Был у них, правда, еще один недостаток, но большей части народонаселения он оставался неведом — зубки у них были очень уж мелкими, но зато в количестве, намного превышающем общепринятую норму. Почему так и зачем — оставалось неясным, ибо никто и никогда не видел их за едой…

Так вот. Те редкие счастливцы, что были удостоены чести поухаживать за роскошными волосами плакальщицы, жили после долго, счастливо, и ничто их не брало. Ни хвори-болезни, ни война с пожаром, ни вовремя выкинутый в их сторону нож… Все им нипочем было.

Но случалось такое редко, а чаще все же приходили ларонны, чтобы убивать. За чьей-то никчемной жизнью они приходили. И не успокаивались, пока не забирали.

Убивали они своим беззвучным плачем, и, как утверждалось, спасения от него не было никакого. Впрочем, как только что выяснилось, летописи по своему обыкновению врали, и защита все-таки имелась. Очень, правда, специфическая и не всем доступная, но все же имелась… Кольцо некромансера, во всяком случае, леди Кай защитило. И очень даже неплохо, умудрившись доставить при этом самой ларонне некоторые, скажем так, — неудобства. А, попросту говоря — сделало ей больно. Так что — было тут над чем подумать…

Ларонна тем временем доползла до Осси, схватила ее за руку и припала губами к перстню, не переставая при этом причитать и всхлипывать. Кольцо на такое своевольное проявление подобострастия не отреагировало никак, в отличие от леди Кай, которой этот цирк порядком уже надоел.

– Встань. Хватит уже, — Осси нагнулась и рывком подняла ползающую у ног девчушку. — Хватит. Я не сержусь.

– Спасибо, моя госпожа, — прошелестела ларонна, широко распахнув свои огромные глаза. — Спасибо, я вся покорнейше ваша.

– Это хорошо, — одобрила Осси. — А раз — вся моя, то хватит ползать. Садись и рассказывай…

Плакальщица распахнула свои глазища еще шире, хотя только что Осси готова была поклясться, что шире — уже просто физически невозможно, и вновь принялась расчесывать волосы.

– Что рассказывать, госпожа?

– Что рассказывать?.. А, все. Все рассказывай. Откуда ты здесь? Что делаешь? Как давно? Словом — все…

«Вот это — подход, — одобрила Хода. — Молодец. И пусть обращается к тебе: «светлейшая повелительница», а то, «моя госпожа» — это как-то убого, да и, вообще…»

Осси ничего не ответила. Не ответила еще и потому, что в этот момент достаточно неожиданно выступил Мей, который до этого тихо и незаметно держался в сторонке, всем своим видом показывая, что дела ему ни до чего нет, и вообще, все это его никоим образом не касается. Стоял себе, около лестницы и стоял, а потом вдруг, мягко и неслышно ступая на своих могучих лапах, двинулся вперед, обошел застывшую в изумлении интессу и подошел вплотную к ларонне.

Но вовсе не для того подошел, чтобы отъесть ей голову и пополнить свою коллекцию таким воистину уникальным экземпляром, а для того чтобы взять и самым невинным образом потереться о ее ноги совсем как давеча делал это, выражая леди Кай свое благорасположение. Только что не мурлыкал при этом. В общем, как-то неожиданно Мейла-кун себя повел. Неадекватно.

Ларонна вздохнула, потрепала Мея по голове-черепу, а затем, взгромоздившись обратно на свое место — привычное и насиженное, провела пару раз гребнем по волосам, собираясь с мыслями.

Сначала рассказ ее был путаным и сбивчивым, а голос звучал тихо и робко, но по мере того как гребень скользил по шикарным волосам все плавнее, и речь тоже становилась все спокойнее и вскоре текла уже совсем размерено и гладко.

История была долгой, и леди Кай уже не раз успела пожалеть о своей столь опрометчивой формулировке приказа. Дважды она порывалась прервать рассказчицу, но каждый раз шипение Ходы удерживало ее от очередной демонстрации своего нетерпения. В общем, чашу пришлось испить до дна, но, поверьте, оно того стоило. К середине ночи леди Осси Кай графиня Шаретт, новообращенная вампирша, обладательница непонятной Слезы Лехорта и носительница задвоенного перстня некромансера была самым крупным специалистом по истории, быту и повадкам ларонн не только в границах окружных земель, но и, пожалуй, что во всем мире.

