Странное бегство невесты смутило гостей, веселье притихло. Но тут по знаку Доры Павловны подали к столу гвоздь программы — жаренного целиком поросенка на громадном блюде, украшенном зеленью, и это вызвало новое оживление, поток похвал повару и хозяйке. Дора Павловна слегка поклонилась гостям, сохраняя все тоже величавое и чуть отстраненное спокойствие. Ее Гаврила Матвеич изрядно набрался и уже клевал носом, сонно помаргивая. А она лишь омочила губы, когда провозглашали тосты, и сидела трезвая, зорко следя однако, чтобы гости пили, чтобы не стояли бокалы сухими.

Уже чего-то не хватало без музыки, уже многие гости порывались спеть и размяться в танце. Молодежь в соседней комнате достала гитару и, сгрудившись в уголке, чего-то там бренчала потихоньку, подергиваясь и перебирая ногами. Жорка сбежал со своего жениховского места и присоединился к ним. Нужна была музыка, но никто не решался включить проигрыватель. Наконец Дора Павловна чуть склонилась к Кириллу.

— Музыку включили бы, что ли, — укоряюще, что даже о таком пустяке не позаботятся сами, сказала она. — Чо люди томятся-то? — И сурово добавила: — Что-нибудь медленное.

Кирилл, уже порядочно выпивший, заплетающимися ногами устремился к проигрывателю. Через два усилителя музыка грянула сразу и в доме, и во дворе. «Утомленное со-о-олнце тихо с морем проща-а-алось!..» — затянул томным баритоном Иосиф Кобзон. Гости помоложе с готовностью встали из-за стола. Замуруев лихо по-гусарски подхватил Пчелякову, и они поплыли в танце, а за ними еще две-три пары гостей. Молодежь живо вымелась из-за своего стола и устремилась во двор, на свежий воздух, готовясь сразу после танго врубить шейк.

Пока Кобзон пел про утомленное солнце, почти все гости вышли на свежий воздух. Женщины томно обмахивались платками, мужчины ослабили галстуки, а некоторые вовсе сняли свои, засунув в карман за ненадобностью. Сытые и довольные они радовались хорошей погоде, сухой и теплой, почти летней, которая как по заказу выдалась к свадьбе, чтобы не испортить настроение гостям. Круглая желтая луна висела низко над крышей дома, словно тоже явилась на свадьбу, на людей посмотреть и себя показать.

Кончилась пластинка, и кто-то из молодых сразу включил магнитофон. И грянула музыка, заводная, электронная, неистовая. Молодежь, сбившись в кучу, задергалась в танце. А там уж и многие постарше полезли в круг, в толпу, содрогаясь в том же ударном, пульсирующем ритме. Оглушительная музыка властно задавала тон этой коллективной механической тряске веселья, веселья до пота, до изнеможения, до помрачения ума.

Скоро в этой беспорядочной толчее образовался центр, где в тесном чреве толпы на пятачке плясала Юлька. Весь вечер она пила бокал за бокалом, но не пьянела, а только мрачным неотрывным взглядом смотрела на молодых. И вот теперь, словно сорвавшись, кинулась в пляску. В своем фирменно-джинсовом костюме со множеством молний, заклепок и фирменных блях, со вздыбленной прической из черных, мелко завитых волос, она в каком-то конвульсивном экстазе дергалась под музыку, извиваясь, выламываясь всем телом, словно музыка терзала ее. Молодежь подбадривала, подзаводила ее дружными в такт хлопками, а гости постарше качали головами: «Юлька-то, сатана, что делает! Огневая девка!..» Жорка, пьяный, краснорожий, сбросив свой черный жениховский пиджак и распустив галстук, пробился к ней из общего круга танцующих и, сначала качаясь на полусогнутых, азартно прихлопывал в ладоши, а потом и сам задергался вместе с ней.

8

Но не все еще гости гуляли на свадьбе. В самый разгар веселья, часов в десять вечера, перед домом Гуртовых на Пролетарской затормозила светлая «Волга» с шашечками. Из такси вышли Геннадий, двоюродный брат Марии, и жена его Вера. В руках она держала пышный букет белых роз.

— О, да тут пыль столбом! — закричал Геннадий, входя с женой во двор. — Принимайте гостей! А где молодые?..

Их появление было так неожиданно, что танцоры остановились. Да и музыка кстати оборвалась — кассета кончилась. На новых гостей смотрели как-то странно, молчаливо и выжидающе.

