Столь непростая сама по себе ситуация осложнялась тем, что у царя Федора был полуторагодовалый сводный брат Дмитрий, который жил в назначенном ему для проживания Угличе вместе со своей матерью Марией Нагой — шестой или седьмой женой Иоанна Грозного. Хотя они и были обвенчаны, брак их с точки зрения Русской православной церкви не мог считаться законным, и Дмитрия, строго говоря, следовало бы считать незаконнорожденным и именовать не царевичем, а лишь удельным угличским князем.

К этим внешним предвестникам драматической судьбы добавлялись и внутренние: царевич отличался неустойчивым, переменчивым характером; бывал то чрезмерно агрессивен, то чрезмерно ласков, даже прилипчив к окружающим его близким людям. И в дополнение ко всему страдал тяжелейшими приступами эпилепсии, как тогда говорили, "черной немочи", или "падучей".

О том, что произошло в этот день в Угличе, большинство из нас наслышано благодаря пушкинскому "Борису Годунову" и пьесам Алексея Константиновича Толстого. Немало писали об этом и историки, разработавшие три основные версии угличской драмы. Согласно первой версии, царевич погиб от несчастного случая, наткнувшись на нож во время эпилептического припадка. По второй — он был убит московскими служивыми людьми по тайному приказу Бориса Годунова. По третьей версии, абсолютно лишенной исторического обоснования, царевича пытались убить, но он спасся. В 70-х годах прошлого века появилась четвертая версия: историк Владимир Кобрин доказывал, что царевич Дмитрий был убит по приказу Годунова, но наемники, зная об обострении эпилепсии у царевича, дали намеренно ему в руки нож во время игры в "тычки" и спокойно ждали, когда во время припадка он сам лишит себя жизни, избавив их от "грязной работы". Наиболее вероятным убийцей, вручившим ребенку-эпилептику нож, Кобрин считал мамку царевича Василису Волохову. Однако при внимательном рассмотрении становится ясно, что все четыре версии могут оказаться абсолютно несостоятельными…

В ночь на 17 мая 1606 года над Москвой загудел набат. Разбуженные москвичи толпами устремились в Кремль; то здесь, то там мелькали мрачные лица стрельцов и ратных людей. Раздавались крики: "В Кремле пожар!", "Бояр режут!", "Долой самозванца!"… Иноземные алебардщики, попытавшиеся оттеснить толпу от входа в царские покои, были мгновенно смяты, и возбужденные люди ворвались во дворец. Спасаясь бегством, царь выпрыгнул из окна во двор, но ему не повезло: при падении он сломал ногу, разбил голову и грудь. Снова втащенный в покои, он был застрелен из пищали, и толпа сомкнулась над трупом. Его били палками, пинали. "Ишь, латынских попов навез в Москву!" "На полячке женился!" "Казну московскую вывез!"

На привязанной к ноге веревке труп вытащили на Красную площадь и бросили на потеху толпе, а тем временем в городе началось побоище. Еще накануне были помечены все дома, в которых расположились поляки, и теперь началось повальное истребление иноземцев. Наутро на улицах и площадях столицы было подобрано более трех тысяч убитых поляков и переметнувшихся на их сторону москвичей. Тело же самого царя три дня провалялось на площади, после чего его зарыли, но через неделю снова выкопали, изрубили на куски и сожгли. Пеплом зарядили пушку и выстрелили из нее на запад, в сторону Польши" откуда пришел этот злосчастный царь…

Так страшно и кроваво закончилось недолгое царствование человека, под именем Дмитрия I возведенного на престол усилиями польского королевского дома и некоторых русских бояр. Так сгинул человек, доказывавший, что настоящий царевич Дмитрий, сын Иоанна Грозного, есть именно он, а не тот девятилетний мальчик, который был зарезан в Угличе за пятнадцать лет до этого.

По некоторым сведениям, 12 мая у царевича был припадок. Через два дня ему полегчало, и мать брала его с собой в церковь. В субботний день мать сводила сына к обедне и после возвращения из церкви отпустила его погулять во внутренний двор с мамкой Василисой Волоховой, кормилицей Ариной Тучковой, постельницей Марией Колобовой и четырьмя сверстниками.

