«Пока революционер проповедует чистый социализм, с ним можно справиться одними репрессивными мерами, но когда он начнет эксплуатировать недочеты существующего законного порядка, репрессивных мер мало, а надо немедля вырвать из-под ног его самую почву... Весь интерес революции сосредоточен на фабрично-заводской среде, а где пристраивается революционер, там и обязана быть государственная полиция... Чем занимается революционер, тем обязана интересоваться и полиция» [400].

В Департаменте полиции понимали, что рабочие в поисках заступничества будут обращаться к правительству, а не к противоправительственным сообществам, если их удастся убедить в том, что власть сильна и проявляет интерес к требованиям трудящихся. Именно эта мысль, подсказанная жизнью, и родила зубатовщину.

МНОГОЛИКИЙ ЗУБАТОВ

В деятельности Судейкина и Зубатова есть много общего. Выгодно выделяясь среди сослуживцев умственными способностями, каждый из них создал свои методы борьбы с революционным движением. В их основу они заложили полнейшее отрицание нравственных начал. Стараниями Судейкина и его последователя Зубатова политический сыск и полицейская провокация перестали отличаться друг от друга.

Сергей Васильевич Зубатов родился в 1863 году в семье частного служащего, в прошлом офицера Учась в шестом классе пятой московской гимназии, он оказался вовлеченным в кружок радикальной молодежи. Из гимназии пришлось уйти и поступить в почтово-телеграфное ведомство. Денег платили мало, и Сергей совмещал службу с работой в известной на всю Москву частной библиотеке А. М. Михиной. Вскоре молодой библиотекарь женился на владелице, и юные московские радикалы приобрели возможность собираться в помещении библиотеки, удобном для их занятий политической экономией. Там они получали для чтения и нелегальные революционные издания. В народовольческих кружках Зубатов не состоял, но некоторые услуги им оказывал. Знавшие его в тот период отзывались о нем, как о человеке умном, интеллигентном, энергичном, бескорыстном и обаятельном.

Увлечение Зубатова радикальными идеями совпало с периодом наивысшего подъема в деятельности партии «Народная воля», когда казалось, вот-вот самодержавие рухнет и все прогрессивное восторжествует. Но наступили мрачные времена дегаевщины, времена «кровосмешения» революционеров с полицейскими, когда люди перестали понимать кто есть кто, когда члены партии гибли в тюрьмах, не ведая, по чьему злому умыслу они попали в руки полиции, а джинн провокации, выпущенный на волю Судейкиным, бесновался и разъедал души людей, терявших доверие к близким и друзьям.

Член одного из московских народовольческих кружков М. Р. Гоц, впоследствии один из основателей партии социалистов-революционеров, вспоминал:

«Это было вообще ужасное время. „Народная воля“, истекшая кровью, несомненно шла быстрыми шагами к своему окончательному разложению, но это еще не вошло в сознание действующих революционеров. Им казалось, что все дело только в новой концентрации сил при старых организационных принципах и тактических приемах. Однако сил становилось все меньше и меньше, а наряду с громадными провалами 84-го года страшную разрушительную работу совершила получившая начало от «дегаевщины» деморализация в революционных рядах. <...;> Помнится, мне передавали в 85-м году, что Зубатова вызвал к себе начальник Московской охранки Н. С. Бердяев, который предложил ему или поступить в шпионы, или быть высланным из Москвы. Зубатов рассказывал, что с негодованием отверг предложение, но на самом-то деле вернее всего тогда же начал свою доблестную службу» [401].

Вызов Зубатова в Гнездниковский переулок, 5, состоялся 13 июня 1886 года. Некоторые народовольцы утверждали, что Зубатов в охранке бывал и до этого. Наверное, разговор происходил в кабинете начальника Охранного отделения за самоваром. Николай Сергеевич предпочитал вербовать к себе в агенты, ведя длительные беседы с чаепитием и неспешными разговорами. Иногда он говорил лишнее, и тогда собеседник уходил с ценными сведениями. Бердяев поведал Зубатову о давней и успешной слежке за посетителями библиотеки Михи-ной, рассказал о том, что полиции твердо известно о «преступном образе мыслей и разрушительных идеях», обуревающих его, что библиотека жены превращена в место свиданий государственных преступников и в склад нелегальной литературы. В заключение беседы БерДяев поставил Зубатова перед выбором — ссылка в Восточную Сибирь административным порядком или сотрудничество с охранкой. Зубатов предпочел сотрудничество с охранкой [402]. Дошедший до нас рассказ самого Зубатова о его вербовке доверия не вызывает [403].

