пастухов к царю или сыну царя.

Третьим и наиболее серьезным возражением является то, что Плиний упоминает авхетов не как социальный слой (воинов — по Дюмезилю, жрецов — по Грантовскому), а как племя, имеющее определенное географическое пространство на Гипанисе.

А. М. Хазанов склоняется к признанию того, что в легенде сквозит стремление «обосновать божественное установление присущих Скифии социальных отношений»[196], но не порывает полностью и с этническим толкованием «родов» Липоксая и его братьев.

Д. С. Раевский стремится примирить сословно-кастовую гипотезу с этнической, выдвигая новое религиозно-мифологическое толкование, которое, по его мысли, должно дополнять и объяснять все недоумения[197].

Прежде чем входить в рассмотрение социально-космогонической гипотезы (не отрицая интересных и плодотворных отдельных положений), попытаемся применить простейший географический метод, принципиально отрицаемый нашими авторами: Геродотов географический «скифский квадрат» 4000 × 4000 стадий рассматривается как «отражение представлений об организованной вселенной»[198]; географическо-хозяйственные различия во внимание не принимаются, этническая сторона легенд игнорируется.

Мне кажется, что анализу мифологической сущности легенд должно предшествовать определение их племенной принадлежности. Очень опасным мне представляется приписывание культа пахотных орудий кочевым скотоводам, о которых Геродот настойчиво говорил, что «скифы ведь не землепашцы, а кочевники» (§ 2).

^{География генеалогических легенд}

Рассмотрение легенд я хотел бы начать не в той последовательности, в какой поместил их в своей книге Геродот. Начнем с легенды об Агафирсе, Гелоне и Скифе, рассказанной историку местными греками (так называемая эллинская версия). Сущность ее состоит в следующем: находившаяся в Гилее (очевидно, днепровской) полузмея-полудева, властительница земель, родила от Геракла троих сыновей: Агафирса, Гелона и Скифа[199]. Геракл, покидая полузмею, завещал ей свой лук и пояс с тем, чтобы она отдала свое царство тому из сыновей, кто сможет натянуть лук и правильно опоясаться. Выполнить завет отца смог только младший сын, Скиф. «Двое сыновей — Агафирс и Гелон — не могли справиться с задачей, и мать изгнала их из страны» (§ 10). Скиф, сын Геракла, стал родоначальником всех скифских царей.

Легендарные события приурочены, очевидно, к «Исконной Скифии», простиравшейся от Дуная до Каркинитиды. Где-то в середине этой полосы у Днестра погибли киммерийские цари. Вполне возможно, что легенда отражает первичное расселение скифских и родственных им племен в VII в. до н. э. после истребления киммерийцев. Одни племена двинулись далее на запад к Карпатам, где покорили изнеженных фракийцев и восприняли многое из их культуры (агафирский союз)[200], другие (гелонский союз племен) двинулись на север, в днепровское Левобережье, подчиняя себе как туземное население протобалтского (?) облика, будинов, так и недавно переселившихся сюда с правого берега борисфенитов по Ворскле-Пантикапе. Собственно скифы остались в Причерноморье и Приазовье. В какое-то время (VI–V вв. до н. э.) часть скифов отделилась от царских и откочевала на Дон.

Генеалогическая легенда отражает вполне вероятное расселение скифоидных племен по Восточной Европе, считая исходной областью южные причерноморские степи, откуда пришельцы-кочевники расходились веером: в прикарпатские пастбища, в степное и лесостепное Левобережье Днепра и в далекие земли Среднего Дона. В районах расселения агафирсов и гелонов, где были не только степи, но и лесостепь, существовало оседлое туземное население, ставшее субстратом новых этнических образований, что и обособило их от степных скифов.

Д. С. Раевскому принадлежит очень интересная расшифровка сюжетов изображений на скифских царских сосудах: в ряде изображений он справедливо усматривает иллюстрации к упомянутой выше генеалогической легенде. Такие сосуды происходят из Герроса (Гайманова Могила), из области «отделившихся скифов» (воронежские Частые курганы) и с Боспора Киммерийского (Куль-Оба)[201], как бы очерчивая крайние точки размещения царских скифов.

Совокупность всех многочисленных сюжетов скифского искусства свидетельствует против тезиса Хазанова — Раевского об общескифском символическом значении плуга и упряжки волов — этого сюжета вообще нет ни у скифов, ни у их соседей. Разгаданные же Д. С. Раевским иллюстрации к легенде о Скифе, сыне Геракла, нигде, кроме области царских скифов-кочевников, не встречаются. Нет их ни у гелонов, ни у агафирсов, ни у борисфенитов.

Нанесем на карту земли агафирсов, гелонов и всех кочевых скифов, включая и алазонов, в земле которых царь Ариант поставил свой знаменитый сосуд-памятник. Мы получим в результате почти полную картину распространения скифских древностей, специфической скифской культуры VI–IV вв. за одним в высшей степени важным исключением: на карте, иллюстрирующей расселение мифических сыновей Геракла, осталась незаполненной земля скифов-борисфенитов в Среднем Поднепровье, главное средоточие земледельцев, экспортеров хлеба в эмпорий борисфенитов, в Ольвию.