По всему выходило, что когда-то очень-очень давно, во времена смутные и уже незапамятные сумеречное племя плакальщиц для каких-то своих нужд заключило с некромансерами договор, по которому взялось выполнять для них кой-какие мелкие услуги. Услуги эти заключались, как нетрудно догадаться, в умерщвлении отдельных лиц людской породы с которыми сами некромансеры связываться по тем или иным причинам не хотели, а, скорее всего, — просто не желали пятнать свою «белоснежную» репутацию. Что ларонны получили взамен, осталось для леди Кай не очень понятным, потому как эту тему ее собеседница обходила весьма искусно, уклоняясь как от вопросов прямых, то есть — заданных в лоб безо всяких, там, обиняков, так и от косвенных, достаточно тонко завуалированных.

Эти недомолвки заставили неуемную фантазию Осси Кай разыграться не на шутку, но когда, мысленно перебрав все возможные варианты некромансерской платы от вполне символической и невинной — денежной, она добралась до поедания живых младенцев и безумных оргий на городских погостах, ехидное покашливание Ходы сначала вогнало ее в краску, а затем заставило все-таки остановиться. Так что, по крайней мере, один вопрос оставался пока открытым.

Но, видимо, плата, какова бы она ни была, устраивала всех, и союз этот не только жил из года в год и из века в век, но и крепчал, становясь уже вовсе святым и нерушимым. От раза к разу являлись из своего мира ларонны, — а домом им, кстати говоря, служила Вуаль (не больше и не меньше!) — для того чтобы исполнить свою часть договора, а, иначе говоря — умертвить несчастного, которой вольно или нет, умудрился перейти жизненно важную дорожку их заказчику-некромансеру. И лишь уладив все, возвращались обратно к себе. А до тех пор — ни-ни… Топтали землю нашу грешную и ни о каком возвращении и помышлять не смели.

Вот так это, в самых общих чертах, выглядело, хотя некоторые моменты все же требовали уточнения, а заодно — чего уж греха таить — и проверки.

– Так значит, ты здесь застряла? — это были первые Оссины слова почти за полночи и после долгой-долгой паузы, которая потребовалась ей, чтобы попытаться осмыслить и переварить услышанное.

– Да, — ответ был больше похож на вздох. А может, это и был вздох, который Осси расценила как ответ на свой вопрос.

– И давно?

– Не знаю, — плакальщица, которую, к слову, звали Ри шша, пожала плечами. — Тогда тут еще люди были. Это сейчас только ветер да пауки эти…

– Весело, ничего не скажешь, — Осси сидела на парапете фонтана вполоборота к ларонне, и поглаживала шершавый череп Мея, замершего рядом, словно застывшее изваяние. Замаливал, подлюка, измену, сидел — не шевелился.

Леди Кай водила ладонью по пожелтевшей от времени кости и никак не могла избавиться от мысли, которая крутилась в голове на протяжении почти всего долгого рассказа плакальщицы: ей казалось, что Мей за последнее время как-то здорово подрос. Во всяком случае, в ее, так сказать — довампирскую бытность, он был все-таки значительно меньше.

«Надо будет у Ходы спросить, — решила Осси. — Мне это кажется, или на самом деле так?»

– Куда уж веселее, — согласилась Ришша. — Застряла — так застряла…

Она только что закончила приводить в порядок свои волосы и теперь нагнулась к воде, чтобы получше рассмотреть свое отражение. Поправив одной лишь ей заметный изъян, она переложила гребень в левую руку и снова принялась старательно их начесывать.

– Кто ж знал, что он мне не по зубам окажется. Да и не только мне… — Ларонна вздохнула. — Мне еще повезло… От меня он просто отмахнулся. Как от мухи надоедливой…

Хода тихо хмыкнула, видимо слишком живо и красочно представив себе Ришшу с крылышками мило потирающую свои лапки, вместо того чтобы без конца заморачиваться на свою и без того почти безупречную прическу.

– А Мастера он раскатал так, что… Он даже сделать ничего не успел… — Ришша опять вздохнула. — В общем, и договор я не выполнила, и хозяина погубила… — Ларонна закусила губу, а в уголке ее глаза появилась маленькая слезинка, которую она смахнула и покосилась на Осси — заметила или нет?