Период от визита в охранку до разоблачения, время своей провокаторской деятельности, Зубатов называл «контр-конспиративным». Уж очень не хотелось ему произносить такие бранные слова по отношению к себе, как «агент», «шпион», а точнее — «провокатор» Библиотека Михиной, вокруг которой группировалась радикальная молодежь, превратилась в гнездо провокации. Зубатов агитировал приходивших в библиотеку молодых людей вступать в революционные кружки, на средства Московского охранного отделения обеспечивал подпольные типографии оборудованием и шрифтами, писал прокламации, пытался проникнуть в разбросанные по России народовольческие кружки, собрать о членах партии нужные сведения и передать их в охранку.

«Я знал, например, в Москве в то время был знаменитый сыщик Зубатов,— писал некто И. И. Стари-нин,— у которого была библиотека, и у другого сыщика, Лебедева, был свой книжный магазин (по покупке и продаже книг) Оба эти сыщика действовали так: наметив себе жертву, они давали этой жертве самые нелегальные книжки, сами же знакомили своих жертв с социальным чтением, с революцией, сбивали таких подготовленных ими же людей в одну кучу, а потом доносили на них, делали обыски и находили свои же недозволенные книжки и рукописи и на основании этих своих найденных книжек делали аресты» [404].

Стараниями Зубатова 24 октября 1886 года за решеткой оказались его близкие знакомые, члены кружка Гоца М. И. Фондаминский, умерший в Иркутске в 1896 году, и О. Г. Рубинок, сошедший с ума от избиений и вскоре умерший.

5 февраля 1887 года в руки полиции попал шестнадцатилетний Леонид Меныциков, впоследствии крупный чиновник Департамента полиции. В 1911 году, находясь в эмиграции, он опубликовал открытое письмо министру внутренних дел П. А. Столыпину, в котором, вспоминая свой арест, писал:

«С самого начала моего сидения в тюрьме в мою душу закралось подозрение, что я сделался жертвою доноса. Моя догадка нашла себе подтверждение.

Очень скоро выяснилось, что я и многие другие были арестованы вследствие предательства одного молодого человека. Имя этого господина Вам должно быть известно, Министерство, во главе которого Вы числитесь, платит ему ныне 5000 рублей ежегодной ренты. Это был С. В. Зубатов» [405].

2 мая 1887 года Московская полиция арестовала около двухсот молодых людей [406]. Эта грандиозная облава производилась не без помощи провокатора Зубатова. Служба Зубатова в качестве секретного агента охранки тщательно скрывалась Бердяевым от других правоохранительных служб. Поэтому жандармы, не подозревая, что он их коллега, привлекли Зубатова к дознанию по делам Меныцикова и распространению нелегально брошюры Л. Н. Толстого «Николай Пал-кин». По последнему делу Зубатов был послан Бердяевым следить и сам же попался на распространении нелегального издания. По требованию Бердяева Зубатова оба раза освобождали от наказания, на что не могли не обратить внимания московские народовольцы, уже подозревавшие его в связи с охранкой. Сергей Васильевич считал, что болтливый Бердяев кому-то все же проговорился о нем. По утверждению Меныцикова, Зубатов сам признался товарищам во всем [407]. В январе 1889 года появился приказ московского обер-полицмейстера о зачислении в штат Охранного отделения отставного телеграфиста Зубатова. Так начался третий этап его деятельности [408]. Ученик Зубатова генерал А. И. Спиридович сообщает, что его учитель «после гимназии не пошел в Университет, а поступил чиновником в Охранное отделение» [409].