Публицист озабочен тем, что происходит с интеллигенцией, его огорчает то обстоятельство, что длительное время не удается воплотить в жизнь политику в отношении интеллигенции. Уже много лет пропаганда твердит о необходимости проведения в жизнь этой политики, так почему же по-прежнему это трудно осуществить? Он замечательно сказал: «„Культурная революция“, эта тигрица, похоже, уже сдохла, но ее труп еще не закоченел, и она все еще не выпускает из своих когтей некоторых людей». Есть люди, которые рассуждают так: если сдохла, то когда-нибудь закоченеет, надо лишь терпеть и ждать. Другие сокрушаются, что верхи приказывают, а низы исполняют, и только вздыхают по этому поводу. Но почему никто не решается обрубить когти мертвому тигру? Почему никто не думает о том, что, пока труп чудовища не закоченел, душа его может ожить? Мне все время кажется, что откуда-то за нами следят исподтишка злые глаза дикого зверя, что откуда-то четко слышится голос: «Люди, будьте бдительны!»

Я не собираюсь ничего говорить об интеллигенции, я хочу лишь спросить публициста: есть у нас на головах «золотой обруч» или нет? Почему мы все время требуем, чтобы кто-то что-то сделал, и ждем, что кто-нибудь что-нибудь сделает. Подумай, как мы сами прожили последние двадцать-тридцать лет. Может быть, «заклинание, стягивающее обруч», — это наказание за нашу слепую веру? Вспомнив, что сказал танский монах Сунь У куну в «Путешествии на Запад», я как-то сразу прозрел. А танский монах сказал: «Тобою тогда было трудно управлять, поэтому прибыли к такому способу».

Храм, который я настойчиво возводил на протяжении многих лет, рухнул; я ощупываю рукой голову — на ней наконец ничего нет.

25 декабря 1984 года

Перевод Т. Никитиной

132

ЕЩЕ РАЗ ОБ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ

В последние годы кинулись рассуждать об «интеллигенции», как о невиданной диковинке. Большинство говорит об интеллигентах уважительно, но есть по-прежнему недовольные; короче говоря, категория «девятых поганцев» стала вдруг у нас популярной, и мы теперь крутим пластинку «уважаем знания». Однако многие из тех, кто и раньше презирал интеллигентов, все еще стоят на своем, твердят, что интеллигенция, мол, «задирает нос». «Политика в отношении интеллигенции» до сих пор не «реализуется» как раз из-за того, что такие люди этому мешают. «Непонятно, — говорят они, — почему так превозносят интеллигенцию?» А на мой взгляд, все очень просто: интеллигенция-то оказалась нужна. Я хочу, чтобы ты отдавал мне все свои силы, как говорится, не щадя живота, и тогда, так и быть, я буду с тобой вежлив, улыбнусь, скажу пару любезностей, чтобы ты с еще большей охотой выкладывался до последнего вздоха. Многие передовые интеллигенты, выдающиеся ученые самоотверженно работали в тяжелейших условиях, даже во время болезни не позволяли себе расслабиться, трудясь с еще большим усердием, готовы были жизнь отдать. Они достойны быть примером для подражания! В других странах таких людей редко встретишь. И коли вы хотите, чтобы они жертвовали собой, так почему бы не оказать им уважение? Но те, кого беспокоит, что интеллигенция «задирает нос», думают иначе: «Не так-то просто заставить их вкалывать! Надо стегать их плеткой!» «Четверка» именно так и поступала и замучила до смерти этих самоотверженных людей. Без знаний, без науки оставалось только прославлять борьбу с трудностями, нищету и лишения. «Четверка» и ее приспешники — сами невежды, не допускали к знаниям других; раздавая указания направо и налево, брали под защиту профанов, командовали знатоками и, похоже, задались целью превратить всех поголовно в невежд. Воинственные и безжалостные, они расправлялись с людьми и сами стали потом жертвами. Вот так знания действительно оказываются злом.

Кампании следовали одна за другой, и острие каждой было направлено против интеллигенции. Во время «культрева», в тяжкие дни критики и борьбы, будущее мне казалось беспросветным, и я часто думал о сожженных Цинь Шихуаном[51] книгах и погребенных им живьем ученых-конфуцианцах, о гонениях на интеллигентов при императорах Цинской династии, о культе фюрера в Германии и еще о многом другом… Ведь и тогда мишенью была интеллигенция!

