Некоторое время они неотрывно глядели друг на друга. Затем Монтегю трижды хлопнул в ладоши. Тотчас дверь с шумом распахнулась, и, громыхая доспехами, в зал ворвался целый отряд вооруженных стражников.

Монтегю поднялся.

– Клянусь святым именем Господним, я сделал все, чтобы избежать крови. Вы же пренебрегли моими усилиями. – Он повернулся к своим людям: – Этот человек подослан Йорками. Схватить его!

Но едва воины сделали первый шаг, как Филип прыгнул в сторону, одним движением опрокинув стол, за которым они только что трапезничали. Зазвенела посуда, упавший стол на миг загородил дорогу воинам Монтегю. Тем временем Майсгрейв и его люди успели обнажить мечи и занять удобную позицию между камином и стеной, обеспечив себе тыл.

– Это безумие, Майсгрейв! – выкрикнул маркиз. – Мои люди сомнут вас, как былинку.

Филип сжимал в руках меч.

– Мы сумеем умереть, если на то будет воля Господня, но никто не скажет, что мы плохо служили своему королю и покрыли себя бесчестьем.

– Взять их!

Но не успели воины сделать шаг, как перед ними, словно светлое видение, возникла Анна.

– Остановитесь! – вскричала она, подняв руку. – Эти люди – мои гости, и никто не имеет права причинять им зло.

Воины замерли. Анна повернулась к маркизу:

– Что это означает, милорд? Так-то вы чтите закон гостеприимства, что так свят под этим кровом? Так-то вы желаете отплатить добром этим людям за то, что они спасли от беды и доставили сюда вашу племянницу?

Монтегю смотрел на нее с закипающей яростью.

– Эти люди – шпионы Эдуарда Йорка! К тому же они везут письмо, которое ради продолжения дела вашего отца я просто обязан получить.

– Эти люди такие же шпионы, как и я. А что касается письма, то вас, милый дядюшка, вовсе не должно интересовать, о чем Эдуард Йорк пишет моему отцу.

Юная леди бесстрашно глядела в глаза разгневанному маркизу. У того дергалась щека, глаза бешено сверкали. Но Анна не боялась его.

– Именем Пречистой Девы заклинаю вас, милорд, не злоупотребляйте своей властью и дайте им уйти. Они мои гости, и я многим обязана им.

– Ты всего лишь несмышленое дитя, Нэнси, и поступаешь так, словно и не кровь Невилей течет в твоих жилах.

– Я поступаю так, как поступил бы в этом случае мой отец. А вот вы, лорд Монтегю, наоборот, позорите честное имя Невилей! Видно, и впрямь не зря вас называют единственным предателем в роду Невилей!

Монтегю задохнулся от ярости.

– Увести ее! – рявкнул он, но никто не тронулся с места. Всем было известно, что Анна – любимая дочь отсутствующего хозяина Уорвик-Кастла, и, будь Анна постарше, не Монтегю, а она распоряжалась бы всем в родовом гнезде Невилей.

– Увести ее! – вновь взревел маркиз и, видя, что никто не рискует сделать это, сам ринулся к Анне.

– Не сметь прикасаться ко мне! – вскрикнула девушка, но дядя, заломив ей руку, потащил к выходу.

Анна упиралась изо всех сил, царапалась и кусалась, но лорд Монтегю был куда сильнее. Он легко справился с племянницей и мигом втащил ее по ступеням на возвышение. Здесь Анна внезапно вырвалась и сама бросилась прочь из зала, захлопнув дверь перед самым его носом. Монтегю, тяжело дыша, обернулся и кивнул в сторону Майсгрейва:

– Начинайте!

Закованные в броню солдаты бросились на пятерых вооруженных одними мечами воинов. Клинки с лязгом скрестились. Позиция людей Майсгрейва была более выгодной – к ним нельзя было подступиться ни с тыла, ни с флангов. Слева в камине пылало пламя, и Филип твердо решил при первой же возможности предать огню письмо короля. Он понимал, что так или иначе им не выстоять долго против закованных в сталь латников Монтегю, но Филип так часто встречался лицом к лицу со смертью, что сейчас не испытывал страха – только грусть, что все кончилось так скоро, да еще ярость оттого, что с ним обошлись столь бесчестно.

В этот миг где-то высоко вверху распахнулась дверь, и на хорах, которые тянулись вокруг всего зала выше оконных арок, появилась Анна. В ее руках был арбалет.

