— Я же сказал, не мельтеши.

Мне показалось, что его невыразительные темные глаза теперь потускнели ещё больше. Вытащив руку из-под головы, он хлопнул себя ею по ноге.

— Зря я с тобой так, — проговорил он в конце концов. — Хотел уладить все по-хорошему, и фиг чего добился.

Я рассмеялся.

— Ладно, что с ребятами? — снова спросил он.

— Бинго в компании Пня и Малютки Фила наслаждаются видом одной из достопримечательностей Голливуда, где бывать им приходится до обидного редко, а именно тамошней каталажки. Или тюряги, кутузки, тюрьмы, если угодно. Вообще-то, если тебе до сих пор ещё не позвонили, то уверяю, что очень скоро телефон разразится радостной трелью…

Джимми не дал мне закончить. Скинув одну ногу с колена другой, он подался вперед, собираясь встать.

— Врешь! — завопил он. — Врешь, ты, тупой недоносок! Они не могут быть в тюрьме. Говори, где они?

Я закрыл глаза, покрепче стиснул зубы, а затем снова открыл глаза.

— Я не собираюсь снова напоминать тебе о необходимости попридержать язык, Джимми. Твои ребята подкатили ко мне и попытались выполнить твое поручение, но мне удалось подать сигнал полиции, так что мальчики действительно угодили в каталажку. Хоть на какое-то время. Я-то, конечно, надеюсь в душе, что всех их усадят на электрический стул или придумают что-нибудь поизощреннее, но одно могу обещать точно: их там уже записали в толстый журнал, сфотографировали и даже сняли отпечатки пальцев.

Джимми гордо прошествовал через комнату, остановился передо мной и нагнулся так, что его лицо оказалось всего в паре футов от моего.

— Ты, долбаный сукин сын, — завопил он. — Кем, черт возьми, ты себя возомнил? Ты, вонючий су…

Завершить эту гневную тираду ему не удалось.

Я врезал ему прямо в нос правильной формы. Ну, относительно правильной. То есть он был таковым, пока я не примерил к нему свой кулак. Ситуация сходная с той, как когда я врезал Бинго, сидя в собственной машине: у меня не было возможности занять нужную позицию и вложить в удар всю свою силу. Но я сделал все, что мог: изловчившись, резко выбросил вверх левую руку, поворачиваясь всем телом и упираясь в пол левой ногой; и результат оказался весьма неплохим.

Мой кулак смачно впечатался ему в нос, покрывая заодно и верхнюю губу, и звук удара получился наредкость громким. Этого не было достаточно, чтобы разом его опрокинуть. Но зато его голова резко откинулась назад, а сам он отлетел на десяток футов, и не удержавшись на ногах, с грохотом упал на пол рядом с диваном, на котором до этого сидел.

Все трое парней справа от меня дружно схватились за пистолеты, у двоих из которых кобура находилась на поясе, а ещё у одного была скрыта под пиджаком. Возможно, я и не отличаюсь от других какой-то особой проницательностью, но только нужно быть полнейшим идиотом, чтобы не суметь предугадать подобного развития событий. Так что, у меня была возможность их несколько опередить.

И поэтому левой рукой нанося удар в нос Джимми, правой я одновременно выхватил свой “кольт-спешл”, наставляя его на троицу.

Один из них — высокий, широкоплечий детина, встретивший меня на пороге — похоже, и не собирался останавливаться, и уже почти освободил пистолет от кобуры. Но все же передумал в самый последний момент. Когда мой палец уже был готов нажать на спусковой крючок.

Затем он расслабился.

— Ты даже не представляешь, как далеко ты зашел на этот раз, — заметил я.

Он облизал пересохшие губы, но промолчал, переводя взгляд с моего револьвера на Джимми Вайолета.

Джимми все ещё сидел на полу, хотя и был в сознании.

Что ж, возможно мне и не удалось “вырубить” его основательно, но уж нос его после встречи с моим кулаком краше не стал, это точно, и уже само осознание данного факта доставляло мне ни с чем не сравнимое удовольствие. Даже если мой удар и не вполне удался. Начать хотя бы с того, что этот трепач уже давно действовал мне на нервы. И к тому же надеюсь, что вы не забыли о том, что с тех самых пор, как Бинго влез ко мне в машину, у меня чесались руки набить кому-нибудь морду. Хотя, разумеется, немаловажную роль сыграло и то, что я не испытываю расположения к тем, кто вместе с приглашением в гости посылает для верности вооруженный конвой.

