Это привело в восторг молодых людей, и они было застряли около молоденькой продавщицы мороженого начав с ней любезничать, как вдруг Димка толкнул Леньку локтем и кивнул на противоположный тротуар. Ленька посмотрел туда, переглянулся с Вадимом.

— Мм?

— Угу! — ответил Вадим.

Продавщица, озадаченная внезапным молчанием таких интересных молодых людей, посмотрела на другую сторону улицы. Там хорошо одетая, красивая девушка шла под руку с мужчиной лет двадцати пяти.

Продавщица не нашла в этом ничего особенного и перевела взгляд на своих покупателей, но те уже были шагах в десяти от нее.

…Сначала Ленька и Вадим молчали. Потом Ленька, как бы между прочим, заметил:

— Насколько я помню, до этого момента Нина ходила под руку только с Виктором. Да, ты что-то хочешь сказать?

— Я? Ничего. Разве что спросить: как это называется?

— А я хотел бы знать, где сейчас Подгурский.

— Для чего? Чтобы напомнить ему его же слова? Дескать, я знаю, что Нина меня по-настоящему еще не любит, но мы с ней лучшие друзья. Дескать, я верю, что настанет время…

— Да, — поддержал Вадим, — когда-то Витька имел успех у многих девчонок. А теперь? Нина да Нина! Никогда не думал, что можно так «втрескаться».

— Так он известный оригинал.

— И не говори. То, что оригинально, всегда плохо!

Ленька посмотрел, поморщился и неожиданно отрезал:

— Ничего подобного! Первым оригиналом была та обезьяна, которая однажды раз и навсегда сошла с дерева на землю, положив тем самым начало роду человеческому.

IV. ИСТОРИЧЕСКИЕ СОБЫТИЯ И ОБРЫВКИ ЛЕТОПИСИ

— До меня все-таки не доходит связь между твоей пылкой любовью и битьем стекол. Это что-то выше моего понимания. Если ты так разволновался, увидев у меня мужчину, ты бы мог просто зайти. Если же ты рассчитываешь, что девушка придет к тебе первая, то ты рискуешь остаться в одиночестве. Между прочим, я тебя вчера ждала. Честное слово, зайти было бы лучше, чем тайно наблюдать за мной и выделывать разные фокусы с монетами.

Нина сидела на кушетке, положив ногу на ногу, и насмешливо смотрела на Виктора.

Вот наконец их долгожданная встреча, о которой он столько мечтал! Кто знает, может быть, он ее поцелует первый раз? Во всяком случае, он предполагал сразу высказать ей много новых и очень важных мыслей, касавшихся их отношений в настоящем и будущем. Но начать никак не удавалось. Нина казалась какой-то другой, и он вынужден был уже целых полчаса вести этот идиотский разговор.

— В конце концов, если с папой приезжает его товарищ, молодой инженер, и папа оставляет его ночевать в своей комнате, и этот, кстати сказать, мой давнишний друг после утомительной дороги оказывается настолько добр, что развлекает меня, то, я повторяю, все это еще не дает основания моим знакомым обстреливать окно монетами и требовать объяснений.

— Значит, я такой же, как все знакомые? Один из «всех знакомых»? Я врываюсь, я мешаю твоему отдыху, я мешаю любезничать с очаровательными инженерами. Куда нам за ними тягаться? Мы даже в вуз не поступили…

— Дурак!

— Спасибо! — Виктор обиженно поднялся. — Пожалуй, нам лучше не тревожить ваш покой и уйти.

Нина смерила его спокойным взглядом. Глаза ее сузились, губы стали тоньше.

— По дороге зайди в поликлинику и попроси валерьяновых капель. Потом, когда выйдешь на лестницу, сразу не начинай биться головой об стенку и истерически рыдать. В доме толстые стены, и все равно никто не услышит. Собери своих ребят и уже тогда, при свидетелях, можешь обвинять меня в неверности и коварстве.

— Значит, я истерик, — тихо выговорил Виктор, делая ударение на каждом слове. Он был бледен и нервно теребил бахрому скатерти, наматывая ее на пальцы.

Нине стало жалко его.

— Хватит, — сказала она как можно миролюбивее. — Ты натворишь сейчас глупостей, потом сам будешь жалеть.

Виктор опустил голову. Он на опыте знал, что Нина говорит правду. Нина встала и взяла его за руки.

