– Перстенек у вас, эта… — Ципр с уважением поглядел на кольцо некромансера. — Знатный.
– Да, ничего, так, перстенек, — согласилась Осси, глотая кусок рыбы, которая во рту просто таяла — вымачивали ее в чем-то таком особенном что ли…
Кольцо некромансера, полученное из рук Ревалла Линна, и одетое на палец еще в гробнице, она так и не сняла. Теперь же, скосив глаза на маленький серебристый череп, в точности и в мелочах — в каждой трещинке и выемке, повторяющий навершие посоха, она подумала, что может быть, и зря, что не сняла.
А если честно, — то просто забыла.
Как-то она с ним не то чтобы сроднилась, но и чужим-инородным не чувствовала. Вообще его не чувствовала. Будто и не перстень это был из непонятного металла и мрачноватого назначения, а просто — продолжение руки. Ее, так сказать, неотъемлемая часть.
Просто забыла.
А про кольцо такое никак забывать нельзя было. Не очень-то жаловали в этих землях такие перстни. И за это, как говорится, — отдельное спасибо Ордену, хвала ему и всяческое уважение. Уж расстарался он на славу, создавая колечкам репутацию… Чего говорить…
Ну, да сейчас, уже делать нечего было. Не снимать же и в карман прятать, в самом деле…
– Мне он тоже очень нравится, — последние слова Осси произнесла с легким нажимом и как бы невзначай погладила рукой маленький череп. После чего снова вернулась к рыбине.
– Вот я и говорю — знатный! — Радостно подтвердил Ципр. — У нас тут тоже один такой раньше жил. Зиннесом его звали. Хороший, в общем-то, мужик был… правильный… Хоть и говорили про него всякое.
Староста вздохнул.
– И что с ним стало? — Осси постаралась задать вопрос нейтрально, так — между делом, хотя внутри уже все напряглось.
– Что стало? — Бородач снова вздохнул. — Да ничего не стало… Помер он, когда срок пришел.
Он посмотрел на Осси и вдруг спохватился, что понять его могут неправильно:
– Сам помер. От старости. А мы — ничего… Он нам не мешал, а даже, вроде, — наоборот… И мы ему — чем могли… Еду, там… дрова тоже… Так что — нормально жили, вы не подумайте!
– Не подумаю, — успокоила его Осси.
– Вот и ладненько! — Здоровяк улыбнулся с видимым облегчением. — Вот и хорошо. А теперь вы у нас вот…
Осси аж поперхнулась. Нельзя все-таки за рыбой такие разговоры разговаривать.
– Я не у вас. Я мимо шла.
– Это ничего, — успокоил ее Ципр. — Ничего, что мимо. Главное, что вы тут. И в самое, что ни на есть, вовремя… Вы ведь нам поможете?
Ходу аж судорога свела от беззвучного и слышимого только леди Кай хохота.
«Славься, Осси! Славься наследница Белого Трибунала! Славься, светлая госпожа!» — И по золотистому телу змейки пробежала еще одна волна еле сдерживаемого смеха.
– Помочь? А чем вам помочь? — теперь Осси, наконец, стала понимать…
Потихонечку, как детали в головоломке, как кусочки запутанного пазла вдруг стали вставать на свои места мелкие и не очень непонятные детали сегодняшнего утра. То есть, — уже дня…
И количество людей в трактире, и просто полная подмена хозяина этой дыры, и роскошная по здешним меркам еда, и желание старосты, во что бы то ни стало поговорить со светлой госпожой. И даже его невероятная, для такого тертого жизнью здоровяка робость…
«И мерзкий вой собак всю ночь напролет», — мысленно добавила от себя Хода.
«А собаки-то тут причем?» — Удивилась Осси.
«Не знаю. Но чувствую, что очень даже причем! — Ответила Хода. — Не зря же они так надрывались, в самом-то деле!»
Напуганы чем-то были селяне. Чем-то, что выше их понимания и выше их незатейливых возможностей — кулаком, там, вдарить, или на вилы насадить… Чем-то темным, глубоким, поднявшимся к свету и перевернувшим весь их привычный мир.
– Так, чем помочь? — Подбодрила леди Кай бородатого мужичка — над всеми местными селянами командира.
Тот помялся немного, видно боязно ему было и неприятно об этом говорить. Да куда деваться-то — и хуторяне смотрят — глаз не спускают, и проблему решать-то надо, хошь-не хошь…
– Да кладбище тут у нас… — наконец собрался он с силами.