Я взглянул в сторону двери, находившейся справа от меня и частично у меня за спиной. Она была по-прежнему закрыта, и больши никто в комнату не вошел. Если бы это случилось, то, полагаю, к этому времени, мне уже прострелили бы голову. Но на данный момент все было под контролем — пока — поэтому я переключил большую часть своего внимания на Джимми Вайлета.

Он цеплялся за ковер, а потом заперебирал ногами, пытаясь сесть на полу. Через несколько секунд ему это удалось. Из разбитого носа текла кровь, перепачкавшая губы и подбородок. Зрелище, конечно, не из приятных, но зато теперь его лицо уже не казалось совсем уж бесцветным.

Он был вне себя от ярости, и, похоже, это мешало ему соображать. Или, возможно, у него и со зрением было не все в порядке, и он не видел пистолета у меня в руке. Но так или иначе, он сунул руку за пазуху и извлек оттуда небольшой револьвер. Он едва успел вытащить оружие из плечевой кобуры, когда я выстрелил, позволяя пуле пройти у него над правым ухом.

В комнате грохот выстрела показался оглушительным, и если не зрение, то уж слух, должно быть, наверняка подсказал ему, что он взял ошибочный курс. Мне даже не пришлось приказывать ему бросить оружие; его пальцы разжались сами собой, в то время, когда рука ещё продолжала свое движение, и маленькая хромированная игрушка — дамский пистолет, я бы так назвал его — упал на пол, отлетая в мою сторону.

В комнате царило безмолвие.

Я взглянул на притихшую троицу.

Джимми прикрыл рот рукой, а затем подался всем телом вперед и сплюнул на ковер. Он медленно поднялся на ноги.

И тут раздался телефонный звонок.

Телефон стоял на крышке бара, за спиной у троих приятелей хозяина. Я беспрепятственно прошел туда и снял трубку.

Писклявый голос сказал мне:

— Позови Джимми. Побыстрее.

— Ладно, а кто это?

— Бинго. Позови Джимми… а кто говорит?

— Он сейчас сам тебе расскажет, — пообещал я. — По крайней мере, мне так кажется.

— Это… это Скотт? Не может быть. Черт, этого не может быть.

Я взглянул на Джимми Вайлета и указал на телефон, а затем положил трубку рядом с аппаратом и вернулся в свое кресло.

— Да, — прорычал он в трубку. — Да, это Джимми. — Тут он ненадолго замолчал, выслушивая собеседника. — Да, именно, ладно. Да, он козел. Конечно, козел, кто бы спорил? Да… ага… гм. Правильно… Жду вас здесь. Конечно, милый, вы проделали большую работу. Я ведь могу на вас положиться, не так ли? Ладно, поспешите.

Джимми опустил трубку обратно на рычаг, осторожно вытер нос платком и затем зло взглянул в мою сторону.

— Выметайся, — приказал он. — Нам больше не о чем говорить.

— Надеюсь, что ты все-таки удержишься от очередной глупости и не станешь подначивать кого-нибудь из своих ребят подстрелить меня, когда я буду выходить отсюда. Ты только что говорил с Бинго. Так что должен знать — или хотя бы догадываться — что шесть тысяч полицейских прекрасно знают о том, что я сейчас в гостях у Джимми Вайолета. А им же просто-таки не терпится поскорее засадить тебя за решетку. Особенно по обвинению в убийстве.

Он продолжал сверлить меня взглядом.

— А что, идея не плохая.

— Но у тебя на уме совсем другое, не так ли, Джимми?

Он ещё несколько мгновений разглядывал меня, а затем перевел взгляд на своих подручных. И медленно кивнул. Этим самым он дал им понять, что убивать меня нельзя, даже если предоставится такая возможность. В общем, по крайней мере, не сейчас.

Этого было вполне достаточно для того, чтобы я опустил направленный в сторону троих приятелей пистолет. Но убирать его не стал, а просто положил руку на колено.

— Слушай, Джимми, — сказал я. — А какое тебе дело до Джорджа Холстеда? Его замочил кто-нибудь из твоих ребят?