Окна нет, зато виден проход в санузел. Прелесть какая, там и душ есть, судя по всему. Но везде камеры – во всех двух углах полусферы затемненного стекла. Еще и санузле такая же бородавкой висит.

- Ознакомься, – довольно грубо развернул меня конвоир и ткнул в бумажку на стене указующе. – Будешь нарушать, будешь наказан.

Я встал у стены, читая свод правил и распорядок дня, а конвоир в это время вышел из палаты, нет, камеры, и мягко закрыл дверь.

- Мда, забавно, - кивнул я сам себе, покачав головой.

Хотя ничего забавного не было – кормежка два раза в день, сон восемь часов, а все остальное – свободное время. Вот только чем бы его занять? Нарушать правила не хотелось – здесь такая контора, что наказать с них станется. Без соблюдения разных норм Женевской конвенции. Как раз напоминанием палец болел сильно, напоминая об экзекуции. И при воспоминаниях я непроизвольно от страха сжимался. Хоть и привык к боли в виртуальности, но здесь ощущения боли были настолько ярче, насколько были ярче краски мира в виртуальности.

Но оказалось, чем занять свободное время, предусмотрено – в углу у стены лежало несколько одинаковых томов книги «Преступление и наказание» Достоевского. Да, здесь точно люди с тонкой душевной организацией процесс налаживают. И своеобразным юмором.

Первые два дня ничего не происходило. Я периодически читал оказавшееся неожиданно интересным «Преступление и наказание», валялся на кровати, много думал, много вспоминал. Но только ад – о более далеком прошлом, а тем более о будущем думать себе запрещал – только душу бередить.

В середине третьего дня дверь неожиданно ближе к полудню - открылась. Странно – обычно в это время никто не приходит – подобрался я. Но пришли не ко мне - привели нового постояльца. Постоялицу, вернее – в сопровождении трех человек, двух охранников и одного доктора в белом халате, в камеру завели девушку. Одета она была, так же как и я в робу, напоминавшую униформу медбратьев - синие простые штаны, грубая рубаха с косым воротом и короткими рукавами. Из которых двумя спичками руки торчали. Да и сама девчонка худющая, одежда для нее явна большая, висит как на вешалке. Лишь мослы кое-где выпирают. И тоже босая, как и я.

- Здесь же этот?- удивленно спросил мужчина в белом халате, показывая на меня.

- У нас нет дискриминации по гендерным признакам, - усмехнулся один из охранников. – Да не волнуйтесь, - покачал он головой и показал на камеры по углам, - ничего здесь не случится.

 Девушку подвели к одной из кроватей, на нее она и упала мешком.  Краем глаза, делая вид, что смотрю в книгу, я осматривал новую постоялицу. Что вполне естественно – первая особо противоположного пола за несколько дней увиденная.

Впрочем, смотреть особо нечего было – кожа да кости. Девчонка исхудалая, осунувшаяся, как завалилась на койку, так и лежит, безжизненным взглядом в потолок глядя. Когда конвоиры с доктором вышли, я чуть повернулся на локте, продолжал за девушкой наблюдать, уже более демонстративно. Но она совершенно не обращала внимания.

Страшненькая. Нет, может быть, она и была когда-то симпатичной, но не особо. Спутанные светлые волосы, не очень правильной формы узкое лицо, слишком крупный нос. Только глаза огромные, как блюдца. Но даже они не яркие, серые. И еще у нее на левой щеке, спускаясь к шее, недавний шрам от ожога, будто кипятком плеснули.

- Хочешь почитать? – вдруг спросил ее я, чуть приподнимая книгу.

После вопроса повисла долгая пауза. За несколько минут молчания моя новая соседка лишь моргнула два раза. И больше никак не отреагировала.

- Ну, не хочешь, как хочешь, - пожал я плечами, наконец, отворачиваясь к  тексту.

Книгу я перечитывал уже в третий раз, но, на удивление, все находил моменты, с которых удивлялся, будто в первый раз прочитав. И заново действо переосмысливая.

Вдруг дверь опять раскрылась, и в комнату завезли тележку небольшую. При виде еды, стоящей там на подносе, у меня пачка упала – не чета той баланде, которую я потреблял. Сглотнув слюну, стараясь не показывать удивления, наблюдал, как конвоир ждет, пока второй раскладывает что-то на тележке. После чего оба удалились.

