– Может, мне лучше сходить лишний раз к исповеднику, чем выслушивать упреки от монастырского воспитанника?
– О, лучше покайтесь мне как монастырскому воспитаннику, какому прочили великое будущее. Красивым девушкам я легче отпускаю грехи.
– Прочили великое будущее? – заинтересовалась Милдрэд. – Что же заставило тебя покинуть аббатство?
– Мир. Господь сотворил его слишком прекрасным, чтобы я мог отказаться от познания всего этого, – он указал широким жестом на залитый солнцем простор впереди, ибо они как раз выходили из-под темной арки Английских ворот.
Молодые люди прошли на мост над Северном, а вокруг все искрилось и сверкало от солнечного блеска. Голубело небо над головами, доносился гомон людских голосов, плеск реки, щебетание птиц. Юноша и девушка шли рядом, а монахиня Осбурга ехала следом на ослике. Но они словно забыли о ней. «Некогда я проезжала тут и встретила тебя», – подумала Милдрэд, повернувшись к Артуру. «Некогда я ушел из обители, чтобы однажды встретить тебя», – отвечал ей взгляд юноши. «Я бы не простила тебе, если бы ты стал монахом», – сияли голубым прозрачным светом ее глаза. «Я бы не простил себе, если бы ты не приехала сюда и я не узнал Невесту с Болот, не ощутил эту связь между нами». А связь, несомненно, была: они видели только друг друга, не замечая никого вокруг.
За мостом они миновали рощу, где в свободное время любила гулять молодежь, прошли мельничьи запруды и оказались среди домов монастырского предместья. Тут Артура опять окликнули, и юноша отошел к ожидавшим его Рису и Метью.
– Новое увлечение нашего приятеля, – усмехнулся рыжий, наблюдая за остановившейся неподалеку девушкой в одеянии монастырской воспитанницы. Да и сестру Осбургу он узнал, даже отвесил ей поклон.
Метью спрашивал о другом: как долго аббат Роберт позволит их мулам находиться в аббатской конюшне, не справлялся ли о самом Метью, не бранил ли за то, что тот даже тонзуру давно не выбривал, показывая этим, что порвал с бенедиктинскими братьями.
– Мать Бенедикта как раз послала меня к отцу Роберту, – ответил Артур, при этом не сводя глаз с ожидавшей его в стороне Милдрэд. Ему забавно было видеть, как девушка то и дело поглядывает в их направлении, но при этом на личике ее написана досада: как он посмел оставить ее ради кого-то иного!
Однако когда он догнал своих спутниц, Милдрэд как ни в чем не бывало сказала, что уже видела его с этими двумя.
– И когда же? – удивился Артур.
Милдрэд слегка смутилась. Ну, не рассказывать же ему, как два месяца назад подглядывала за ним из-за занавесок паланкина? И поспешно ответила вопросом на вопрос: разве Метью не монах?
– Был, – только и сказал Артур, беря под уздцы ослика сестры Осбурги. Старушке было жарко, ее лицо вспотело, и Артур поспешил ввести ее за ограду монастыря, где брат-привратник подал ей чашу с водой.
Величественный западный портал собора выдавался вперед, затеняя широкий монастырский двор. Этот монастырь был одним из крупнейших в округе, и тут всегда ощущалась некая суета: приезжали и уезжали гости, кто-то куда-то шел по поручению господ, остановившихся в странноприимном доме, толклись нищие, спешили монахи в темных одеждах. Пока аббат Роберт разговаривал с кем-то у портала собора, сестра Осбурга стала жаловаться, что ее совсем разморило, и Милдрэд проводила ее к странноприимному дому. А когда вернулась, то увидела, что Артур невозмутимо беседует с его преподобием, причем настоятель милостиво улыбается, даже взлохматил юноше волосы. В этом было нечто почти родственное, и Милдрэд задержалась в стороне, не осмеливаясь прервать их беседу. Однако Артур заметил ее и поспешил представить:
– Преподобный отче, это и есть та девушка, которой надлежит передать рукопись.
