— Не будь идиотом. Мне больше нечего тебе сказать.

Что ж, возможно, он и в самом деле уже высказал все, что хотел. А вот я нет. Мне нужно было сказать Джимми Вайолету ещё кое-что.

— Ладно, — проговорил я. — А теперь, чмо болотное, послушай, что скажу тебе я. И слушай очень внимательно, зря, что ли, у тебя на тыкве уши лопушатся. Если ты ещё когда-нибудь подошлешь ко мне кого-то из своих недоносков, то я снова приеду сюда. И вот тогда, Джеймс, я не только согну тебя в бараний рог, но и заверну тебе башку под крыло.

Он одарил меня хищным взглядом. Так может смотреть только Дракула, припадающий к нежной девичьей шейке и оборотень, учуявший запах свежей крови. Но голоса так и не повысил.

— Не думаю, — спокойно проговорил он, — что у меня возникнет желание снова приглашать тебя. — Вынужден признать, что в этот момент он был великолепен.

Я встел и направился к двери, однако, совсем не глядя в её сторону. Никто не шелохнулся. Я вышел в коридор, выждал десять секунд, а затем снова заглянул в комнату. Все четверо стояли тесным кружком и о чем-то тихо совещались. Но преследовать меня никто из них не собирался.

Поэтому я сказал:

— Вот так-то лучше, — и ушел.

Я подъехал к воротам, удерживая руль левой рукой. В правой руке у меня все ещё был зажат “кольт”, который я удерживал так, чтобы его не было из окна. Но никаких проблем с проездом у меня не возникло.

Гаргантюа распахнул ворота и даже улыбнулся мне, когда я проезжал мимо него.

Спрятав пистолет обратно в кобуру, я направился в Беверли-Хиллс, к дому на Беверли-Драйв.

Глава 8

Коль скоро уж речь зашла о доме, то ни один из домов, в которых мне пришлось побывать за последнее время не мог стоить меньше пятидесяти тысяч, а парочка из них наверняка могла потянуть даже больше, чем на сотню. Добавьте к этому отели “Норвью” и “Беверли-Хиллс”, и тут же станет ясно, что мне приходится иметь дело с людьми по меньшей мере состоятельными.

Поэтому меня совсем не удивило, что дом Уоллсов оказался большой, добротной постройкой в стиле ранчо с огромной ухоженной лужайкой перед ним — престижная недвижимость стоимостью от ста до ста с половиной тысяч долларов.

Я свернул на серую бетонированную подъездную дорожку, припарковал машину перед дверью парадного входа на специально отведенном для этого месте, взошел на крыльцо и нажал кнопку звонка.

Послышался мелодичный перезвон.

Через полминуты дверь отворилась, и на пороге возник Эдвард Уист — или Уоллс. Он глядел на меня, и судя по выражению красивого, загорелого лица, был настроен весьма благожелательно.

Я порадовался тому, что передо мной стоит именно тот человек, которого я разыскиваю, так как хотя мне и не удалось нигде раздобыть его фотографию, но он идеально соответствовал описаниям, полученным от нескольких опрошенных мной человек.

О его возрасте судить было трудно. Где-нибудь в промежутке от тридцати до сорока. Шесть футов росту или чуть поменьше, хорошо сложен, широкие, мускулистые плечи и узкие бедра. На нем были сандалии, синие брюки-бермуды и белая футболка. У него были светло-русые, почти белые волосы, вьющиеся и очень густые. Волевой подбородок, смеющийся рот и живые голубые глаза — словом, очень симпатичный человек.

Я продолжал действовать в соответствии со своим планом, составленным по дороге сюда.

— Мистер Эдвард Уист? — поинтересовался я.

— Уист? — переспросил он, вскидывая русые брови, а затем застенчиво улыбнулся. — Ну… да.

— Я Шелл Скотт, — я показал ему свое удостоверение.

Он кивнул.

— Конечно, я наслышан о вас. Так какое у вас ко мне дело, мистер Скотт?

— В данный момент я работаю на миссис Холстед. Полагаю, вам уже известно о смерти Джорджа Холстеда.

Он снова кивнул.

— Да, я знаю. Прочитал сегодня утром в газете, потом позвонил Энн. Прочто чертовщина какая-то. — Он сделал паузу. — Но я все же не понимаю что вам нужно от меня.

— Ну, вообще-то я немного озадачен. Ваша фамилия Уист или Уоллс?

