Меланхлены жили за Танаисом, за сарматами, в 20 днях пути (700 км) от моря, т. е. где-то на левобережье Среднего Дона.

Андрофаги определены Геродотом как самые отдаленные северные племена. На Среднем Днепре на 11 дней плавания (385 км) от р. Пантикапы живут земледельческие скифские племена; «над ними простирается обширная пустыня» (§ 18), в которой, как мы увидим ниже, следует видеть припятские болота. «За пустыней обитают андрофаги… еще выше лежит настоящая пустыня». Ограничимся пока самым приблизительным определением: племена, названные людоедами-андрофагами, обитали где-то севернее Припяти.

Невры жили севернее скифов-пахарей, следовательно, где-то на северной окраине лесостепи, южнее Припяти и Сожа.

Поход Дария с точки зрения агафирского предания выглядит так: персидское войско, преследуя скифов в восточном направлении, проделало путь от Дуная до Дона (около 1300 км), а затем из земли меланхленов двинулось прямо на запад через лесостепь и леса, преодолев еще минимум 900 км до андрофагов; отсюда до Невриды оставалось еще около 200 км. Весь этот фантастический путь составит примерно 2400 км. Для пересчета на дни пути здесь нельзя пользоваться обычным расчетом в 200 стадий. Для движения войска у Геродота приведен другой расчет — 150 стадий в день (V, § 50–54), т. е. 26,6 км. Другими словами, путь Дария только до Невриды должен был занять три месяца. А ведь, по агафирскому преданию, скифы «из Невриды повели персов за собою обратно в свои владения», т. е. Дарий, находившийся на крайнем западе скифского мира, будто бы пошел снова на восток по второму кругу…

Совершенно не согласуется с агафирским рассказом легенда о ремне-календаре с 60-ю узлами, завязанными Дарием у истринского моста. Судя по § 136, персидское войско опоздало сверх двух месяцев на очень незначительный срок — греческая стража еще стояла у моста и мост еще был цел. Повторный же поход в Скифию, если бы он состоялся, превратил бы экспедицию Дария в 5-6-месячную кампанию.

Агафирское племенное предание, записанное Геродотом 60–70 лет спустя после событий 512 г., освещало один узколокальный эпизод — успешное противостояние агафирсов скифской попытке вторгнуться в их земли. Скорее всего это могло произойти не тогда, когда персы гнались за скифами, а тогда, когда скифы перешли в наступление и, преследуя истрепанные войска Дария, загнали их за Дунай, за пределы своей земли. На этом последнем этапе скифо-персидской войны скифское войско, двигаясь к Дунаю, соприкасалось своим правым флангом с агафирсами. Здесь и могли происходить конфликты, породившие горделивое эпическое предание агафирсов. Поход Дария рассматривался в этом предании из далекого карпато-дунайского угла, и авторы его очень туманно представляли себе реальную географию земель вокруг Скифии. В агафирском рассказе нет ни вторжения персов в землю савроматов, ни их похода против будинов. Доверчивость Геродота, записавшего предание, объясняется тем, что сбор сведений был начат им, как я предполагаю, именно здесь, в низовьях Истра. Историк еще не получил тех более подробных сведений о размещении племен и о маршруте персидского войска, которые он собрал впоследствии в местах, расположенных ближе к театру военных действий 512 г.

Агафирское предание представляется мне эпическим произведением, возникшим по поводу второстепенного (с точки зрения всей кампании 512 г.) эпизода, интересного лишь для самих агафирсов; широким историческим фоном для выпячивания доблести агафирсов послужил перечень отдаленных племен, не пошедших против персов.

Компонуя книгу, Геродот не отбросил агафирское предание как дублирующее другие сведения, а включил его весьма неудачно в середину общего рассказа о персидском вторжении, чем сильно запутал общую картину и создал почву для упреков в фантазировании.

В результате механического слияния двух групп источников (скифских и агафирских) в книге Геродота получилась следующая последовательность событий:

Если говорить о составительской работе Геродота над собранными материалами, то следует отметить, что порядок расположения записей у Геродота не безупречен. Вызывает сомнение, например, § 123 о действиях персов в земле будинов; подробный разбор его можно будет сделать лишь после того, как удастся определить географическое положение этого племени. Мне представляется, что нарушена последовательность и в рассказе о переговорах и посольствах: переговоры о генеральном сражении (§§ 126–127) не могли происходить после бегства Дария из укрепленного лагеря, когда уже скифы начали преследовать персов. В § 124 кратко говорится об уходе Дария из лагеря на запад, а в §§ 134–136 повторно и более подробно описывается торопливый уход Дария из лагеря на запад к Истру.

Вот среди этих-то недостаточно отредактированных самим историком материалов и оказалась здесь запись агафирского предания.

В низовьях Дуная Геродот собрал, как выяснено выше, две группы сведений: от местных эллинов — подробности о составе стоявшей здесь греческой эскадры в 512 г. и об охране дунайского моста, а от агафирсов — целое предание о противостоянии скифам во время той же кампании. Следующая точка в маршруте историка — устье Тиры.

Здесь, кроме впечатления о виденной Геродотом ступне Геракла, могли быть записаны, во-первых, сведения о первом бое персов со скифами: «скифский передовой отряд напал на персов на расстоянии около трех дней пути от Истра» (§ 122), а во-вторых, легенда о киммерийцах. Надежных оснований для утверждения, что эти записи сделаны именно здесь, у нас нет. Но где-то «около реки Тиры» находился царский киммерийский курган, виденный Геродотом[75]. Обычно мифы и легенды, будучи приурочены к определенному месту, бытуют в наиболее полном виде близ этого места. Запись киммерийской легенды о гибели царей вполне могла быть записана на той западной окраине киммерийского мира, куда скифы оттеснили своих предшественников.

Далее в маршруте Геродота был такой центральный эмпорий Северного Понта, как Ольвия, Торжище Борисфенитов.

Одним из информаторов Геродота был вельможа Тимн, доверенное лицо скифского царя Ариапейфа (§ 76). Нигде не сказано, что интереснейшие сведения о гибели Анахарсиса в Гилее («что подле Ахиллова Бега») и Скила, казненного царем Октамасадом, были записаны в Ольвии, но подробности ольвийской жизни, описание царского дворца Скила в Ольвии (сфинксы и грифы из белого мрамора), сгоревшего от молнии, — все это подтверждает установившееся мнение, что Тимн знакомил Геродота с генеалогией скифских царей, скифо-агафирскими отношениями и с двумя трагическими эпизодами из жизни царей-реформаторов, воспринимавших эллинские религиозные обряды именно в Ольвии. Здесь же в Ольвии Геродот мог получить ряд общих сведений и о самих скифах, как о земледельцах-борисфенитах, так и о царских скифах-кочевниках, но отделить те сведения, которые могли быть почерпнуты из рассказов эллинов-ольвиополитов, от личных наблюдений историка очень трудно.