Авл кивнул. За прошедший месяц он смог убедиться в уме и предусмотрительности своего хозяина и вопросов по поводу его распоряжений не задавал, хотя и было видно, что язык у него так и чесался задать вопрос. Слишком уж хмурым и озадаченным выглядел трибун.

В главный лагерь они отправились рано утром. Не сказать, чтобы их отъезд напоминал бегство, но Валерий испытал большое облегчение, когда перед ними показались деревянные стены главного лагеря. Прошлой ночью ему пришлось многое обдумать, и он заснул уже перед самым отъездом. Конечно, с момента прощания с Диогеном Буховцев думал о человеке, которого случайно повстречал у степной речушки. Сотер предполагал, что узнав о том, что Корвус жив, он может прибыть в германские леса и вот он прибыл. Валерия занимали две вещи. Первая — зачем он здесь? Точнее прибыл ли он просто за камнем, как и Буховцев, или прибыл конкретно по его душу, чтобы отправить на тот свет ожившего наследника Корвусов? Для Валерия опасность существовала в любом из этих вариантов, но в первом вероятно меньше. Вторая — анунак ли это? Здесь Буховцев мог лишь только гадать. Он точно понял, что это не человек. До сих пор вспоминая виденное на пристани, он испытывал простое животное желание убежать подальше. Конечно, ему все могло просто показаться, но Валерий уже привык доверять своим чувствам. Тогда, если не человек, то анунак ли это? Валерий не видел ни одного анунака, как впрочем, и Диоген Сотер, поэтому гадать здесь можно было сколько угодно. Если же не фантазировать на пустом месте, а просто опираться на факты и скупые знания, то версия с анунаком была самой вероятной.

Он вспомнил все, что Диоген рассказывал об анунаках. Немного скудных сведений и несколько историй, больше похожих на сказки. События там происходили во времена столь отдаленные, что даже для Диогена Сотера они были древностью. Из этих историй выходило, что одержать победу в схватке с анунаком очень сложно, и вряд ли это по плечу обычному человеку. Чтобы упокоиться и подстегнуть мыслительный процесс, Буховцев распечатал кувшинчик с фалерном из закупленных Манием запасов, но и это не помогло. Никаких идей в голову не приходило. Может, придут позже, когда он успокоится и сделает выводы? Сейчас же просто приходилось жить и работать с сознанием того, что где‑то по близости находится большая опасность. Приняв такое решение, он успокоился и заснул.

На этот раз Публий Квинктилий Вар был свободен, и принял его сразу. Наместник распечатал цилиндр, достал письмо и внимательно его прочитал. Что там было написано, Валерий не знал, но заметил, что на короткий миг Вар был озадачен. Подумав, отложил письмо в сторону.

— Мне уже сообщили о твоем походе к кратеру Плутона, или Проклятой горе, как зовут ее местные германцы, рассказывай — велел он.

Буховцев устроился в кресле по — удобнее, и начал долгий рассказ. Рассказал о походе, горе и свете идущем из нее, о словах жреца, и о самом жреце. Все это интересовало наместника в первую очередь. Также рассказал о схватке, о том как стойко держался отряд и как победил. Это он рассказывал уже по собственной инициативе, и красок не жалел. Будет хорошо, если ребятам Нерия перепадет еще по какому‑нибудь ништяку. С наградами в римском войске обстояло не густо, так что перестараться здесь сложно.

— Жреца ты все‑таки отпустил — заметил Публий Квинктилий.

— Это было необходимо, достойный — пояснил Валерий — он мне многое рассказал, и я ему обещал, но если он так нужен, то можно послать отряд в пещеры на юге западного кряжа. Он не скрывался и назвал мне свое имя. Его зовут Харимунд сын Оскибода.

— Будет нужно, мы пошлем и отряд — сказал серьезно Вар — хотя жрец из пещер не так уж нам и полезен.

Буховцев не понимал, к чему он клонит.

— Те, кто служит в этих краях давно и осведомленней меня, считают, что смуту в провинции возглавляют жрецы. Говорят, у каждого племени есть свои тайные жрецы, правда мы пока не видели и одного. Было бы не плохо допросить кого‑нибудь из них, и кое — что прояснить.

— Может, проще спросить вождей. Мне кажется, они должны знать — предложил Буховцев.