— Да вы что, своих не узнаете? — расплылся в улыбке Геннадий. — И, увидев в толпе Кирилла, помахал ему рукой. — Салют!.. А мы вот опоздали — Аэрофлот подвел. Зато с такси повезло, с ходу поймали… А что вы так смотрите? — обвел он глазами окружающих и невольно осмотрел свой костюм, оглянулся на жену.

Подвернувшийся тут же Копысов торопливо пошел ему навстречу с протянутой рукой:

— Здравствуйте, здравствуйте! Милости просим. Давно вас ждем.

Пожав Геннадию руку, он быстро увлек его в дом вместе с Верой. Но повел не в комнаты к накрытым столам, а на веранду, где, густо надымив, курили человек пять мужиков. И эти на веранде как-то странно смотрели на Геннадия, будто он явился к ним нежданным или не туда попал.

— Тут нужны уточнения, — непонятно бормотал встретивший его Копысов. — Здесь такие дела…

Геннадий обнял вошедшего следом Кирилла.

— Рад тебя видеть. А где Мария? Иван где? Что-то молодых не вижу. Где вы их прячете?..

Но Кирилл вдруг уткнулся ему в плечо и заплакал.

— Да ты что! — поразился Геннадий. — Что с тобой? Смотрю, ты уже хорошо поддал.

Жена его, интеллигентная и миловидная женщина, стояла рядом с немного растерянной полуулыбкой, держа в руках букет роз.

— Нету Ивана, нету его, Гена-а!.. — пьяно всхлипнул и затрясся Кирилл. — Ушел Иван, ушел от нас!.. Погиб!.. — Он буквально повис на шее Геннадия, содрогаясь от рыданий так, что тому пришлось за талию поддержать его.

— Да ты что! Что ты мелешь?.. — говорил Геннадий. Улыбка сошла с его лица. Недоверчиво, почти враждебно он оглядел этих окруживших его незнакомых людей на веранде. — Что у вас тут происходит?..

— Не просто, не так все просто… Да, сложная ситуация, — бормотал стоящий рядом Копысов. — Успокойся, кум, успокойся!.. Дай людям присесть с дороги, — говорил он, уводя Кирилла и усаживая в угол. — На, выпей, — подал ему стакан воды.

Геннадий и Вера с настороженными лицами сели на стоявшие у двери табуретки. Свой роскошный букет Вера положила на колени. За широким темным окном веранды после короткого перерыва снова заиграла музыка, но уже немного потише.

Стуча зубами о край стакана, Кирилл мелкими глотками пил воду, с трудом заглатывая ее. Слезы текли по его сморщенному лицу, мешаясь на подбородке с водой, льющейся через край стакана.

— Мария где? — уже начиная понимать, спросил Геннадий.

— Там, — вяло махнул рукой Кирилл. — Дома осталась с ним…

— А вы, значит, здесь веселитесь? — обвел их глазами Геннадий. Его тонкое породистое лицо потемнело, уголки крепко сжатого рта нервно вздрагивали.

— Не все так просто. Тут надо понять… — увещевающе заговорил Копысов. — Глупая молодежь, — он кивнул на окно, за которым гремело «Парижское танго». — Она веселится… Глупые еще, чего с них взять?.. А нам уж какое веселье… Все так неожиданно случилось. Поехал вчера утром в город, и вот разбился… Ирония судьбы, так сказать… Никто не знал, никого не успели предупредить. Люди собрались на свадьбу… Если бы на день раньше, — начал Копысов и осекся. — Если б раньше знать-то…

— Подвел, значит, покойничек! — гневно дыша, сказал Геннадий. — Нехорошо поступил, подвел коллектив…

— Не в том смысле, — с достоинством возразил Копысов. — Тут надо не так понимать…

— А как же понимать?! — вскинулся Геннадий. — Вы что, не могли на месяц-другой свадьбу отложить? Хоть бы сороковины сначала справили. Вы что, ополоумели здесь все?..

— Не надо ругаться, — тихо, убеждающе сказал Копысов. — Здесь надо понять. Войти, так сказать, в положение. Вы же не в курсе, какая здесь ситуация, не знаете местных условий, обычаев.

— Ни хрена себе! — даже привстал Геннадий. — Обычаев я не знаю… Ты представляешь, какие здесь обычаи завелись? — обернулся он к жене. — С ума сойти можно!..

Вера давно уже отложила свой роскошный букет на подоконник и сидела ссутулясь, скорбно подпирая щеку рукой. Лицо ее сделалось усталым, и теперь видно было, что красивая и нарядная женщина эта уже немолода.