Около полудня весь Углич разошелся по домам на обед. Уехал к себе из дьячей избы Михаил Битяговский, вслед за ним разошлись по домам и его подчиненные — дьяки и писари. Отправились домой и братья царицы Михаил и Григорий Нагие и их дядя Андрей Александрович Нагой. Во дворце слуги уже понесли кушанья в верхние палаты, когда прислужники у поставца с посудой увидели бегущего со всех ног сверстника царевича Петра Колобова, который кричал, что царевич Дмитрий погиб.

Первой к кормилице, державшей на руках уже мертвого мальчика, подбежала царица Мария. Весь свой гнев и отчаяние она выплеснула на мамку Василису Волохову, избивая ее подвернувшимся под руку поленом. Именно в этот момент и были названы имена предполагаемых убийц. Царица "почала ей, Василисе, приговаривать, что будто ее сын ее Осип с Михайловым сыном Битяговского да Микита Качалов царевича Дмитрия убили".

Ударили в набат. На звон колоколов в Кремль стали сбегаться горожане. Многие были вооружены рогатинами, топорами, саблями. Вскоре появились Михаил, Григорий и Андрей Нагие. Крики царицы о том, что ее сына убили, сделали свое дело. Толпа, возглавляемая Нагими, бросилась избивать тех, кого сочла виновниками преступления.

Михаил Битяговский, пытаясь успокоить толпу, начал было отвечать на обвинения, но это лишь еще больше распалило людей. Битяговский попытался укрыться на колокольне, но пономарь запер перед ним дверь. Тогда Битяговский и его помощники Никита Качалов и Данила Третьяков заперлись в "брусяной избе", но толпа выломала двери и убила служивых. Данилу Битяговского вытащили из дьячьей избы, Осипа Волохова схватили в доме у Битяговских. Их привели к царице и убили у нее на глазах. Дом Битяговских был разграблен, а жену Михаила и двух его дочерей спасло только заступничество монахов. Всего в этот день было убито четырнадцать человек.

Было ясно, что из Москвы вот-вот приедут государевы люди для дознания и потребуют доказательств вины убиенных. Михаил Нагой развивает бурную деятельность: по его приказу на тела убитых кладут ножи и палицу, найденную в доме Битяговского; чтобы это оружие имело более впечатляющий вид, клинки натирают куриной кровью.

19 мая в Углич прибыла комиссия, которую формально возглавлял митрополит Сарский и Подонский Геласий, но фактически следствием руководит Василий Иванович Шуйский. Московские власти жестоко покарали участников угличского бунта: братьев Нагих сослали в отдаленные города и заточили в острогах, царицу Марию постригли в монахини и отправили в дальний монастырь, пострадали и многие угличские обыватели. Решение же комиссии гласило, что царевич Дмитрий погиб в результате несчастного случая во время приступа "падучей". 2 июня 1591 года "Освященный собор" и боярская дума объявили: "Царевичу Дмитрию смерть учинилась Божьим судом".

"В следственном деле нет описания раны царевича Дмитрия. Большинство очевидцев видели его бездыханным на руках близких либо на отпевании в храме. В церкви, где царевич был облачен во все положенные по чину одежды, свидетели отмечали, что на шее царевича была видна кровь, но не более того. Даже Василий Иванович Шуйский, возглавлявший следствие, судя по материалам комиссии, тела убитого не осматривал. В документах нет показаний относительно ранения ни Волоховой, ни Тучковой, а ведь они первые "констатировали" смерть ребенка. Нет показаний по этому поводу и вдовствующей царицы Марии Федоровны.

Почему тело царевича не осматривал лекарь?

Конечно, смешно требовать от следствия XVI века того, что считается естественным и необходимым в наше время. В те времена медики привлекались к дознанию далеко не всегда, не были они привлечены и на этот раз. Нет в деле и показаний людей, которые обмывали тело перед отпеванием. Но хотя современный медик мало что может почерпнуть из документов следствия, кое-что установить можно.