Этих деятелей страшили даже ничтожные знания интеллигенции, ее непокорность, они боялись каких-то каверз с ее стороны и потому всячески изощрялись в подавлении ее, причем с каждой эпохой все ожесточеннее. Как ни удивительно, но, когда очередь дошла до меня лично, я вознамерился спалить свои знания дотла, как степную траву. Люди говорили, и я верил, что перевоспитать себя и стать полезным можно, лишь выкорчевав даже самые малые ростки знаний, этих ядовитых трав, которыми владеет интеллигенция. В течение многих лет мои энергия и время целиком растрачивались в кровавых и огненных испытаниях, и в конце концов я едва не погиб от произвола «четверки». Ведь я и в самом деле хотел переродиться, поскорее перевоспитаться, сбросить ярлык интеллигента. Мои познания, конечно, ограниченны, и когда в ходе бесконечных, изнуряющих силы кампаний меня варили и парили в котлах, то, казалось, начисто выварили все мои знания. Однако взамен шапочки интеллигента на меня напялили колпак «контрреволюционера». В течение долгих десятилетий со мной обращались, как с последним подонком, которого всякий мог осыпать бранью. А вся моя вина по-прежнему заключалась лишь в том, что я владел крохами знаний.

Но я все еще лелеял безумную мечту перевоспитаться, пройдя через муки, надеялся достичь в этом великом движении «очищения и перерождения». Временами мне казалось, что все это долгий беспробудный сон. Наконец я понял, какое это жалкое занятие — тратить столько сил и времени лишь на то, чтобы надевать и снимать ярлыки и колпаки. Летело время, я шел бесконечно долгой путаной тропой и словно бы вернулся к исходному пункту. Но теперь я уже перестал суетиться вокруг ярлыка «интеллигента». Можете хлестать меня плетью и прорабатывать на собраниях, высокомерно поучать, долдоня о высоких принципах, или милостиво хвалить — все равно я буду передавать остатки уцелевших знаний, все равно пойду своим путем до конца. Только так я могу жить со спокойной душой и чистой совестью.

Я прожил долгую жизнь среди интеллигентов, много писал, выступая от их имени, об их обидах, тяжелой жизни, об их порядочности, доброте, о трагических судьбах. За несколько десятков лет я написал немало книг и статей об обществе, где не уважают культуру и интеллигенцию, где она бедствует, а знания попраны, где деньги — единственная ценность. В таком обществе постоянно появляются цинь шихуаны, циньские императоры, гитлеры и им подобные чудовища, а интеллигенты становятся париями, которых пинают сапогами. Кому только не пришлось пережить ужас этой долгой зимней ночи! Но вот рассеялся мрак, родился новый Китай. Можно себе представить, с каким ликованием приветствовала интеллигенция светлую зарю. Началась новая жизнь! Все это знают, как и то, какие тяжкие испытания выпали на долю интеллигенции за тридцать с лишним лет. Известна нынешняя благоприятная политика, и мы надеемся, что ее будут проводить честно, добросовестно, без каких-либо недомолвок, чтобы не осталось лазейки для любителей размахивать плеткой. Не к лицу новому обществу сечь людей плетьми, и в нем не должно быть париев, готовых сносить побои.

Интеллигенты — граждане нового Китая, и справедливость восторжествует только тогда, когда к ним будут относиться как к равноправным гражданам. Страна принадлежит всем ее гражданам; малограмотные или образованные — все имеют обязанности и права, никому не позволено обращаться с людьми как с товаром, который хочется сбыть повыгоднее, и никто не должен быть рабом, судьба которых находится в чужих руках. Когда-то читал «Записки охотника» Тургенева и «Хижину дяди Тома». Если бы кто-нибудь когда-нибудь так же правдиво описал жизнь нашей интеллигенции, такая книга вызвала бы у бесчисленных читателей сочувственные слезы, возмущение и гневный протест. Но это время давно прошло и не вернется. Разделение граждан на разряды неразумно. Нельзя завоевать сердца людей поблажками и подачками. Мы говорим открыто и прямо: должно быть взаимное уважение и равноправные отношения. Ты создаешь и обеспечиваешь условия для моей работы, а я отдаю весь свой ум и талант без остатка нашей стране и народу. Все довольны, и дело спорится. Никому не придется снова терзать душу вопросом, к какому из разрядов его отнесут — высокому или низкому, благоуханному или вонючему.