Шелленберг отмечает, что если собранный разведывательными службами материал не укладывался в концепцию военно-планирующих органов, то они попросту игнорировали его.

«Несмотря на склонность Канариса недооценивать технический прогресс, достигнутый Россией, – пишет Шелленберг, – в поздних беседах с ним господствовали страхи, что мы будем теперь вовлечены в войну на два фронта со всеми ей присущими опасностями. Мнение же генерального штаба заключалось в том, что наше превосходство в войсках, техническом оснащении и в военном руководстве настолько велико, что концентрированная кампания против России может быть закончена в течение десяти недель»[60].

Гитлер и Гиммлер разделяли точку зрения Гейдриха о том, что военное поражение настолько ослабит Советское государство, что с помощью политических агентов Германии можно будет добиться его полного крушения. Руководители разведывательных ведомств Канарис и Шелленберг, очевидно, были более осторожны в своих оценках. Канарис, например, пытался предостеречь Кейтеля от недооценки мощи советского строя. Однако Кейтель отклонил его доводы, заявив, что меры, предпринимаемые Гитлером в войне против СССР, настолько сильны, что «советская система, как бы прочно она ни была установлена, не сможет противостоять им»[61].

Деятельность немецкой контрразведки заключалась прежде всего в попытках внедрения своих агентов в советскую разведывательную сеть в Германии с тем, чтобы держать последнюю под своим непрестанным наблюдением и стараться дезинформировать ее. В частности, было решено подбросить советским разведчикам такие материалы, из которых можно было бы заключить, будто германское руководство решило возобновить план «Морской лев» и вести интенсивные операции против Англии[62]. Но эта затея не удалась. Советская разведка располагала вполне достоверной информацией о действительных намерениях Германии. Материалы немецкой разведки, по свидетельству Шелленберга, Гитлер изучал весьма тщательно, требуя представления ему все новых и новых данных о состоянии советских оборонительных сооружений и вооруженных сил[63].

Руководитель абвера Канарис в последние недели перед нападением на СССР проявлял нервозность, так как полагал, что расчеты верховного командования, связанные с прогнозами о ходе и продолжительности военных операций против Советского Союза, нереальны, основаны на неправильных оценках и свидетельствуют о самодовольстве и чересчур большом оптимизме Браухича, Кейтеля, Гальдера и Йодля. Это еще раз подтверждает, что позднейшие заявления немецких генералов, будто они пытались удержать Гитлера от нападения на СССР, не соответствуют действительности. Не кто иной, как Кейтель, заявил Канарису: «Вы можете кое-что понимать в контрразведке, но вы моряк и не пытайтесь давать нам уроки стратегического и политического планирования»[64]. Настойчивость Канариса объяснялась главным образом его страхом перед перспективой ведения войны на два фронта.

Хотя с ноября 1940 г. Гитлер был полностью поглощен изучением информации относительно СССР, он проявлял беспокойство относительно позиции Соединенных Штатов Америки. Немецким разведывательным органам было дано задание выяснить позицию Соединенных Штатов Америки, потенциальные возможности их промышленности, особенно самолетостроительной и судостроительной. От этого, как считали в высших военных кругах, и зависит то количество времени, каким будет располагать Германия до того, когда начнется война на два фронта. Руководители разведывательных служб сходились во мнении, что если производственная мощь США будет поддерживать военные усилия Англии, то это, несомненно, приведет к вторжению на континент. Высадке будет предшествовать мощное воздушное наступление.

Дипломатическая подготовка

Решение о нападении на СССР немедленно оказало соответствующее воздействие и на германскую внешнюю политику, дало ей новый импульс и направление. Вскоре после заключения перемирия с Францией в Компьене перед дипломатическим ведомством рейха встал ряд задач. Наиболее важными среди них были: завершение политической консолидации главных фашистских держав; приспособление внешней политики и экономических ресурсов других союзников и сателлитов Германии к нуждам немецкой военной машины; втягивание в какой-либо форме побежденных государств в предполагаемую войну; проведение систематического политико-дипломатического наступления на позиции Советского Союза, жизненно важные для интересов СССР. Все это должно было привести к созданию благоприятных стратегических, политических и дипломатических условий для будущей войны.

27 сентября 1940 г. фашистские агрессоры – Германия, Италия и Япония – подписали между собой военно-политическое соглашение, в котором был зафиксирован предварительный раздел мира между ними. Германия получала «Евроафриканское пространство», Италия – Средиземноморье, Япония – «Восточноазиатское пространство». К моменту подписания Тройственного пакта Германия значительно укрепила свое положение в Румынии и Венгрии, а также в Болгарии. За месяц до того, 30 августа 1940 г., по решению Германии и Италии от Румынии была отторгнута и передана Венгрии Северная Трансильвания. Совершив этот акт, Германия укрепила свои позиции по отношению к этим двум странам и начала оказывать все большее влияние на их политику. В своей политике по отношению к Румынии Германия руководствовалась в немалой степени интересом к румынской нефти. Румынские нефтерождения в Плоешти были для Германии единственным крупным источником природной нефти. Румыния служила для германского хозяйства важным аграрносырьевым придатком. Кроме того, территория Румынии представляла удобный плацдарм для нападения на СССР с юго-запада.

Еще 28 июня 1940 г. Советский Союз потребовал от Румынии возвращения Бессарабии, незаконно отторгнутой у него в 1918 г. Бессарабия была возвращена Советскому государству. Тогда же в состав СССР вошла Северная Буковина, народ которой еще в ноябре 1918 г. принял решение о воссоединении с Советской Украиной. Эти мероприятия имели для СССР немаловажное стратегическое значение в случае нападения гитлеровской Германии.

После второго венского арбитража, в сентябре 1940 г., румынский король Кароль счел за благо отречься от престола. Презираемый и ненавидимый своими соотечественниками, он покинул страну. Демократические силы в Румынии были в то время разобщены и слишком слабы, чтобы взять судьбу страны в собственные руки. Власть была захвачена генералом Ионом Антонеску, фашистом по убеждению и сторонником ориентации на Германию.

В стране была установлена жестокая диктатура. По приглашению Антонеску в Румынию прибыла германская «военная миссия», настолько многочисленная, что фактически это означало оккупацию страны немецкими войсками. 23 ноября 1940 г., вскоре после посещения Антонеску Берлина и Рима, где его воинственные планы в отношении СССР нашли сочувственный отклик, Румыния присоединилась к Тройственному пакту. Вскоре Антонеску подписал с Германией ряд соглашений экономического порядка, которые еще прочнее привязали Румынию к гитлеровскому рейху.

Предоставление затем Германией гарантии целостности Румынии подчеркивало готовность Румынии полностью придерживаться внешнеполитического курса, начертанного Берлином. 5 марта 1941 г. румынский «кондукатор» был вызван в Вену к Герингу, который потребовал максимального расширения производства нефти и решительного сокращения ее вывоза в другие страны. При этом Геринг делал Антонеску весьма прозрачные намеки относительно возможности германо-советской войны и советовал румынскому диктатору усилить противовоздушную оборону нефтяных источников. Антонеску заявил, что 30 румынских дивизий подготовлены к боям. Антонеску не скрывал своей ненависти к Советской стране, утверждая, как всегда делают агрессоры в подобных случаях, будто СССР концентрирует свои войска в Бессарабии. Беседа с Герингом не могла оставить у Антонеску никаких сомнений относительно приближающейся войны с СССР[65].