– Рах vobiscum[71], – благословил юную леди аббат. – Меня предупредили о вашем визите, Милдрэд Мареско, и я уже отправил послушника в книгохранилище. Так это вы и есть Невеста с Болот, о которой столько разговоров и которой не нахвалится преподобная Бенедикта?
– Тогда вам известно больше, чем мне, отче, – Милдрэд скромно опустила длинные ресницы. – Обычно матушка не слишком щедра при мне на похвалы.
Однако аббат сказал, что только благодаря похвалам настоятельницы он позволил выдать для копирования столь ценную рукопись, и хорошо, что именно Артур сопровождает девушку, так как книга очень большая и тяжелая для столь хрупкого создания, как леди Мареско.
Манускрипт и впрямь оказался огромным – его принес крепкий монастырский послушник, с важностью предъявив огромный оплетенный в кожу том, скрепленный к тому же золочеными застежками и украшенный металлическими накладками, что само по себе являло большую ценность, но и весило немало. Однако Артур, при его худощавом сложении, принял книгу без особого усилия, щелкнул одной из застежек и быстро прочитал написанное округлыми саксонскими литерами название:
– «Морестранник». Гм.
И продекламировал одну из строф:
– О, ты можешь столь быстро читать на старосаксонском! – изумилась Милдрэд.
Стоявший подле них аббат Роберт со значением сообщил, что некогда, будучи воспитанником в монастыре, Артур подавал большие надежды. Отчего несколько прискорбно, что сей юноша покинул обитель, где его ждало блестящее будущее.
– Наверное, меня вела рука Господня, – невозмутимо отозвался Артур.
Он внимательно просмотрел еще несколько страниц.
– Красиво. Эти саксы, когда не ленились, могли создавать удивительные вещи.
– Что значит «когда не ленились»? – возмутилась Милдрэд, задетая пренебрежением, с каким Артур отозвался о ее соотечественниках.
– Поэтому мы и сохранили эту рукопись, – заметил аббат, – и даже рады, что книга будет переписана. Надо оберегать наследие тех, кто был до нас.
В его голосе тоже звучала некая снисходительность к труду древних саксов. Но Роберт Пенан был норманном, одним из тех, кто чувствовал себя господами в завоеванной стране, а кто такой Артур, чтобы выказывать пренебрежение?
Позже она спросила у него, кто же он сам, если не считает саксов своим народом.
– Ну, какое племя может быть у найденыша? – невозмутимо ответил юноша, сейчас более всего довольный, что сестра Осбурга, сославшись на недомогание, осталась в аббатстве Петра и Павла (охранять «Морестранника», как пошутил он). Но Милдрэд все еще была слегка обижена, и Артур пояснил: он считает себя бриттом, ибо точно уверен, что происходит отнюдь не из племени светлокожих румяных саксов, да и по натуре он деятелен и предприимчив, в то время как саксы славятся своей косностью и ленью.
– О, знал бы ты моего отца! – девушка всплеснула руками.
И тут же затараторила о славном прошлом саксов, о их великом короле Гарольде. Артур же просто ошарашил ее, сообщив, что сей почитаемый саксонцами последний их король в глазах валлийцев остался попросту поработителем Уэльса. В итоге они заспорили, но это был интересный спор, из которого каждый узнал много нового.
Правда, когда они шли между домов улицы Мэрдол, споря и не замечая прохожих, выглядели они довольно забавно, и многие на них посматривали. Милдрэд первая опомнилась. С чего это она так горячится в споре с каким-то сбежавшим из монастыря послушником, у которого нет никакого почтения ни к великим королям прошлого, ни к благородным людям ее положения? Ну ладно, она сейчас несколько увлеклась, но ведь когда они еще были в аббатстве, она стала свидетельницей, как аббат Роберт буквально просил Артура проводить каких-то его родичей. И она спросила, о чем это почти умолял юношу его преподобие.
– Умолял? – улыбнулся Артур. – Мне нравится это слово. Но мы всего лишь согласовывали сделку: я буду сопровождать сюда из Ковентри родичей преподобного настоятеля. Поясню: я проводник. Мне хорошо известны многие дороги Англии, и зачастую приходится сопровождать людей наиболее короткими и безопасными путями. Время-то сейчас вон какое. К тому же за эти услуги мне неплохо платят.