— Может, и знают, но уж конечно не скажут. Даже те, кто служит нам по доброй воле. Это трибун их тайные ритуалы, их мистерии и нас они не касаются, поэтому просто так их вожди болтать не будут. Может они и не очень умны, но в простодушье не замечены — рассмеялся Вар и добавил — ладно трибун, за поход ты заслужил награду. Я подумаю об этом, а пока иди, отдыхай.

Валерий уже собирался уходить, когда Вар спросил его.

— Когда ты сменишь Постумия?

— Через три дня.

— Ну что же, тогда пока побудешь в лагере.

Валерий вскинул на прощание руку и пошел по своим делам.

Маний появился в палатке ближе к вечеру. С собой Авл принес узел с покупками сделанными на торге. Буховцев успел выспаться, сидел на ложе и вопросительно смотрел на своего слугу.

— Ну что, видел Вереду?

Маний окинул его хитрым, довольным взглядом. Физиономия у него была, как у съевшего миску сметаны кота.

— Видел их обеих.

Валерий весь превратился в слух.

— Но разговаривал с Вередой — продолжил Маний — и сразу сказал кто я. Она и вида не подала, а когда я уходил с торга, передала тебе это письмо. Что там не знаю, я трибун читать не умею.

Авл протянул кусок кожи и Валерий принялся разбирать неровные ряды латинских букв. Дело это было не простое, поскольку слова были написаны без всяких интервалов и начерчены на коже стилусом, или скорее обычной щепкой. Однако когда до него дошел смысл написанного, он был озадачен. 'В. будет ждать у выхода из поселка к реке. К первой страже приходи, любимый'. 'В' - понятно, что Вереда, а слово 'любимый' было начерчено особенно старательно. У Валерия потеплело на душе, и организм посетила жажда действия. Тем более, что до первой стражи оставалось совсем немного. Однако как‑то все выходит подозрительно просто.

— Авл, расскажи как выглядит Вереда.

— Обычная германка. Волосы светлые, ростом с меня — подумал и добавил — стройная, на лицо пожалуй, хороша.

— А возраст?

— Лет пятнадцать, хотя кто их германцев поймет, их девы телом здоровы и двенадцатилетние выглядят так, будто сменили пяток мужей — Авл посмотрел на трибуна и поправился — не все конечно. Красотка Альгильда выглядит как Диана.

Буховцев рассмеялся.

— Ну про Альгильду я больше тебя знаю. Сложно было найти Вереду?

— Да уж, не просто. Я весь торг, где германцы были, несколько раз обошел. Осмотрел всех германок, что женские товары покупали. Ткани там, бусы разные. Не мог понять какая из них. Подошел к торговцу и спросил — Мол, случайно это не Вереда из рода Сегеста. Тогда тот и указал на Вереду. В другой стороне она была. Тут уж я пошел как ты и велел, а потом ходил по торгу, ждал может передаст чего, она и передала.

— Она говорит по–латыни?

— Понимает. Говорит немного, но очень плохо.

— Ладно Авл, ты все хорошо исполнил. Я не видел человека оборотистей тебя. Спасибо за все — Валерий протянул ему двадцать денариев — это тебе, и угости парней в своей бывшей центурии.

Авл расплылся в довольной улыбке, деньги принял, а Буховцев заспешил в легионные бани. До первой стражи действительно оставалось совсем мало времени.

Июльская ночь была тепла, а пасмурное безоблачное небо как ни странно светло. В этом свете ошибиться дорогой было трудно. Валерий забежал к Цедицию, узнал пароли и предупредил об отлучке. Префект хотел с ним поговорить, но Буховцев лишь махнул рукой. У него не было времени. Позади остались лагерные ворота, улицы канаба, патрули и вигилы поселка. Перед ним вдали была река, от которой доносились трели лягушек, пахло сыростью, и шел туман. Дорога спускалась вниз к реке и торгу, по пути разбиваясь на множество тропинок. По какой идти? Валерий свернул на ту, что была ближе к кустам. По крайней мере, с нее было хорошо видно остальные тропы. Он шел не торопясь, всматриваясь в белесую темень, и пропустил момент, когда крепкая девичья рука высунулась из кустов и схватила его за тунику. Буховцев мгновенно произвел захват и сгреб девушку в охапку. Она забилась в его руках, и что‑то залопотала по — латыни.