– Милорд Монтегю, остановите схватку!

Она прицелилась в маркиза. Но тот, взглянув на нее, даже бровью не повел. Тогда Анна блестящим выстрелом сбила с него шляпу.

Он и тогда не шевельнулся. Зато его люди невольно замерли, не зная, что и подумать. Этой минуты было достаточно, чтобы Анна, метнувшись по балкону, склонилась над своими попутчиками и, протянув руку, воскликнула:

– Сэр Филип, письмо!

Майсгрейв не колебался ни минуты. Он верил своему Алану и, выхватив из-за пояса послание, перекинул его через перила к ногам девушки.

– Прекрасно задумано, Нэнси, – заметил Монтегю. – Теперь письмо у нас.

Анна подняла письмо и, выпрямившись, с невозмутимым видом положила на плечо арбалет.

– Разумеется, дядюшка. Послание Эдуарда Йорка у меня, а значит, вам незачем убивать этих людей.

Она ослепительно улыбнулась.

– Но вот вопрос: захочу ли я передать его вам?

– Захочешь. Тебе ведь не понравится, если их казнят по моему приказу и голова этого рыцаря будет выставлена на воротах Уорвик-Кастла? Я предлагаю – письмо в обмен на их жизнь и свободу.

– О нет, милорд! Пока письмо находилось у них, вы еще могли оправдать свои разбойничьи действия отказом этих людей отдать вам послание Эдуарда Йорка. Но теперь, когда письмо у меня, я хочу лично передать его отцу, не впутывая вас в эту историю… Вот и выходит, что вы напали на людей, спасших меня и к тому же пользовавшихся гостеприимством Уорвик-Кастла. Итак, вы дважды погрешили против рыцарской чести. – Она саркастически улыбнулась. – Что ж, любезный дядюшка, вот вам мое условие. Сэр Филип и его воины неприкосновенны. Только в этом случае я не стану говорить о случившемся с отцом. Как знать, может, и письмо со временем я решу отдать вам. А пока я спрячу его в одном из своих тайников, ибо отныне не верю ни единому вашему слову, лорд Монтегю!

И, склонившись в грациозном поклоне, она исчезла с балкона.

Монтегю била крупная дрожь. Он глядел на опустевшие хоры, скрипя от ярости зубами. Больше всего на свете ему хотелось сейчас отдать приказ уничтожить этого проклятого Майсгрейва и тем самым отомстить племяннице. Но теперь, когда у рыцаря не было письма короля, маркиз и в самом деле неизбежно опозорил бы себя подобным приказом. Более того, он опасался, что эта история получит огласку, и еще неизвестно, как ее воспримет Делатель Королей.

Монтегю резко обернулся и встретился взглядом с Майсгрейвом. Лицо рыцаря было совершенно спокойным. Выдержка ни разу не покинула его, и это спокойствие еще сильнее разъярило маркиза.

– В башню их! – рыкнул он. – И глаз не спускать!

19

Ричард Глостер

Королевский двор не вел подолгу оседлого образа жизни. Бремя содержания многочисленной свиты венценосных особ было непосильно для населения одной провинции, а отсутствие сносных дорог затрудняло своевременный подвоз провианта из других графств. Вот и выходило, что Эдуард со свитой вынужден был кочевать из замка в замок, из манора в манор, а за ними, скрипя колесами, двигались вереницы повозок с мебелью, нарядами, коврами, канделябрами.

Поэтому и теперь, едва подсохли дороги, Эдуард собрался покинуть Йорк и отправиться в замок Шериф-Хаттон, где уже два года безвыездно проживала его мать, герцогиня Йоркская, порвавшая с сыном после его скоропалительной женитьбы на неровне. На все обращения к ней герцогиня отвечала глухим молчанием, но, когда Эдуард узнал, что Элизабет опять беременна, он все же решился отправиться с супругой к матери, надеясь, что хоть теперь Сесилия Йоркская смилостивится и признает Элизабет королевой.

При дворе шли спешные сборы. Но когда все уже было готово, брат короля Ричард сообщил, что намерен задержаться в Йорке.

– В чем дело, Дикон? Разве ты не соскучился по матушке?

– О государь! Едва ли есть человек, который столь же сильно, как я, желал бы преклонить колени перед герцогиней Йоркской. Но дела заставляют меня остаться.