В голове тихо присвистнула Хода:
«Ты как хочешь, а, по-моему, нам пора!»
– И что кладбище? — Уже совсем другим, враз посерьезневшим тоном, спросила Осси.
– Да, забаловало оно…
– То есть — забаловало? — Не поняла Осси.
– Да… — передернул плечами староста. — В общем-то, ничего такого особо пока не было…
– А что было?
– Что было? — Ципр вздохнул. — Ну, там… появилось там что-то… Может, не до конца еще появилось, но лезет. Нутром чую — лезет! А началось все восьмого дня. Бабка Но рум померла — так, хоронили ее, значит. И муторно как-то вдруг стало. Всем причем. А То нка — внучка еёная, даром, что девка молодая да румяная, так та, вообще, кулем наземь осела. Уж сколько мы ее отхаживали. И водой брызгали, и по щекам били, а она все лежит и лежит… И лицо такое все серое… Думали уж не дозовемся… Да и всем тогда как-то не по себе стало, ну, да мало ли чего…
Староста задумчиво почесал в бороде, растрепав и разворошив ее всю, но внимания на такую мелочь не обратил.
– После, день-два вроде тихо было. А потом началось… То — ничего вроде — как сейчас вот, то — прям, накатывает… Такая тоска — хоть, знаешь, в стакан, хоть в петлю! И чем дальше, тем оно сильнее. По-перво й оно только возль погоста чувствовалось, а тепереча уж и тут… Собаки, вон, тоже воют без конца — чуют беду-то… Точно, чуют…
«А! Что я тебе говорила!» — Тут же подала голос Хода.
– А третьего дня у Смо та Хромого — евоный дом к погосту-то ближе всех будет — так разом свиньи все передохли. А их две дюжины было. И он уж за ними глядел, как Странник ни за нами, ни за вами, прости мою душу грешную, не смотрит, — Ципр в сердцах сплюнул на пол, не обращая внимания на стоящего поодаль трактирщика.
Только сейчас Осси заметила, что мужичье потихонечку осмелело, оставило насиженные лавки и подобралось поближе.
Теперь они стояли, окружив стол полукругом — не очень близко, вроде чтоб и разговору не мешать, но и так, чтобы ни единого словечка из него не упустить. А то и поучаствовать, коль надо будет. Пока же стояли молча и угрюмо. Чувствовалось, что заботит их этот непорядок с погостом изрядно, и что на заезжую магичку с кольцом некромансера на пальце у них надежда большая и самая, что ни на есть, распоследняя.
– А давеча у Симо ра, — евоный дом, как раз, после Хромого — жена возьми да помри. Так на погост даже не пошел никто… Насилу он троих уболтал. Так и прикопали ее, без упокойной да без проводов — как безродную. А когда копали, марево появилось…
«Что за марево?» — Заинтересовалась Хода. Даже голову подняла.
– Что за марево? — Повторила только ей одной слышный вопрос Осси.
– Нехорошее какое-то. Чудно е. Вроде как теплый воздух парит, но только желтоватое оно… И тепла нет там никакого. От него стужей за пять шагов несет и землей сырой… В общем, зреет там что-то, и боюсь — скоро уже созреет…
«Я тоже боюсь! — Согласилась с бородачом Хода. — Если уже не поздно… Восемь дней все-таки прошло…»
– Уж больно оно силу набирает… И как, прям, к нам подбирается — сначала кладбище, потом Хромой, затем — Симор. А скоро и нас накроет…
Староста замолчал. Молчала и Осси. Молчали мужики. Только смотрели с надеждой — душ двадцать здоровых, в самом цвету и в самой своей силе мужиков ждали защиты у хрупкой девицы.
– Вот мы и подумали, — подытожил Ципр. — Как нам Гаст про вас, значит, рассказал, так и подумали, что может быть вы…
Староста опять вздохнул.
– Эх, кабы жив был этот… — бородач глазами указал на кольцо некромансера. — Он бы враз там разобрался. А так, выходит на вас только и надежа.
Мужики согласно закивали и заворчали.
– А мы уж вам заплатим за хлопоты. Это — как водится, — староста опять запустил руку в бороду. — В накладе не останетесь. И живите, сколько хотите тут. Хоть у Гаста, хоть у… — Ципр опять показал на кольцо. По всему было видно, что имя некромансера ему лишний раз называть не сильно хотелось. — Дом-то евоный цел-целехонек стоит. Только подправить чуток, и живите себе.