Девушка, полежав еще несколько минут, медленно приподнялась и присев на кровати, взяла в руки столовый прибор. Единственный – пластиковая ложка большая. Еще несколько минут молчания, пока соседка смотрела на эту ложку, а после принялась поглощать пищу. Именно так – не есть, не кушать, а поглощать. Простой механический процесс.

Непроизвольно сглотнув, вернулся к книге. Читать не получалось, мысли перескакивали с одного на другой, и я решился на одну из задумок, которая еще вчера появилась. Открыв книгу на последней странице, оторвал часть листа и, сложив ее несколько раз, сделал небольшой квадратик. Подобие монетки – когда совсем нечем заняться, к примеру, в очереди на регистрацию в аэропорту, всегда монетками играть начинаю. Подбрасываю по-разному, перекатываю по ладони.

Промочив слюной бумажную пластинку, я аккуратно сделал еще несколько про запас и положил их в книгу отлеживаться. Взяв первую, сел на кровати, скрестив ноги, и начал ее подбрасывать. Приноравливаясь к заменителю монетки, и постепенно щелкая пальцами все сильнее и сильнее, отправляя пластинку в воздух.

Девушка между тем, совершенно безо всяких эмоций закончила прием пищи, выпила стакан сока и снова легла на кровать. Когда через некоторое время открылась дверь, я немного напрягся – а ну как сейчас накажут за самоуправство и порчу книги, но нет. Пронесло – вошедший просто забрал пустой поднос.

Постепенно я отвлекся. Даже очень – пробовал новую забаву – подбрасывал пластинку одной рукой, а второй ловил. После нескольких неудачных попыток к удивлению, начало получаться. Удивленный сам себе, я щелкал пальцами все сильнее и сильнее, но ловить плотную бумажную пластинку получалось без труда еще до того, как она зависала, максимально поднявшись до того момента, когда начинается падение.

Поняв, что со мной происходит что-то странное, через несколько часов прекратил эксперименты. Раньше я так быстро точно двигаться не мог.

Несказанно удивленный и задумчивый, сделал несколько подходов отжиманий и тоже улегся на кровать, как и недвижимая до сих пор соседка. Сейчас она, кстати, лежала с закрытыми глазами.

Вечером привезли ужин – мне кусок черного хлеба и жидкий бульон с нитками мяса, а девушке снова поднос, вот только ничего тяжелого в еде не было – овощные салаты, фрукты, молочные продукты какие-то. И снова только с одной пластиковой ложкой и на пластиковых тарелках. Как и у меня, впрочем.

После ужина часик я еще посвятил упражнениям с бумажной монеткой, периодически поглядывая на соседку. А она так и лежала на кровати, вперив безразличный взгляд в потолок.  Через некоторое время свет стал чуть приглушенным – сигнал к отбою. Освещение в комнате никогда не отключалось, светло было и ночью и днем. Только ночью не такой свет яркий.

- А ты как сюда попала? – неожиданно для самого себя спросил я.

Спросил, и тут же скривился. Судя по общительности сокамерницы ответ вряд ли получу. Спать мне не хотелось совсем, а теперь предстоит самое мучительное – лежать на кровати, ворочаясь и пытаясь мысли от себя отогнать разные. С кровати даже не подняться просто так – в ночное время запрещено, этому меня в первую же ночь научили.

- Ну вот, только обрадовался, - даже больше сам с собой заговорил я, глядя в потолок, - ты первая, кто нормальным человеком выглядит в этой параше, а разговаривать не хочешь.

Оба, зацепил – голову повернула.

- Я… - с первого раза сказать не получилось, девушка на хрип сорвалась. – Я нормальным человеком выгляжу? – кашлянув, справилась она со своим голосом.

- Ну… - повернулся я на бок, глядя на нее. – У тебя тушь вроде на левом глазу потекла, - даже дотронулся я до уголка век, - а так да, выглядишь нормально. Не то, что эти рельсы, - легкий кивок в сторону двери.

Девушка машинально дотронулась до глаза своего, будто тушь пытаясь стереть, но тут же отдернула руку и смотрела на меня своими огромными глазами, не понимая – всерьез я говорю или шучу.