По непонятной для меня причине подавляющее большинство известных мне политработников, призванных вести активную, наступательную и индивидуальную воспитательную работу среди личного состава, терпеть не могли этот самый личный состав и всеми силами старались свести неминуемое общение с солдатами и сержантами к минимуму. Исключение составляли «стукачи», вычислить которых легко можно было именно по тому, насколько повышенным вниманием пользовался тот или иной из нас среди политработников. Внедрение «источников информации» в каждом воинском подразделении было, пожалуй, единственным делом, которым замполиты занимались с удовольствием, заметно опережая работников особых отделов, которым этой самой деятельностью надо было заниматься по определению.

Нас, «пиджаков», политработники особенно недолюбливали. Большинство ребят, попавших в армию после окончания вуза, не просто лучше своих «воспитателей» и «учителей» знали теорию марксизма-ленинизма, прекрасно ориентировались в том, что происходило в мире и стране, но имели собственное мнение — факт, с которым было особенно трудно примириться. Начинающие замполиты рот уже после первых занятий отказывались выступать перед нами, а офицеры постарше и поопытнее систематически пытались «посадить нас на место», но так ни разу на моей памяти не справились с поставленной задачей. Редким исключением были офицеры политуправления округа, напоминающие университетских лекторов, которые, как правило, блестяще владели материалом и великолепно ориентировались в той же самой военно-политической ситуации на ТВД [1] . Правда, когда речь заходила о соответствии теории и практики социализма, они обычно отводили глаза и переводили разговор на другую тему.

В связи с тем, что привлекать офицеров округа к систематической работе с «пиджаками» было задачей нереальной, замполит нашего батальона придумал гениальный ход. Приказом командира части большинство из нас (по крайней мере те, кто в достаточной степени владел разговорным русским) были назначены помощниками руководителей групп политзанятий и активно привлечены к проведению тех же политинформаций.

Не такими уж тупыми, как оказалось, были политработники тех далеких дней! Облаченные новыми почетными обязанностями, мы с удовольствием втянулись в предложенную игру и занимались ею до самого окончания учебки. Не знаю, продолжился ли начатый опыт с курсантами следующего призыва (армейские чиновники успешно продолжали набирать в армию студентов и выпускников вузов) и было ли известно об экспериментах замполита учебного батальона связи его непосредственным, прямым и иным начальникам, но в течение всего оставшегося периода службы лично я вполне сносно относился к занятиям по политподготовке.

В первый же день нахождения в части я услышал вечную армейскую байку о том, что в омерзительное пойло, которым нас потчевали под видом чая, военные медики добавляют бром. Для общего успокоительного воздействия на неокрепшую юношескую психику, подвергаемую регулярным стрессам, и снижения некоторых физиологических потребностей, удовлетворить которые в условиях казармы было, мягко говоря, сложно.

Никогда не забуду, как насторожился, услышав подобную информацию, Жора Галегов — симпатичный понтийский грек, успевший до призыва в армию завести жену.

— А что, это навсегда? — убитым тоном спросил обладатель профиля героя Троянской войны.

— Естественно! — глазом не моргнув, ответил ему наш комод [2] Виктор Горупай. — Я вот в отпуск ездил, встречался со своей девушкой, так поверишь — ничего у меня не получилось.

— Да, брат, когда из армии вернулся, рассказывал, что несколько лет вообще на девчонок смотреть не мог! — подключился к разговору Степка Петреску — неисправимый балагур и весельчак.

— Бросьте вы ерунду травить! — сказал как отрезал Толян-ПэШа. — Не видите, на парне лица нет!

Подтрунивания над несчастным Жорой были прекращены, но появившееся на его лице еще в начале разговора напряженное выражение сохранялось там еще долгое время, превращая античный профиль Ахилла, только что поразившего Гектора, в Ахилла же, пораженного предательской стрелой Париса.

Не знаю, бром ли или действительно высокие физические и психологические нагрузки, с которыми человек сталкивается в первые дни службы в армии, но довольно на долго я и думать забыл о половом делении человеческих особей, искренне уверовав в то, что единственным признаком различия людей являются их погоны.

С наступлением лета в городе, где дислоцировалась наша гвардейская учебная дивизия, все опасения по поводу действия брома на наши мужские организмы испарились в одночасье. Резкий континентальный климат, характерный для тех широт, где начиналась моя служба, не только сумел в течение одной единственной ночи принести нам жаркое лето, но настолько преобразил местных обитателей женского пола внешне, что впору было диву даваться.

Изысканными, невиданно-заморскими пташками запорхали мимо окон нашей казармы еще вчера напоминавшие неуклюжих пингвинов девушки с узла связи. В рожденную из морской пены Афродиту превратилась библиотекарша Вера Ильинична, серые волосы которой в лучах яркого солнца начали переливаться сочным соцветьем пшеничного поля. Даже чудовищно огромная тетя Зина из офицерского кафе, куда, получив честно заработанные 3 рубля в месяц, мы тайком бегали за конфетами, стала напоминать рубенсовскую Венеру, до самой осени превратившись в предмет искреннего обожания любвеобильного Толяна, никогда прежде не отличавшегося подобным постоянством.

Никогда раньше, до службы в армии, не обнаруживал я в себе склонности к вуайеризму, но с приходом лета все чаще стал присоединяться к товарищам, собирающимся в курилке у КПП [3] части. Поболтать. И поглазеть на девчонок, без устали снующих мимо решетчатых въездных ворот по своим, таким далеким от нас, делам. В коротеньких юбчонках. Светящихся на солнце кофточках.