— Хватит дуться. Поговорим о чем-нибудь другом. Да, извини, я совсем забыла: садись, расскажи, что у тебя с институтом.

— С институтом?.. Ну, представь, начинается экзамен… В коридоре томится шестьдесят человек, две группы.

Виктору не в первый раз приходилось рассказывать об экзаменах, дальше он заговорил быстро и гладко.

— Каждый молит бога и черта, чтобы ему помогли попасть в институт, и каждый мечтает, чтобы соседи его провалились, а ему повезло. В аудитории сидит профессор, который должен отобрать в институт, ну, максимум пятнадцать человек из этих шестидесяти. Значит, сорок пять нужно провалить. Хочешь не хочешь, а так надо. Товарищи входят к профессору бледные, уходят пошатываясь, с очумелыми глазами или убегают вприпрыжку, весело размахивая экзаменационным листком.

Настает моя очередь. Я у доски. Мне надо найти угол пирамиды. Я сижу на этом углу и смотрю на экзаменатора, а тот смотрит на меня, но не как на обыкновенного студента, у которого надо выявить, что он знает, а как на человека, у которого должны быть слабые места. Их надо найти. На помощь приходит мелкий шрифт нашего учебника. В классе мы его пропускали. Что же думаешь? Я так и застреваю на вершине проклятой пирамиды, слезть с которой мне удается только на тройку. А остальным преподавателям это лишь и надо. Раз тройка, человек конченый, нечего с ним церемониться…

Виктор долго рассказывает обо всем, что ему пришлось испытать. Он говорит и о том, как звонил к ней, заходил домой, узнавал, скоро ли приедет, как ждал ее… Глаза Нины все теплее и теплее смотрят на него. Теперь она такая, как прежде. Вот ее милая улыбка. Он больше всего любит, когда она улыбается, хоть ей это не идет… Ей лучше, когда она строгая, даже чуть-чуть злая.

Неожиданно в передней раздались два резких звонка. Для ее родителей рано. Кто же?

— Не волнуйся, это Олег. Сиди на месте, ему откроют! — говорит Нина. — Ну, продолжай!

Продолжать Виктор не смог. На пороге Олег.

Да, он ничего… Главное, что солидный. Нине нравятся такие. Жаль, что волосы курчавые. Ему бы надо их расчесать, смазать, пригладить да пробор завести. Тогда получится идеальный муж…

Между тем Олег приветствовал их взмахом руки.

— Мир дому сему! А, так вот какой твой Виктор! — И направился к нему.

Виктор сразу же дал себе слово держаться непринужденно и дерзко. Он угрюмо посмотрел на подходившего Олега, но, выдавив из себя улыбку, встал навстречу.

— Олег… или, — Олег хитро улыбнулся, — дядя Олег. Как вам нравится!

— Да нет, давайте уж лучше просто Олег, — мрачно произнес Виктор, хотя и понимал, что это шутка.

Олег подсел к Нине и стал очень смешно рассказывать о том, как сегодня пришел знакомиться в научно-исследовательский институт, куда его переводили с Украины.

Виктор, стараясь скрыть невольную улыбку, сначала внимательно разглядывал обои, потом подошел к книжному шкафу и занялся осмотром книг.

Он пропустил между ушей колкий вопрос Нины, что нового он там нашел, и продолжал копаться в шкафу, хотя знал все ее книги наизусть и понимал, что его поведение по меньшей мере невежливо.

Олег спросил Нину, зачем она ездила в свой Бауманский институт. Видя, как Нина оживленно передает свои впечатления, Виктор тихо назвал себя идиотом за то, что не поинтересовался, чем занималась Нина сегодня утром, и говорил все время только о себе. Он был убежден, что рассказывать самому гораздо приятнее, чем слушать другого. Значит, их разговор с Ниной был недостаточно для нее интересен, что явилось минусом для Виктора.

Постепенно разговор перешел на знакомые Виктору институтские темы. Виктор снова принялся рассказывать о приемных экзаменах, стараясь говорить как можно увлекательнее. Но у него сейчас что-то не клеилось, и все его остроумие казалось плоским. Да и Нина слушала его по-другому, как бы из вежливости, а Олег сказал:

— По-моему, нет ничего трудного в приемных экзаменах для умного парня. С вашей стороны это просто было несерьезно.