Его лицо снова расплылось в странной улыбке.

— Вообще-то я Уоллс. Я… ну, какое-то время я использовал фамилию Уист.

Я был озадачен поведением этого человека. Я был готов к тому, что нарвусь на грубость, и даже к тому, что он может наброситься на меня с кулаками. Но мой собеседник, похоже, даже не испытывал неловкости от того, что мне известно о его двуличности. Или как там ещё это называется. Кажется, его это просто забавляло, только и всего. Что, разумеется, вряд ли можно назвать реакцией человека, виновного в каких-либо чудовищных преступлениях.

— Может быть, зайдете в дом, мистер Скотт, — предложил он.

— Спасибо.

В доме царила прохлада и слышалось тихое жужжание кондиционеров или ещё какого-то оборудования, фильтрующего воздух. Мы прошли в просторную гостиную, где на полу лежал мягкий ковер светло-голубого цвета. Два дивана стояли друг напротив друга, а между ними находился массивный низенький столик с зеркальной столешницей, украшенной золотистым орнаментом. Из прочих предметов обстановки я заметил два или три мягких кресла, журнальный столик и ещё один, придвинутый к стене рядом с диванами, стол, на котором стояла лампа под огромным розовым абажуром. Стеллаж со стереоустановкой у дальней стены. Это была красивая комната, мебели в ней было немного, но все вещи были дорогими и подобранны со вкусом.

Мы расположились друг напротив друга на тех двух диванах, и я сказал:

— Скажите, мистер Уоллс, вы были вчера у Холстедов?

— Нет, последний раз мы виделись недели три-четыре назад.

— Кстати, если не возражаете, мне хотелось бы также побеседовать с вашей супругой.

— Я не возражаю, но только её нет дома. Уехала к парикмахеру, делать прическу. — Он поднялся со своего дивана. — Если это так важно, то я могу ей позвонить.

— Это не очень важно. По крайней мере, на данный момент. Возможно, вы сами сможете рассказать мне то, что мне необходимо узнать.

— Что ж, раз уж я все равно встал, то думаю, не помешало бы сходить за выпивкой. Выпьете со мной?

— Да, благодарю вас.

— Виски, бурбон, брэнди, джин, водка — что вам принести. — Есть ещё “Койнтрю”, “Драмбьюи”, ром, пиво…

— Бурбона с содовой было бы вполне достаточно.

Он подошел к стеллажу со стереоустановкой, поднял одну из крышек и извлек оттуда несколько бутылок, стаканы и даже лед. Что ж, подумал я, это тоже своего рода музыка. Через минуту он возвратился на свое место, неся в руках два стакана с выпивкой.

Он протянул мне мой стакан с налитым в него темным бурбоном и сказал:

— Имя “Уист” вы, должно быть, узнали от Холстедов… то есть, от миссис Холстедов. Но откуда вам известна моя настоящая фамилия?

Еще раньше я принял решение, что постараюсь вести себя с ним очень осторожно и разумно — насколько такое возможно — чтобы вытянуть из него покрытую мраком тайну, связанную со всеми этими именами; но он сам поднял этот вопрос. Огромная удача для частного детектива, на большее и расчитывать не приходится. Однако, я никак не мог решить, где тут кроется подвох.

В ответ я лишь пожал плечами и как ни в чем не бывало сказал:

— Насчет Уиста вы правы. А ваше настоящее имя я откопал, занимаясь обычной рутиной. Например, я знал, что вы снимали аппартаменты в Норьвю под фамилией Уист. А в отеле “Беверли-Хиллс” проживали под фамилией Уоллс. — Не сводя с него глаз, я отпил небольшой глоток бурбона. — Нодеюсь, вы не откажетесь удовлетворить моей любопытство относительно всех этих имен и аппартаментов — в которых вы селились помимо вот этого вашего дома.

— Разумеется, буду рад помочь. Если только… — он замолчал и сосредоточенно сдвинул брови. — Погодите-ка. Я ведь не под подозрением, правда? А если и так, то в чем вы меня подозреваете?

Я показал головой.

— Я вас ни в чем не подозреваю, мистер Уоллс. Я просто беседую с теми, кто был знаком с Холстедами, будь то деловые знакомства или дружеские отношения. С теми, кому, возможно, известно какие-либо факты, объясняющие убийство мистера Холстеда.